также десяток русских золотых червонцев и тем, и другим ты воспользуешься по мере
необходимости.
Но будь осторожна, полно вокруг злого люда, поэтому, когда появится нужда в нём, не
иди менять к цыганам или к другим барыгам, а найди менялу-еврея, такие были, есть и
будут, но только не здесь, поезжай или в Вильнюс или в Гродно, там пойди в синагогу и
кто-нибудь подскажет тебе нужного человека.
Они тоже конечно обсчитают, но не ограбят.
Я не хочу в тебе убивать надежду на возвращение Алеся,
Но я его точно не дождусь и ты не тешь понапрасну надежды, особенно я это понял после
твоего рассказа о посещение НКВД.
Если даже когда-нибудь он вернётся, то, ещё неизвестно в каком физическом и
моральном состоянии, посмотри хотя бы на Степана.
Ты скрываешь, но тебя явно предупредили, что оставаться со мной опасно и не отрицай,
оно и так понятно, я же вижу какое гонение властей на веру, и верующих.
После моей смерти этот дом отойдёт костёлу или властям и ты не сможешь тут
оставаться, поэтому тебе надо серьёзно подумать о будущем.
Если тебя интересует мнение старого человека, то на твоём месте, я бы принял
предложение Степана, как-никак у него добротный дом, можно опять наладить хозяйство,
у детей будет определённый статус и возможно ты поможешь, в принципе, хорошему
человеку вновь обрести себя, а так он сопьётся и скоро сгинет.
А с тобой он возьмётся за ум, начнёт работать и пути господни неисповедимы...
Ты, имеешь на него большое влияние, ты поможешь ему, а он поможет тебе поднять
деток.
Не спорь со мной, а подумай, я тебя не неволю и не тороплю, но повторяю, дни мои
сочтены... -
Фрося взяла в свои руки вялые руки старика и покрыла поцелуями и сквозь слёзы
заговорила:
- Я благодарна богу, что он даровал мне встречу с такими хорошими людьми, вначале с
Алесем, а теперь с вами.
Но он почему-то вас быстро и отбирает, посылая мне испытания и муки.
До последнего вздоха, я не покину вас и об ином не может быть речи, а о дальнейшем я
подумаю потом.
Может быть и прислушаюсь к вашему совету, он полностью совпадает с тем, что мне
говорил и начальник из органов, но не лежит у меня сердце к Степану, и в свою деревню
больше возвращаться не хочу, не могу я там находиться без Алеся, да и детям там будет
плохо.
Не торопите меня, пусть пока всё идёт своим чередом, в конце концов, есть золото, о
котором вы мне рассказали, а за него, по крайней мере, можно, наверно купить домик, а
работы я не боюсь и не дам пропасть нам с детьми...
Отдадимся на волю господа...
- Аминь... - произнёс глуховатым голосом ксёндз.
глава 30
После посещения органов безопасности и разговора с Вальдемаром в жизни Фроси ничего
практически не изменилось.
Она вела, размерено своё хозяйство. Содержала в чистоте и порядке дом, обстирывала,
обглаживала, готовила пищу и занималась детьми.
Вальдемар старел на глазах, он совершенно перестал вести службы в костёле, ходил уже
опираясь на палочку, некогда величавая осанка поддалась времени и теперь в согбенной
фигуре трудно было узнать прежнего ксёндза Постав.
На редкие теперь службы он ходил, как обычный мирянин, с трудом высиживая
проповеди молодого ксёндза, наезжающего по-прежнему иногда из Вильнюса.
Он теперь часто собирал вокруг себя детей Фроси и занимался с ними, разложив бумаги, и
карандаши, ведь старшие уже готовились осенью поступать в школу.
Стасик к занятиям не проявлял большого желания, усердия и способностей.
Ему трудно давалось обучение, плохо выписывал и запоминал буквы, и в счёте явно был
тугодумом, и ему на выручку всегда спешила Аня, получая замечания от дедушки.
Девочка была очень сообразительная, она уже бойко читала и считала, и аккуратно
выписывала буквы.
