Я поискал глазами герцога-короля и где-то далеко впереди увидел его развевающийся хвост.
- Жив еще, - подумалось мне и в ту же минуту я забыл о его существовании, так как мысли были заняты уже другим.
Потихоньку мы выбрались из этой общей кутерьмы и незаметно скрылись в лесу, хотя те невысокие деревья и кустарники вряд ли можно было так назвать.
- Обойдем справа, - глухо сообщил мне Ричмонд и продвинулся вперед. Я двинул следом. Путь наш пролегал к замку, часть которого была видна с поля самой битвы. Мне пришлось расстаться с одной лошадью, так как вести двух было неудобно. Слишком наглядно.
Так же поступил и Ричмонд.
Слегка облегчившись, мы двинулись прямо к замку. Сняв какие-то повязки, что раздал нам герцог перед боем, мы и вовсе превратились в наших настоящих врагов.
И, действительно, кто может распознать в тевтоне
друга или врага. Это может сказать только он сам, явно демонстрируя свою силу или, наоборот, не применяя ее в отношении иных.
Мы обогнули место боя справа и почти вплотную подошли к замку. Высокие стены окружали все внутренние постройки.
Судя по всему, здесь жили знатные особы. Очевидно, наш наниматель замахнулся на куда большее, нежели простое чванливое соседство и его передел.
Здесь попахивало властью, значительно превосходящей, по сути, власть одних денег.
Мы пробрались, можно сказать, не замеченными и без всякого сопротивления прошли внутрь сооружений. Ворота были открыты, а охрана, скорее всего, участвовала в сражении.
Только простые люди иногда сновали туда-сюда, бросая на нас испуганные взгляды. Судя по всему, мы вполне сошли за своих, так как нас никто не окликнул и не остановил.
Ричмонд махнул рукой в направлении самого большого здания, и я понял, что нужно ехать туда.
Шум битвы доносился до стен самого замка. Где-то вверху на каменном парапете стояли неподвижно несколько фигур, наблюдая за ходом самого сражения.
На нас они внимания не обратили, потому мы беспрепятственно вошли в замок, спешившись и пристроив своих лошадей так, чтобы их меньше всего было видно со стороны.
Широкие ступени вели в не менее просторный зал. На стенах висела часть каких-то дорогих доспехов, оружие и прочие рыцарские премудрости.
Мощные канделябры освещали помещение и создавали ему вид какого-то грозного убежища.
- Что будем искать?- спросил я у своего товарища.
- Вначале выясним, что это и кто, - ответил сквозь маску тот и двинулся вглубь, подбираясь ближе к следующей винтовой лестнице.
Мы поднялись по ступеням и оказались неожиданно лицом к лицу с одним из слуг. Неизвестный только успел открыть рот, как Ричмонд сильно толкнул его назад, при этом наступив ему на ногу. Слуга растянулся на полу, онемев от ожидания своей смерти.
Мы прошли мимо и оказались в следующем помещении. Это была хорошо обставленная комната, принадлежащая женщине.
Повсюду были разбросаны наряды, часть из которых украшены дорогими безделушками. Из комнаты мы прошли в другую, почти такую же, а затем возвратились обратно.
Слуга все еще лежал не в силах пошевелиться.
- Поднимаемся выше,- сказал Ричмонд и махнул рукой, предлагая следовать за ним.
Я молча кивнул головой, и мы двинулись вперед по лестнице, на этот раз еще более круче заворачивающей вверх.
Внезапно Ричмонд остановился и приподнял руку в знак особого внимания. В наступившей тишине вдруг ясно послышались голоса людей, тревожно ожидающих исхода сражения.
- Мы им покажем сейчас, - говорил голос женщины.
- Да, мы им сейчас зададим, - вторил первому другой, более милозвучный голос.
- Не радуйтесь так рано, - внезапно прервал эту тираду уже чисто мужской бас, - еще не все ясно. Куда, к примеру, подевалось несколько тевтонов.
