- Думаешь, лучше у других?
- Все же, не так. Думаю, это мой последний бой, если он, конечно, будет. А я думаю, будет все-таки. Потому, хочу кое-что предложить тебе. Не будешь против?
- Валяй,- сразу ответил я, понимая, к чему он клонит.
- Думаю, в разгар сечи нам надо стать ближе и уединиться. Добыча, судя по всему, большая. Недаром здесь так много народу.
- Согласен, - ответил я, - помогу тебе.
- А сам, со мной или нет?
- Нет, Ричмонд. Пока, нет, - уточнил я.
- Думаешь, еще побороться?
- Пока да, а там видно будет. Ведь и моя старость не за горами.
- Это точно, - повеселел немного мой старый боевой товарищ, - тогда, давай выпьем.
- Давай, - согласился я, - мне кажется время у нас еще есть, чтоб голова отдохнула после всего.
- А то как же, - засмеялся Ричмонд и мы снова погрузились в сидр.
За небольшими разговорами, воспоминаниями и прошел тот вечер. В заведение то входили, то выходили, но знакомых я больше не встретил. Не встретил их и мой приятель.
- Да, видно мало нашего брата осталось, раз тут нет никого, - с горечью сказал Ричмонд и обратил к сидру свое лицо.
- Это точно, - согласился я, - жизнь склоняет наши головы, а иногда и вовсе сшибает. Но будем рады пока за себя, что еще мы живы и кое-что можем
устроить.
- Не боишься?
- Нет, чего мне-то бояться? Я никогда не уходил с поля боя.
- То же делал и я.
- Знаю об этом, потому уважаю тебя и соглашаюсь помочь.
- Спасибо, брат, спасибо, - не видно, но, наверное, слеза скатилась все же у старого воина из глаз.
Вдоволь залив себя сидром, мы распрощались и разошлись по своим стойбищам, обещая друг другу не теряться из виду и быть готовыми к нашей договоренности.
В стойбище пахло сеном и конским навозом. Я быстро убрал все и расположился на отдых, уже после думая о том предложении, что сделал мне друг.
- Помогу ему, - согласился я сам в душе, - а сам вернусь на поле боя. А там, будь что будет.
С этой мыслью я и уснул, и проснулся от нарастающего вокруг шума.
- Так, - решил я про себя, - пришла пора собираться в поход. Ну, что ж, я почти готов. Осталось оседлать только лошадь, да еще немного охладить свою голову.
Приготовления шли везде и повсюду. К обеду шум поднялся и вовсе невыносимый.
Что ж, это были сборы на войну и каждый знал, что ему делать. Оттого стоял шум, и потому немного было не по себе. Но каждый выбирает свой путь сам и влачит его до самого конца, если, конечно, он внезапно не обрывается и представляет собой лишь огрызок какой-то длинной веревки.
Будет ли так со мной - правда, не знаю. Судьба подскажет и разъяснит. Что будет с другими - тоже не знаю. У них другая жизнь и своя судьба.
И для каждого она разная, хотя порой варится в одном жизненном котле.
Кто-то будет убит, кто-то просто уйдет с поля боя, кто-то станет героем, а кто-то возможно потеряет все.
Все может быть. Так устроена наша жизнь и в ней все преодолимо. Это только кажется, что нет. А реально - ведь все возможно.
И вот сейчас, уже совсем готовый к походу, я стою и думаю надо всем, что было со мной и что происходило ранее. Такого вроде бы не случалось. Может, это просто страх? Или смерть моя близко стоит?
А к черту ее или к Богу. Не знаю, вобщем, к кому. Но пусть, она уходит. Впрочем, будь что будет. Это ведь мой девиз. И он меня до сих пор спасал.
Жизнь - как та ткань или хвост, что развевается за моей спиной. По-другому ее и не обозначишь. Все время она почему-то сзади.
Может, когда и окажется впереди, но вряд ли я в это поверю хотя бы сейчас.
Нет. Я иду без боли, и я уйду, если так вдруг случится. Что же, это моя жизнь, это моя судьба. И бороть ее больше некому. Так и знай, Ричард.