Но больше всего удивил Андрей, который однажды, неожиданно, подсказал старшему
брату ответ на задачку, заданную для старших.
Дети почти не выходили со двора их дома и поэтому пятилетний мальчик присутствовал
на всех занятиях.
После той подсказки Вальдемар привлёк и его к полноценным занятиям, и младший порой
опережал даже сообразительную сестру, особенно в решении задач.
Зато Стас проявлял недюжинные способности, возясь в сарае с всякими деревяшками и
железяками.
Он вечно что-то мастерил, орудуя весьма умело молотком, ножовкой и клещами.
Андрейка был ближе к Анечке, они в дальних уголках огорода делали секреты, вырывая
ямки, туда укладывая траву, листики и цветочки и закрывая это сооружение стекляшками,
зарывали землёй, а назавтра с утра спешили разыскать свой секрет, а потом придумывать
новый.
Дети редко ссорились во многом благодаря девочке, которая проявляла миролюбивый
характер и не позволяла старшему обижать младшего, а сама имела на обоих несомненное
влияние, выдумывая игры и занятия.
Степан изредка наведывался к Фросе и именно к Фросе, на детей он совершенно не
обращал внимание, и даже не смотрел на своего сына, который и не подозревал, что это
его отец.
Степан приходил всегда пьяным и не ухоженным, и всё вызывал Фросю на разговор, но
она уже твёрдо решила, что даже ради своего, и детей блага не вернётся в его дом, и
спасать его от никчемной жизни ей совсем не хочется, и для чего...
Она не чувствовала за него никакой ответственности.
При желании он мог бы ещё работать.
Не такие израненные после войны нашли себе занятия, а у неё было о ком заботиться.
Она жалела Степана, но не многим больше, чем других инвалидов войны.
Сердце её разрывалось от жалости, глядя на многочисленных людей, ставшими жертвами
окаянной войны, обитающих около пивных, просящих милостыню, на костылях, безногих
на колясках, слепых с палочками и просто опущенных до предела, растерзанных нелёгкой
судьбой
Иногда она проявляла к Степану снисхождение, когда он с трясущимися руками, с
красным воспалённым своим единственным глазом приходил к ней и канючил похмелье.
После того, как он с трудом морщась и дёргаясь выпивал пол кружки водки, закусывая
солёным огурцом, начинал всхлипывать, и просить за всё прощения, и клясться, что это
уже в последний раз, что завтра он, начнёт работать в своей кузне или пойдёт проситься
на работу в слесарную мастерскую.
А к середине лета грянул гром среди ясного неба, в один из летних погожих дней, когда
Фрося, как всегда возилась на огороде, вдруг пожаловал Степан, до этого с месяц, не
показывавшийся здесь.
Причина была проста, он не появлялся пред глазами Фроси, в виду того, что бывшая жена
прогнала его из своего дома, отказав в очередном похмелье.
На этот раз он был трезв и даже имел достаточно респектабельный вид - выбрит,
подстрижен, и опрятно одет.
Потоптавшись у калитки, попросил, дать ему зайти во двор и поговорить с ним.
Они присели на лавку около дома, где когда-то Степан поведал о последней его встрече с
Алесем и помявшись, и закурив свою привычную папироску, он вдруг заявил:
- Фрося, мне нужен развод, как ты на это смотришь?...
Ты, не собираешься вернуться ко мне, да и я потерял всякую надежду на это, а я
познакомился с одной вдовой, точнее, нас познакомили, и она предлагает переехать к ней
на хутор, где у неё большое хозяйство.
Она, не бог весть, какая красавица, так и я же сейчас не тот, что был раньше. У неё двое
почти взрослых детей, я уже был там и с ними познакомился.
Но она настаивает на законном браке... -
Увидев, что Фрося хочет его перебить, он замахал руками, останавливая её и продолжил:
- Ты, потерпи, знаешь, что я говорун небольшой, не перебивай меня, мне и так было не
легко придти к тебе на этот разговор.