Я видел, как они свернули в лес. Отсюда хорошо видно. Может, они устраивают ловушку? Пойду, взгляну вниз, все ли там нормально, - и человек
двинулся с парапета прямо на нас.
Он был высок, статен и, даже можно сказать, хорош собой, если так можно выразиться о мужской красоте того времени.
И, конечно же, он был вооружен, одет почти в такие же латы, что и наш наниматель, но пока без своего шлема с забралом.
На полпути человек остановился, узрев нас воочию, и тихо проговорил.
- Я так и знал, что это ловушка. Ну, что стоите? Прикончите меня, а затем воспользуйтесь своим превосходством и превратите мой дом в сущий ад.
Ричмонд не принял его вызов, а просто спросил:
- Мы хотим знать, кто вы?
- Кто я? - удивленно воскликнул уже несколько громче человек. - Я король. Вам этого достаточно, чтобы знать, кто я?
- Вполне, - ответил мой старый друг, - но, что за бойня здесь происходит и почему вы здесь, а не на троне в своем дворце?
- Я здесь разбираюсь с братом, - сухо ответил наш новый знакомый. – Что же вы стоите? Прикончите меня и воспользуйтесь своей силой, чтобы взять женщин и другое. Вы ведь за этим пришли?
- Да, - так же сухо отозвался Ричмонд и поднял правую руку для удара.
- Нет, - только и успел проговорить я, как голова короля покатилась по лестнице вниз, оставляя за собой кровавую полосу.
- Зачем ты так? - спросил я у своего друга.
- А зачем нам такие короли, - просто ответил тот, опуская руку со все еще окровавленным мечом.
Тело глухо стукнулось об пол, затем несколько раз перевернулось на лестнице и вскоре застыло, предоставляя право вечности судить обо всем, что с ним случилось.
- Ты прав, - ответил в тот момент я и поднял голову, чтобы посмотреть на дверь, уводящую к парапету.
Сквозь проем была видна неподвижная фигура, почему-то закрывающая лицо рукой и, судя по всему, сдавливающая крик в груди.
Прошли секунды, фигура ожила и медленно двинулась к нам.
- Я твоя, тевтон, - как-то скорбно проговорила она и протянула руку к Ричмонду.
- Вы мне не нужны, - ответил тот просто и повернулся ко мне, - пошли отсюда. Скоро здесь будет полно народу. У нас много дел, - и он уже было повернулся уходить.
- Постойте, - вдруг, закричала женщина, - не уходите. Я прошу вас об этом, - и она стала на колени, жалобно теснясь к ногам Ричмонда, - я знаю, что вам нужно, - проговорила дальше она, - и догадываюсь, почему вы отделились от общего числа.
- Ну и.., - строго сказал Ричмонд и подступил ближе.
- Я отдам вам все, - говорила та вся в слезах, - но уберегите наши души и сохраните тела.
- Это что, сделка, договор? - переспросил я.
- Если хотите, да. Я вас покупаю, - тихо молвила женщина.
- Кто вы? - сурово спросил Ричмонд.
- Я жена короля.
- А там, на парапете?
- Это моя дочь.
- Зачем же вы взяли ее сюда? Это ведь опасно.
- Я не знала, не знала, что так получится. Я думала, сил у моего мужа хватит, чтобы разбить тевтонов, что нанял его брат.
- Ситуация выходит из-под контроля, - угрюмо сказал старый воин, - пойдем, посмотрим, что там творится на поле битвы. Может, сумеем что-нибудь предпринять.
Мы поднялись на парапет, женщина последовала за нами. При виде нас молодая девушка вскрикнула и еще ближе прижалась к краю парапета.
- Нет, нет, - прокричала и протянула к ней руки мать, - не прыгай, не бойся, они с нами.
Девушка немного успокоилась и подбежала к матери.
- Так, так, - глухим голосом заговорил Ричмонд, глядя на поле боя, - еще немного времени у нас есть. Но, что-то я не вижу нашего нанимателя. Куда он подевался?