Какая-то слеза пробежала у меня по глазам. Я смахнул ее и задумался снова.
Как я жил и как я буду жить дальше? Что-то меня беспокоит сегодня. Или это просто тревога за свою жизнь? Ладно, что-то я раскис. Вперед. Уж, труба-рог зовет.
Это значит, пора выступать и пора, наконец, отрабатывать чьи-то деньги. Да, чьи-то, а не мои.
Но куда же делись мои? Черт его знает куда. Может, кто пропил, может и съел. Не мое это дело. Мое - головы рубить и дело творить. И я так и поступаю.
Ну, что ж, вперед, за герцога короля или как там его еще зовут. Вперед, за его славу, силу и его деньги.
Тевтон поставил крест на своем шлеме и написал слово.
Что оно обозначало для него, осталось известно только ему. Но, очевидно, что-то
значило, если покорило судьбу и увело судьбу иного в сторону.
Но об этом уже позже будет вестись разговор и долгие годы пересудов не смогут разобраться в том до конца.
Смогу ли я - сам не знаю. Но попробую. Но чуть
позже и не сейчас.
А сейчас, в поход и сейчас в бой. Там все станет ясно и там определится жизнь кое-кого до конца.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПОБЕДА
Колонна всадников растянулась веревкой вдоль убогих и жалких зданий, которые мы все покидали. Хоть и богат был наш наниматель, но все же и он не желал тратиться больше на что-то, облегчая таким образом свою трудовую жизнь.
Рог зазвучал снова, и потихоньку ряды тевтонов двинули вперед. Так получилось, что в моем ряду оказалось четверо.
Сбоку ехал еще какой-то рыцарь, разодетый до неузнаваемости. Судя по всему, это и был тот самый наниматель, о котором я веду речь.
Держался он гордо, и то и дело опускал забрало своей рыцарской маски.
Хочу отметить, что одеяние рыцарей несколько отличалось от нашего. Хотя внешне трудно это было определять. Но все же, разность имелась.
Тевтон никогда не позволял себе такую, к примеру, роскошь, как забрало. Этот атрибут рыцарской практики.
Они геройствовали на турнирах и полях редких сражений. Часто позволяли открывать свое лицо, чтобы их величества или высочества узнавали и, не дай бог, не спутали с каким-нибудь тевтоном.
И отнюдь, дело было не в их показной храбрости или, наоборот, нашей трусости.
Как раз мы знали истинную цену такому геройству. Потому, маски наши были без забрал и имели кругловидную форму для обтекаемости удара вражеского меча.
Рыцарские же доспехи и в целом, форма "головы" сводились лишь к более угловатым очертаниям и имели лишь частично ряд наших преимуществ.
Возможно, со стороны их одежда и выглядела как-то привлекательнее, но для боя, откровенно говоря, она мало подходила.
И вот, теперь, я смотрел на этого героя и с грустью думал, что ему, возможно, ничего и не достанется в этом бою.
Слишком уж ярким был наряд и привлекателен для многих. Но сожалеть об этом мне долго не пришлось, так как вскоре он отъехал в сторону и пристроился к кому-то другому.
Мы, как и все, оказались в ряду втроем. Я поискал глазами Ричмонда, но, так и не найдя, прекратил поиски, целиком поглощаясь самим собой и мыслью о предстоящем сражении.
Колонна двигалась медленно, да и откуда могла взяться скорость, если такая масса окованного со всех сторон мяса несла на себе огромную тяжесть.
Иногда, мне было тяжело смотреть на лошадей, которые зачастую аж прогибались под весом всадника.
Это даже делало их немного ниже и формировало новую структуру тела. Порой, ноги всадника достигали аж до земли, и он свободно мог ими идти.
Но тяжесть собственного веса он все равно возлагал на лошадь и преспокойно восседал сверху, очевидно, даже не задумываясь над этим.
Я ехал в середине. Рядом моя, немного подраненная лошадь, а дальше: и слева, и справа мои соратники.