Так вот, если ты не против этого, а я думаю, что нет, то мы оформим развод и я тут же
уеду, а ты с детьми переезжай в наш дом, я его отпишу тебе и нашему сыну.
Мне он совершенно не нужен, а я тебе никогда ни чем не помогал.
Ты растишь нашего сына и никогда не жаловалась, что я тебе не помогаю деньгами, и
ничего не требовала от меня.
Фу, вот и сказал, что собирался, две ночи почти не спал перед этим, я же тебя как-то
побаиваюсь и честное слово уважаю.
Не отказывайся от дома, можешь туда и со стариком своим, мне то всё равно... -
И как-то заискивающе посмотрел на Фросю.
Фрося поковыряла босой ногой землю около лавки, подняла глаза на Степана и ответила:
- Я согласна Стёпа и готова идти разводиться хоть сегодня, только хочу вернуть свою
девичью фамилию и перевести на неё детей, им скоро в школу и не хочу, что бы у них
были с этим проблемы.
Хочу, что бы все трое были на одной фамилии.
Я согласна и дом твой принять, потому что здесь оставаться нам уже не с руки.
Нас в любой момент могут выселить, прав ни у ксёндза, а тем более у нас на это место
проживания нет никаких.
Тебе не в чем себя винить и я перед тобой не в чём не виновата, что случилось, то
случилось, ты не стал для меня хорошим мужем, а я для тебя, наверно, хорошей женой, ты
не смог стать настоящим отцом, и за это я тебя тоже не слишком корю, так распорядилась
судьба. Я рада за тебя, что ты устраиваешь свою жизнь, душа уже изболелась смотреть, во
что ты превратился, а сегодня приятно глянуть на тебя, будь счастлив и не поминай
лихом. -
Они договорились и уже назавтра занялись всеми формальными делами. Фрося смело
заходила во все кабинеты, куда следом боком протискивался Степан и нигде им не чинили
препятствий, единственное где-то надо было подождать неделю, а где-то и месяц, но за
две недели до первого сентября всё утряслось, развод оформлен, дом переписан, и
фамилии и отчество детей стали одинаковыми, в графе фамилия стояла Господарский или
Господарская, а все дети были записаны на Алеся.
глава 31
После оформления всех бумаг Степан взялся помочь переехать Фросе с детьми и с
немощным уже Вальдемаром на их новое место жительства, в дом, который он когда-то
построил, можно сказать, собственными руками.
Вместе с грузчиками - мужиками нанятыми за магарыч, они в течении нескольких часов
на дребезжащем газике доставили все узлы и кое-какую мебель, включая конечно, и
кресло ксёндза в дом, где теперь предстояло жить Фросиной семье.
Степан сам рассчитался с грузчиками и топтался на пороге, не зная, что сказать на
прощание Фросе.
Та взяла его за руку и повела к калитке, здесь никто не мог их услышать:
- Стёпа, ты не думай, я тебе зла никогда не желала и сейчас от души за тебя радуюсь.
Я в большей степени виновата в произошедшем между нами, но вся вина моя перед тобой
состоит в том, что я тебя никогда не любила.
Видит бог, я пыталась и возможно если бы ты сам проявил ко мне хоть немножко тепла,
заботы и ласки, мы бы прожили с тобой долгую совместную жизнь, ведь живут так многие
пары и ничего, дети рождаются и без любви.
Я ведь это точно знаю.
Но теперь нечего об этом уже говорить.
Ступай с миром и будь счастлив, а захочешь когда-нибудь найти дорогу к сердцу сына, я
не буду чинить препятствий... -
Она наклонила к себе голову Степана и поцеловала его в лоб, перекрестила, и
подтолкнула за калитку их бывшего совместного дома.
За семь лет в течении которых Фрося отсутствовала в этом доме, он пришёл в страшное
запустение и за тот год, что здесь прожил вернувшийся Степан, тоже не обрёл жилой вид,
потому что для него это чаще было лежбище для отсыпания после беспробудных пьянок.
