Оно гласит следующее:
право свободы предоставлено каждому. Пользоваться свободой – значит, поступать в рамках законного исполнения основного закона, призванного служить делу сохранения самих свобод, не допускающих противозаконность в любой среде содержания сообщества.
Ценность такого высказывания в том, что оно предусматривает развитие всех форм свобод и не подразделяет их по категориям.
Важно только одно - соблюдение закона и не допущение воздействия противной стороны.
Теперь, возвратимся к заключению.
Там свобода попираема вдвойне. Это мера пресечения и место лишения свобод. Это заключает того или другого в рамки определенного круга людей, что представляют собой какую-либо социальную опасность.
Таким образом, закон утверждает беззаконие и вовлекает в содружество все формы существующей преступности.
Он их объединяет под общим итогом заключения.
Это значит, что на исправление практически времени нет, а само оно практически невозможно.
Данный факт нельзя не согласовать и с действующим законодательством, что определяет меру пресечения как место лишения свободы.
Все это попадает в разряд беззакония и в довершение работы незаконно существующего и приводящегося в действие суда.
Таким образом, обнаруженные факты явного противодействия закону, обязывающего каждого к его исполнению, складываются в общее число и претворяют в жизнь механику воспроизведения преступности или ее клонированного участия в деле сотворения уголовно построенного мира.
То есть, государство практически само обустраивает такое выражение и создает базу для почвенного взрастания преступности.
Таким же объявленным фактом преступления или несоблюдения законности есть факт самого содержания под стражей или практическое лишение свободы еще до объявления решений суда.
Даже самое злостное преступление, совершенное лицом, не дает права лишать свободы до вынесения приговора, осуществляемого практически заочно в стенах того или иного ведущего следствие заведения.
Такое может иметь место только в том случае, если комиссионно при том же суде будет предложено решение о незамедлительном прекращении права свобод по причине, явно несущей иной угрожающий смысл.
В деле достижения права и свобод есть множество смешанных понятий. Порой, они существуют неотъемлемо, а порою вовсе раздельно.
Так вот.
Право и свобода должны иметь смысл единственного значения.
То есть, право определяет свободу, а свобода - само право.
В этом и заключается смысл самих прав и достоинств, о которых говорят и к которым надо идти.
Всякая преступность блюдет свои законы. Она устанавливает их в своей сфере и неукоснительно соблюдает.
Это ей так же необходимо, как и сам существующий закон в государстве.
В противном случае, будет иметь место беззаконие в отношении представителей самого беззакония.
Так вот.
Дабы защитить все их права и достоинства нет надобности создавать какой-то иной закон.
Необходимо пользоваться одним и соблюдать его в действительности. Тогда, правда или справедливость не пойдет по рукам, а возмездие непременно произойдет.
Но законы уголовщины несколько отличаются от законов государства.
Иначе говоря, они не несут смысл государственного сохранения личности. Потому, их преемственность в среде уголовного окружения гораздо больше, нежели в какой иной. Они же чтутся уголовными элементами гораздо сильнее.
Как же в таком случае поступить, как выразить желание и стремление всех представителей уголовно протекающего процесса?
Ответ один. Созданием единственно действующего закона, предусматривающего справедливость. Только он в своем безнравственном отношении способен разрешить проблемы всех сторон и ускорить процесс исчезновения понятия уголовности.
Мера пресечения - не пресечение границ - это не уголовщина, а временное изъятие состава свободы из ее большего числа.
Таким образом, единое законодательство разрешает все формы бытия и устраняет факт существа уголовности вне зависимости от состава самого правонарушения.
Он устанавливает иное определение, которое может быть обозначено, как форма социального значения элемента или члена сообщества граждан.
Все преступления, так или иначе, обретают смысл социальных, ибо на той почве взрастают и вносят свой смысл именно туда.
Потому, сам термин заключение должен переименоваться как социальное исключение элемента общества среды.
Или, по самому факту - социальное задержание до внесения определений государственного суда.
Суд неизменно должен быть именно такого порядка. Ни о какой частной юридической практике речи идти не может. Для этого имеется база существующего основного закона, определяющего статус суда и его правовых органов.