У одного из них была запасная лошадь. Другой же восседал на гнедом рысаке, судя по всему, еще совсем молодому и сильному.
Он даже не прогибался под весом седока. И, надо сказать, это даже меня несколько удивило.
Но отдав предпочтение молодости и выносливости, я тогда не придал тому никакого значения. Совсем скоро мы опустились в долину, а затем вошли в лес.
Дорога позволяла ехать так же в ряду, а потому наш строй не пошатнулся.
Я задумался над предложением Ричмонда. Как я смогу ему помочь, если не могу знать, где он сейчас. Что уж говорить, когда вступим в бой. Оставалось надеяться только на волю случая и провидение. Да еще на свою сообразительность в таких делах, как сражение.
А, возможно, Ричмонд и сам найдет меня. Все может быть. Потому, не буду больше думать об этом, а положусь на волю самой жизни.
Мы проехали лесом еще немного, как вдруг отрывисто прозвучал рог. Это был сигнал тревоги и одновременно призыв к бою.
- Что, уже? - подумал я в ту минуту, оглядываясь по сторонам и не находя своего противника.
В таком же недоумении находились и мои соратники.
Но вот, картина прояснилась.
Снова зазвучал рог и на этот раз протрубил отбой. Я пожал своими могучими плечами и дернул за узды своего коня. Он медленно двинулся вперед, опережая в ряду на полкорпуса.
Колонна снова поползла вперед. Никаких слов, речей слышно не было. Только шум передвигающегося металла, фырканье лошадей, их жалобное ржание, да еще стон какого-нибудь давно израненного седока.
Были среди нас и такие. Что делать. Деньги кончались, а раны порой не поспевали заживать.
Наконец, лес начал редеть, и вскоре дорога просветлела, став шире. На миг я снова увидел того самого всадника, что и был герцогом-королем.
Он пронесся мимо нас вперед, едва не задев своим хвостом моего бокового товарища.
Вскоре лес расступился, и колонна оказалась на широкой опушке.
Зазвучал рог, призывая остановиться. Общий шум движения как-то стих, а сама колонна преобразовалась в полукруг, своеобразно выделяя место своему предводителю.
Очевидно, он хотел что-то нам всем сообщить. Так оно и было.
Наниматель заговорил звонким и довольно молодым голосом, не открывая своего забрала.
- Там, - махнул он рукой, - нас уже ждут. Их немного и мы сильнее.
Я хочу, чтобы вы быстро смяли их ряды и ворвались в замок. Добычу я оставляю
вам, как и всегда. Думаю, повторять не надо об этом лишний раз, но все же скажу. Кто не со мной - тот не со мною. Это значит, что он мой враг и
должен умереть. Это все. В бой вступаем с ходу. Разберитесь в рядах и, да благословит нас господь.
Рыцарь склонил немного голову, перекрестился, а затем гордо вскинул ее.
- За мной, - скомандовал он и направил своего коня дальше по дороге.
Колонна снова перестроилась и обрела несколько иной вид.
Теперь, по ходу шли только два тевтона, а за ними их привязные лошади. Я оказался рядом с тем самым, что был без запасного коня.
- Готов? - сразу спросил он меня каким-то глуховатым и странным голосом.
- Угу, - кивнул я ему в ответ, и мы двинули шаг в шаг наших лошадей.
Совсем скоро лес вовсе исчез, и та же дорога навела нас прямо на противника. Правда, его видно пока не было, но уже чувствовалось в груди какое-
то волнение и ясно доносился шум уже с другой стороны.
Там, очевидно, усиленно готовились к отражению нашей атаки и создавали видимость, что их много.
Так или иначе, но наши ряды сближались. Шум нарастал, и даже появилось какое-то дикое гиканье.
Наконец, первые ряды сомкнулись, и с ходу потекла битва. Стройность колонны была нарушена, а еще через минуту она преобразовалась в своеобразный клин, а уже дальше растеклась в стороны в зависимости от хода борьбы противников.
Пока я не покидал своего соратника, и он сам держался ближе ко мне.
Волна боя понесла нас в самую середину.
И это было самое худшее. Противник сдавливал наши фланги, и в центре находилась настоящая круговерть борьбы.
Так же, как и другие, я вступил в схватку и оказался перед лицом сразу двух врагов. Одеты они были почти так же, как и я, потому битва предвещала быть жаркой.
Пот градом струился по моему лицу и стекал ручьями по телу. Я рубил мечом, размахивал топором и пытался даже орудовать копьем, с которым не так легко было развернуться в тесноте самого сражения.
Наконец, мне удалось расправиться с одним, и его голова, звонко стукнувшись об землю, покатилась по траве.
Второй на время опешил и как бы застыл, но все же успел защититься, прежде чем я мог досадить и ему.
В ходе битвы все вокруг смешалось. Моя вторая лошадь все еще держалась позади, лишь иногда становясь на дыбы при виде повсюду разливающейся крови.
Новый конь держался молодцом, то и дело, вынося меня из опасных ситуаций. Расправившись с другим, я перескочил на запасного коня, предоставляя время передохнуть первому. Правда, чуть было не поплатился жизнью.
Нога зацепилась в стремени, и я сходу грохнулся на землю. Но вовремя подскочил и отразил удар большого топора своим мечом. Потом уже сам атаковал врага и спустя время добился своего.
Руки мои дрожали, ноги ныли, а голова стала как свинцовая от жары, пота и какого-то тошнотворного запаха.
Пострадал немного и я сам. Задели мой подлокотник и почти полностью отцепили его. Теперь, возникала опасность остаться без руки. Сделать что-либо сейчас было нельзя, так как требовалось время и умение.
Потому, оставалось только надеяться, что в ходе борьбы я не подставлю свою руку вражескому удару.
Вновь на меня напали двое. Приходилось отбиваться и отходить. Но здесь неожиданно пришел на выручку мой соратник по ряду, взяв на себя одного врага, судя по всему, одетого так же, как и я.
Мало-помалу мы с ними разобрались и, наконец, немного продвинулись вперед.
Битва нарастала. Нельзя было точно определить сколько людей воюет на другой стороне, но, судя по всему, не так уж и мало.
Видно наш наниматель немного пожадничал и сэкономил, полагаясь на нашу силу и особую жестокость, как он считал.
Рассуждать по этому вопросу времени особо не было. Потому, немного передохнув, мы снова бросились в бой.
Не стану больше описывать своих врагов и каково им было мое наказание. Скажу только одно. Было много крови, шума, криков, ругани и всего того, чем обычно наполнена любая борьба до отказа.
Это был ад. Тот, в котором участвовали многие и от которого те же многие пытались убежать, сидя где-нибудь за столами и разглагольствуя на разные темы.
И в ходе этого сражения было бы все закономерно, если бы на самом его пике кто-то не произнес мне на ухо слова.
- Остановись, Ричард. Займись другим. Ты позабыл о своем друге. Иди и найди его.
Как появилось - так и исчезло. Что это было - я не знаю. Может, то все мне просто показалось. Но, так или иначе, я повиновался и, бросив соратника, ринулся на поиски своего друга.
Вскоре я его заприметил и начал пробивать дорогу. А это не так-то просто сделать в окружающей давке и тесноте, да еще там, где каждый норовит зацепить тебя за хвост или поддеть копьем, засадив его промеж доспехов или срубить голову мечом, пытаясь отделить ее от тела для общего целесообразия хода любого сражения.
На это, конечно же, ушло некоторое время. Но все же, я дошел до своего товарища и так же закричал ему на ухо. Занятый своим, он даже не повернул головы, но, судя по всему, понял.
Я помог ему избавиться от надоедливого врага и вместе мы начали отступать ближе к лесу, из которого вышли.
Надо сказать, что к этому времени поле битвы уже несколько растянулось и начало образовывать какое-то понятие одиночных поединков.
Рубились еще многие. Значит, потери пока не были большими. Из этого я заключил, что нашего врага было значительно больше и в среднем приходилось на одного по два.