Фросиной активной натуре здесь было, где развернуться и она развернулась. -
Снесла на огород и спалила всю рухлядь из дому, включая кровать на которой зачали
Стасика.
Выкинула всю оставшуюся одежду и обувь Степана, ведь всё нужное он забрал с собой,
ей не хотелось держать здесь ни какого напоминания о прежней жизни - это был теперь её
дом.
Дети с увлечением ей помогали избавляться от хлама, ещё бы, такой вышел костёр.
И они со смехом и криками таскали, и кидали в огонь старые тряпки, бумаги и
деревяшки...
Увидав возню во дворе, зашла в калитку молодая женщина, которая недавно поселилась в
соседнем доме.
Она представилась Ольгой, поведала, что недавно вышла замуж за парня, соседа Фроси:
- А я всё поглядываю и поглядываю на этот запущенный двор и огород, вижу, что здесь
живёт такой большой мужчина, но явно какой-то контуженный.
Я так рада, что у меня теперь будет такая симпатичная соседка с чудесными детками...
Я тоже уже понесла и как хорошо, что рядом у меня будет молодая, но уже опытная мать,
даст бог и станем подружками...
Так болтая без умолку она взялась помогать наводить чистоту и порядок в избе и во дворе.
У них спорно шла работа, чувствовалось, что Оля справная хозяйка, но в доме свекрови
она не могла проявить себя, на что тут же пожаловалась:
- Ты, Фросенька счастливая, будешь полноценной хозяйкой в своём доме, не то, что я,
вечно рядом маячит свекровь, что делаю, как делаю, для чего делаю и почему не делаю... -
Тьфу ты, надоело, а что тут поделаешь, своего то угла нет и вряд ли в ближайшем
будущем будет...
Она пыталась всячески выяснить у Фроси о муже, о детях, о старом Вальдемаре...
Похоже, она что-то слышала от свекрови, да и как могло быть иначе в их маленьком
городе, а ещё по соседству.
Но ей так хотелось подробностей из личных уст, которые наверно даже свекровь не знала.
Фрося вдруг прервала работу, усадила любопытную новую подругу на один из узлов и
улыбаясь, поведала:
- Не выспрашивай меня не о чём, я очень запуталась в жизни и самой мне всё, и
распутывать, а соседям не советую этого делать, если хотят жить мирно со мной рядом.
Оленька, ты мне очень симпатична, у меня никогда не было близкой подруги и мы с тобой
очень даже можем подружиться, но очень прошу, не лезь в душу. Всё, что я захочу, сама
тебе расскажу, но не пытайся из меня что-нибудь выуживать и не мети, пожалуйста,
языком по околице, я не боюсь, но мне будет обидно за тебя и за себя, ведь ты
предлагаешь стать подружками.
А теперь, что бы удовлетворить твоё любопытство -
во время войны я жила в своей деревне, а мужчина тот израненный или как ты говоришь
контуженный, мой бывший муж Степан и твоя свекровь с ним хорошо знакома, младший
сын от второго мужа, который пропал без вести на войне, и я его до сих пор жду домой, а
старик этот его дядя.
Стасик и Анечка двойняшки, девочка родилась очень слабенькая, и какое-то время
находилась под наблюдением врачей, но теперь, слава богу, ты видишь, вполне
здоровенькая...
Вот, Оленька и весь мой сказ, и если я тебе такая мила, то буду очень рада иметь такую
славную подружку, да ещё по соседству.
Родится, в добрый час, у тебя ребёночек, я с радостью тебе помогу, в чём только смогу.
Вот, переживём эту зиму, а потом обзаведусь хозяйством, надо и коровку прикупить, как
без неё с детками, и поросят, и курок... ох, сколько всего надо, поеду в деревню продам
свой дом, и за вырученные денежки прикуплю, дай бог задуманное... -
Было видно, что Оля не осталась удовлетворенной услышанным, но она поняла, что
другого не услышит, в глазах Фроси пылал синий пламень, в котором можно, было
сгореть, а она этого явно не хотела, её тянуло к новой старшей подруге, такой