Исключение может составить только единица документального подтверждения и адвокатура разрешения социальных форм развития общественной среды, которая, кстати, не может быть представлена в самом суде, как защищающая сторона.
Для этого в ведомстве суда будет иметься своя величина равноопределяющего характера со стороны государства.
Право частности здесь не запрещается, а лишь истолковывается по-иному.
Допускается ведение совместного процесса, но только до определения даты самого суда. То есть, все материалы возможны или допустимы в частном воспроизводстве по ходу их собирательства, а весь ход судового процесса возлагается на государственного исполнителя.
Таким образом, суд является величиной строго независимого государственного порядка и представляет собой группу лиц, равноотносящихся к составу рассматриваемого дела и к самому обвиняемому в ходе судебного разбирательства.
Если говорить о частности адвокатуры, то ее роль в предстоящем законе очень проста.
Это выяснение обстоятельств дела, донесение следствию каких-либо сведений, восстановление всех прав и достоинств в отношении обвиняемого или подследственного, если таковое не соблюдено, и выяснение обстоятельств дела с целью их донесения до самого обвиняемого.
Есть ряд и иных привлечений, о которых пока можно не говорить.
Закон предусматривает весь комплекс правоохранительных мер как со стороны защиты, так и со стороны обвинения.
Потому, нет необходимости привлекать частность к суду, если он – ведение самого государства в предоставленном всем праве свобод.
Суды не могут быть подчинены кому-либо. Есть только одно звено - это вышестоящий суд в лице конституционного или верховно-конституционного.
Решение того может расцениваться, как решение окончательное.
Всякие суды независимы и переподчинению не подлежат. Жалобы в суд не принимаются, а ход следствия не прекращается до тех пор, пока не будет вынесено судовое решение.
Кассационная жалоба может быть рассмотрена иным судом, если то будет определено судом верховным.
Но не более одного раза с момента самого обращения.
В фактах выявленных особых случаев в деле дознания государственного значения могут участвовать и другие суды по отбору кандидатов, представляемых в иной поток судового исполнения.
То есть, суд может быть расширен, если в том наблюдается государственная необходимость и возникающая сложность.
И самое основное в деле ведения судовых процессов.
Все судебно-исполнительные издержки берет на себя государство, за исключением частности привлечения каких-либо лиц со стороны адвокатуры.
Таким образом, судовые исполнители - это лица государственного значения, а значит, должны финансироваться со стороны самого государства.
Это есть их статус не зависимости от всякой частности дел
и ведения элемента социально значимой необходимости.
Каждый судья - это юридически образованное лицо, занявшее свое место согласно обучаемому процессу труда и по заверительному документу установленного образца со стороны государства.
Каждый судья или судебный исполнитель имеет свой собственный доверительный знак и им пользуется в случае ведения дела суда.
Формально, судья - это чиновник, устанавливающий право в отношении временного ограничения свобод или выражения их меньшего числа.
Все постановления суда не имеют значения без постановления с подписью самого главного судового начальника или Главного Судьи.
Замещения отсутствуют даже по причине всякого заболевания, исключение составляет только освидетельствованная медицинским персоналом смерть, что выражает соответствующий документ установленного законом порядка.
Все это уже относится к новому законодательству и нет смысла сейчас все перечислять.
Думаю, в этом тексте многое уже стало ясно и хотя бы приближенно выразило суть внесения координационных изменений.
Решение всех будет определять форму выдвижения нового законодательства, которое отнюдь не ограничивает возможности, а наоборот, их расширяет и создает условия для не вынесения ложного приговора.
На этом пока все и переходим к следующему тексту по составу самих единиц труда.
ТЕКСТ 10
Единственность труда. Право преемственной наследственности. Скороспелый труд. Выражение единиц труда. Эффективность, самоустремление. Изъятие достояний и средств. Корпорационное движение. Сохранение возможностей единств
Данный текст не нов по своему смыслу содержания и способствует еще большему развитию умственных сил, слагающихся в законно природном порядке.
Всякая демонстрируемая в сообществе модель классификационного ума - есть стремление генетики тела к выражению единственности своего значения во множественном числе.
Переводя это фактически персональное утверждение на обычный язык, можно сказать так:
всякий человек стремится выразить себя в своем потомстве каким-то классифицируемым по роду деятельности ума примером собственного бытия.
Тo eсть, он определим трудом и желает достичь в нем большего, если не сказать, наибольшего.
В этом определении и заключается единственность труда.
To eсть, это то, что можно сказать о любом человеке примерно так: "Это единственно возможное, на что он способен".
Можно сказать и по-другому: "В этом деле у него возможностей больше", или "Он постиг то в совершенстве", "Того дела у него не отнимешь" и т.д., т.п.
Все это говорит о преемственности в единстве труда, что определяется фазой фактического зарождения.
То есть, пропорционируя себя в дальнейшем или предполагая свое будущее в составе поколений путем рождения потомства, человек заведомо вкладывает величину занятости ума и демонстрирует ее на деле.
Нельзя сказать, что однозначно сын наследует
дело отца и тому подобное.
Но по большинству все же оно так и есть. Само время налагает условия, а они выражают действительность, что творит из человека что-либо подобное труду.
Право унаследования трудовой квалификации принадлежит
каждому.
Но мы не можем сейчас составить, так называемый, график трудовых исполнений пофамильно, исходя из того, что есть. Он заведомо будет неверным.
Почему?
Потому что, в сообществе не соблюден принцип закономерного развития.
Это дает условности поведения, а они отражают действительное в ином факте созидания труда, если таковой предполагается вообще в чьем-то ведении.
И этим самым мы нарушаем всецело возведенный, природно обустроенный закон творения единиц труда.
Мы не вписываемся в его пределы, а потому всякое перераспределение труда ведется незаконно.
To eсть, мы фактически боремся не за право наследства труда, а за право самого наследства, в итоге выражающего одну материальную величину.
Войны и прочее происходит именно из-за этого. Этому пока нет существенного доказательства, но оно будет добыто во времени и показано реально.
Приведу иной, более упрощенный пример существующего природного закона о труде или о его единственности.
Возьмем обычную пчелиную семью.
В ней все определено. Каждая единица занята своим делом. Там нет борьбы за власть, как за право быть единственно трудонеисполнимым.
Все трудятся по мере своих сил и выражают свои трудовые интересы.
Даже трутни имеют свое определенное значение и определяют свою долю в пчелином воспроизводстве.
Рождаясь, пчелы сами занимают места, указанные им самой природой и их саморождением.
Там никто ничему не учит. Все воспроизводится природно до той поры, пока человек или кто другой не вмешивается в их среду.
Так вот. Хочу сказать, что такое демонстрационное право на единство труда присутствует и среди нашего природно слагаемого состава. Только условия рождения, время и условно обозначенные возможности дают право переквалификации труда.
Но право ли?
Вот такой вопрос надо поставить везде и всюду. Конечно, не хочется быть каким-либо узником труда и исполнять на вид незначительную работу. Естественнее быть выраженным кем-то в довершение ко всему еще и при власти, как единице способствующей всякому безделию или материальному взрастанию.
Так вот.
Право единственности труда в современных условиях все более возрастает. Оно определяемо природно, но пока незаконно выражаемо в среде.
Необходимо перечислить или перечистить все занимающиеся должности в составе любых профессий и определить лично каждому сферу деятельности единиц труда.
Сделать это тяжело и по-современному опасно. Ибо такое перераспределение способно вызвать передислокацию сил и охватить восстанием массу населения, недовольного таким изменением в их собственной судьбе.
Потому, необходим закон о существующей всеобщей трудовой повинности.
Он расставит все на свои места и определит в действии рабочую либо другую специальность.
Хитрость человека известна уже давно. Но она малоэффективна в деле противостояния силе природного характера.
Проще говоря, молекулы присоединяются только по установленным законам и вносят свои коррективы только согласно иных законов.
Потому, реально доказать возможности того или иного человека не составит труда, если привлечь к тому уже современную науку.
Но это еще не будет фактом законодательного порядка или привлечения к единице трудоспособности таким путем.
Потому, необходимо другое, более веское доказательство всякой существующей величины труда.