- Я здесь, - окликнул голос нас сзади и в одно мгновение обрушился на мою голову удар.
Хвала тому мастеру, что сделал мой шлем. Он выдержал тот удар.
Я лишь пошатнулся и отодвинулся к краю парапета. Герцог снова бросился на меня, но путь ему преградил Ричмонд.
Завязалась схватка. Я немного пришел в себя и пошел на выручку своего друга. Спустя время мы прижали нашего предводителя к парапету и заставили сдаться.
- Не убивайте меня, - взмолился он, снимая свой шлем с забралом. Я не герцог. Я также тевтон. Герцог нанял меня, чтобы я играл его роль. Он там,
на поле битвы. Я знаю его одежду, могу показать вам.
Все вместе мы поглядели вниз. К замку уже мчались многие. Исход битвы был решен. Впереди на своем игривом коне скакал тот, кто был моим соратником по ходу колонны.
- Вон он, - указал рукой наш пленный и точно показал в того самого всадника.
- Что ж, дело усложняется, - спокойно сказал Ричмонд, беря королеву за руку и уводя за собой, - уходим, - только и сказал он мне, дав понять, что
дело закончено.
Я взял за руку другую женщину и поволок за собой. На прощание ткнул тевтона в грудь мечом, и он повалился на пол.
- Лежи тут и не двигайся. Не то, твоя голова будет покоиться на вон тех кустах, - и я бросил его шлем с парапета вниз.
Тевтон только застонал, но поделать уже ничего не мог. Без своего шлема он не воин. Голова дана просто на отсечение в любом бою как бы искусно он сам не сопротивлялся.
Мы спустились вниз, и побежали было вначале к своим лошадям, но королева остановила нас и сказала:
- Идемте другим путем. Я знаю, муж сохранил для себя путь отступления. Я видела его приготовления. Там же вы найдете то, что вам нужно. Это уже
я постаралась. Так, на всякий случай, - как бы оправдывала она свои действия.
- Хорошо, - согласился Ричмонд, и мы двинули вслед за королевой.
Вскоре мы оказались перед дверью, уводящей нас дальше вглубь подземелий замка.
- Здесь есть потайной ход, - тихо сообщила королева, смело шагая вперед и уводя нас за собой.
- Уж, не ловушка ли это? - подумалось мне в ту минуту, но времени было мало и оставалось только полагаться на судьбу.
А по дворищу замка уже сновали люди в латах и бесновались, кто как. Кровь подстегнула их действия, а горький осадок убийства заволакивал легким туманом им глаза.
Люди кричали, молились, плакали и падали на колени. Катились новые головы, рубились насмерть тела, уже издевались над женщинами и их крики еще больше подстегивали убегающих.
Сам герцог носился по дворищу и гонял тех самых остающихся пока в живых людей. Его мести не было предела.
- Предатели, - кричал он во все горло и по одному убивал людей.
Все, кто служил его родному брату, на тот миг становились ему настоящими врагами.
Герцог даже приподнял забрало, чтобы лучше видеть, как страдают те самые люди и видеть их алую, стекающуюся в огромную лужу кровь.
Постепенно ее становилось все больше и больше. Герцог на своем коне вскочил в эту лужу и начал топтаться по ней.
- Это кровь моих врагов, это кровь подлецов. Они служили моему брату. Нет. Не он, а я должен быть королем и я стану им. Дайте только добуду голову его самого.
Так вопил во всю мощь своего голоса герцог и бесновался в луже стекающей людской крови.
И было во всем этом действительно что-то жуткое и устрашающее, от чего даже животное перестает быть спокойным и начинает проявлять свой норов.
Конь под герцогом внезапно встал на дыбы и сбросил его самого в ту самую лужу.
Все одеяние герцога окрасилось в алый цвет, и сам он стал похож на ужасающего монстра. Даже тевтоны, видевшие премного крови, остановились в своем бесчинстве и столпились вокруг их предводителя.
- Что стоите? - закричал герцог уже на них. - Идите, грабьте все. Я все позволяю. Мне даже не надо моей доли. И найдите мне моего братца. Я хочу видеть его сам лично. Я хочу отрубить ему голову и выколоть глаза. Я вырву ему язык и брошу на съедение волкам. Пусть, он навек замолкнет, и молчите вы сами об этом. Вперед, мое войско. За нового короля. За герцога-короля.
Тевтоны бросились врассыпную и занялись для них обычным делом.
Герцог же продолжал стоять в луже крови и топтать ее своими ногами. Живых перед ним осталось всего несколько. Одним взмахом меча он отрубил головы
и возложил их рядом одна с другой.
- Так вы будете вернее служить королю, - засмеялся он адским смехом, эхо которого донеслось аж до глубин подземелий замка.
- О-о, я уже чувствую привкус крови, - произнес Ричмонд, услыхав тот самый отголосок.
- Давайте, поторопимся, - сказала королева и еще сильнее ускорила шаг.
А в замке шли свои разрушения. Слуги добивались, драгоценности исчезали в тугих кошельках тевтонских рыцарей, что-то ломалось, билось, кололось, жглось и испепелялось. Это была настоящая похоть смерти, ее желание не видеть жизнь и стремление быть впереди во всем.
И оно сбывалось. Сбывалось так ярко, что даже не верилось, что творится оно на самом деле.
Крик и ад заполняли постепенно стены замка, укрывающего когда-то тело бедного короля, позволившего себе стать им и возжелавшего быть им в течение некоторого времени.
Но время опасно для таких особ. Оно всегда несет разочарования, обиду, если не саму смерть. Это жажда власти и жажда человеческой крови.
Так по-настоящему именуется сама власть королей или других, чем-то похожих или непохожих вовсе.
Только минуты или даже секунды разделяют порой жизнь и смерть. И их величие, и их исполнение лежит в глубине понятия самой души.
Или души - судьбы одного, другого, третьего и так далее .Что такое она - понять не сложно. Трудно определить ее для себя каждому, ибо каждое определение - это смерть, а после нее уже жизни той павшей не бывает.
Она возникает тут же, но уже другой и в другом человеческом теле. Павшее же тело довольствуется только своим медленным распадом, да еще падкостью чужого греха к его разрушению.
Но все же, жизнь имеет свое торжество. И убегающие сейчас попадали в это число.
И пока герцог рубил кровь, пока другие грабили и жгли замок, выволакивая тела наружу одно за другим, беглецы уже находились у цели, приближая время своей маленькой победы.
Победы жизни над смертью, победы чисто человеческих чувств над сгоном стадного ума, присутствующего в других телах.
Рыцари торжествовали. Они ублажили свой успех кровью. Победа досталась ее ценой. Пусть, не своей, так чужой.
Но стоимость всегда будет оставаться одной. Это надо помнить всегда и всякий раз достигая чего-то, несоизмеримо жалеть о достигнутом, ибо оно - есть достижение капли крови в любом ее ранге исполнения или жизненного увеличения.
Победа - еще не есть торжество. Это всего лишь достижение. Любому и всякому это должно быть ясно раз и навсегда.
За победой всегда стоит кто-то.
И если кто-то вовсе не человек, хотя истинно состоит в его облике, то и победа будет такой же в ее моральном и физическом изобличении.
Кровь уже остывала в той самой луже, а герцог продолжал стоять, упиваясь ею до конца и наслаждаясь ее видом, словно драгоценностью его жизни.
Так оно и было, только не с его стороны, ибо он - это не человек и уже никогда не будет им в той самой жизни. Время смоет с него всю ту кровь, смоет ее и он сам.
Но она не смоется с его души и будет вечным всеоглядным проклятием для того, кто попадет в горсть той души и воцарится ею где-либо на Земле.
Такова природа самой крови, такова природа и жизни, рождающейся на Земле и ниспускающейся с небес.
Принесли голову короля, и герцог похвалил кого-то за это. А затем он проделал с нею то, что и говорил, и уже потом устало сел на скамью, сказав для самого себя: