- Видно, тебе было мало одному всего. Ты захотел большего, и ты его получил. Я хочу того же и добьюсь его и даже ты мне не будешь помехой. Тело твое мертво, душа отлетела в ад, ибо ты так же жесток, как и я сам. И ты, а не кто-то другой повелевал мною, как хотел. Настал мой черед. Черед моего правления. И я доберусь до него, чего бы мне это не стоило.
С этими словами герцог отбросил голову в сторону и зашагал прочь.
На сегодня дела были пока завершены, и его величеству нужно было немного отдохнуть.
- Найдите жену, - только и смог приказать он тевтону, после чего свалился прямо на землю и тут же уснул.
Потрудился он, конечно, на славу. На славу самому себе.
Но, что то такое есть слава? Порок или качество человека?
Это ни то, ни другое.
Это что-то среднее между этими понятиями, ибо в разных случаях звучит и относится к разному.
Попробуем рассмотреть ту самую славу поближе и определить ее для себя или, как можно сказать, более приемлемо для своего простого понимания.
Оставим на время наших героев и дадим им действительно передохнуть.
Сами же погрузимся в размышления, выйдем из которых с определенными выводами и значениями для себя.
Итак, слава. В различных понятиях - разная. Закономерна ли она или приходит просто так ради чьего-то воображения или вообще ради красного словца?
Можно ответить однозначно.
Слава закономерна. Это труд того или иного человека, его мера постижения совершенства, его личное доимство ума, его превосходящая роль в самом себе, его достоинство, если оно есть, его величие, если таковое понятие присутствует, и его возможность.
В то же время, слава бывает разная. Плохая, хорошая, менее такая и более худшая. Нет общего цикла разночтивостей самой славы. Слава самослагаема либо слагаема другими.
И первое, и второе очень опасно для самого человека. И все зависит от самого ума. Того ума, что творит сам себе или ему творят славу во множественном числе иных умов.
Слава опасна - это факт.
Но она и нужна, как определенная мера подтверждения достижения человеческого ума или его действия.
Где границы самой славы? Как определить их разумность и поступить в каком-то конкретном случае действительно верно или правильно, как мы все говорим?
Границы славы недосягаемы для простоты обзора или какого-то конкретно числового определения.
Она может существовать в любом виде и распространяться как угодно, невзирая на общее число, ее же составляющих, коими являются непосредственно те самые простые люди.
Разумность славы строго определяема. Разумность - это факт защиты самого человека славы от посягательства ее самой.
Но в то же время, разумность и слабо определяема. В каком смысле?
А в том, что степени ее допустимости могут быть совершенно разными для одиноко взрастающих во славе людей. Toeсть, одному под силу разумности попадает самое малое и этого, как говорят, достаточно.
Другому же нужно большее и бывает даже его недостает для полноты обнаружения истинной человеческой души, возжелавшей к славе.
Итак, разумность пролегает в основе развития самих людей: как одиноко пододвигающихся к славе, так и тех, кто ее же пододвигает ему навстречу.
Из этого можно определить следующее, что слава и разумность ее практически неразделимы.
А это говорит о том, что теоретически такое достижение является просто ростом ума многих, живущих практически и испытывающих ту самую тяготу к самой славе.
Она может быть выражена как единично, так и множественно. Все зависит от компонентов, среды соприкосновения и самого апогея развития славы. Точнее, тенденции ее роста во многом и многих.
Итак, всякая слава прочится или воздержится на уме. Проще говоря, от сложения ума и зависит дурная то слава или превосходящая сам ум во многих его выражениях .
Значит, вывод напрашивается один:
всякая слава обоснуется на состоянии умственного роста в единице, а также множестве числовых сбережений функций времени в виде живых людей.
Дабы не затруднять особым раздумьем ваши головы, скажу по всему гораздо проще.
Всякому человеку в силу порядка его ума нужна своя слава. Кому дурная, кому разумная, кому скандальная, кому приятная и так далее. Вобщем, от человека то все и зависит, да еще от окружения его в единственном и множественном числе.
Заканчивая эту небольшую главу и некоторое пояснение-отступление от темы рассказа, скажу еще вот что.
Уже сейчас, по истечении стольких лет жизней человеческих и моей, в том числе, нет славы проще, чем слава простого человеческого ума.
Вне всякой другой славы и вне всякого излишнего допонимания сказанных мною слов. Все "до нельзя" просто. Так можно сказать о человеке.
Так же можно сказать и о его окружающем ореоле славы.
Какова бы ни была судьба или какой бы она не стала - человек всегда остается в ореоле только своей личной славы. Это и есть истина.
Это и есть выражение состояния его души. Но прошу понять это же сейчас более верно. Нельзя смешивать, так называемую, язычную простоту и простоту самой души.
"Язычность" - это просто варварство и дикость, смешанное со злорадством, болью, предвзятостью, издевательством, надругательством и так далее.
Простота же души гласит следующее. Это просто доступность каждому узнать лично свое или чужое. Проще говоря, узнать правду и только ее.
Это и есть то, о чем я говорю. Это и есть святость, если хотите, очерненная диким необузданным днем современности или времени другого порядка.
Понять это - значило бы прибавить в уме намного. Не понять - значило бы совершенно другое, но в итоге, перерастающее в первое, ибо недопонятие всегда устремляет ум к разбору совершенного, сказанного и т.д.
Потому, в любом случае выигрывает ум. Он целеустремляет, указывает, руководит и даже определяет всю фактическую линию души, а значит, и судьбы в большей ее степени.
Кто знает, сколько времени понадобится для восприятия сего, но верно одно. Оно не ушло даром для меня и не уйдет также для любого из вас, ибо узнав что-то или проведав о чем-то, вы несоизмеримо захотите подумать над ним, а значит, вырастете в уме и хоть на каплю, но продвинетесь к тому большому уму, что просто зовется разумом любого человека.
Святость - не кажущаяся набожность или яркое доказательство чего-то, хотя есть и такое в деле определения именно этого.
Святость - то есть искренность и реальность, и лишь некоторая часть указанного в силу уже личного дознания, понимания канонов жизни и всякого совершенства.
А теперь, продолжим наш рассказ, ибо он, по сути, приблизит нас к описанному и прямо низложит факт чей-то бывшей судьбы.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ПОБЕГ И ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ !
Распрощавшись с замком, беглецы при полном своем вооружении двинулись в путь.
Ричмонд довольствовался своим заполученным богатством. Я же довольствовался просто тем, что имел.
Королева вела себя уже более спокойно и даже периодически пыталась нами командовать.
Так случается порой с людьми высокой знати. Стоит только состояться беде, так они раскисают и просят о помощи в любом ее виде,
причем мало придерживаясь самих правил любых достоинств.
Но стоит только той самой беде отступить в сторону или вовсе исчезнуть – как человек: будь-то женщина или мужчина, сразу возвращается на круги своя и уже не кто-то, а он сам диктует свою волю.
Это порок сословий. И он реально присутствует среди людей, несмотря на время, ум и даже состояние собственной души.
Так случилось вот и с королевой. Еще толком не успев отойти от страха, она уже взялась за свое и принялась вознамеренно завышать голос.
Но спокойный и холодный голос самого Ричмонда вмиг остудил ее пыл и сразу поставил на свое место.
- Мадам, - обратился он к королеве, - я всего лишь тевтон, а не рыцарь крови. Прошу не забывать об этом. И пока держу в руках ваши деньги, то служу вам. Но, к сожалению, они быстро кончаются. А это значит, что в любую
минуту я могу покинуть вас и оставить на растерзание злым волкам. Прошу учесть это и просто следовать за нами.
Сердце королевы дрогнуло, и она заплакала. И так тоже случается, когда на смену пришлой бодрости возвращается страх или просто тревога за свою жизнь.
- Извините, - попросил прощения Ричмонд, - но вы сами тому напросились.
Это были его последние слова за весь наш не очень долгий путь. Да они и не были нужны, если рассудить здраво.
Два тевтона вполне могли обойтись и без них. Они знали свое дело, и им не нужно было обсуждать что-либо еще.
Может, это надо было бы самим женщинам, но время и место играли не в их пользу. Потому, и им приходилось довольствоваться молчанием, созерцая на нас со стороны и завидуя нашей общей неприкосновенности.
Хотя именно об этом еще можно было бы и поспорить.
Кому нужна беззащитная женщина. Пусть, даже королева. А вот тевтон всегда представлял угрозу. Потому, всякий и везде то и дело пытался отправить его на тот свет, где, по его мнению, и было настоящее место такому чудовищу, как я.
Но я все же не женщина и могу защищать свою жизнь. По крайней мере, пытаюсь достичь того любым путем.
Мы проехали лес и оказались на небольшой поляне. Там немного передохнули и двинулись дальше.
Вскоре и этот лес поредел, и мы выехали на чистую дорогу. За погоню мы не опасались. Никто не смог бы нас догнать, если только не налегке. Но в таком случае, он быстро стал бы сам добычей, ибо для тевтона облегченный воин - это просто ничто.
И вот, где-то впереди показался новый замок. Его владения были огромны, и стены окружали довольно большое количество самих зданий. Но это еще не было королевство.
Это было всего лишь дом самого короля. Один из многих, что принадлежал ему в ту бытность и один изо всех, обустроенных по-королевски.
Мы поднялись на пригорок и опустились в долину.
Густая сочная трава поднималась вокруг, и лошади то и дело щипали ее на ходу, невзирая на перевозимую тяжесть и усталость самого перехода.
Я мысленно пожалел их и вспомнил об оставленных нами в лесу. Наверное, их уже съели волки. Эти серые твари, которые довольствуются тем же, что и мы.
Но особо предаваться мыслям было некогда. Замок нарастал в своих размерах, а навстречу нам выехало несколько человек.
Все в рыцарском одеянии и разукрашенные до нельзя. Я даже посмеялся над ними, в душе понимая, что они собой представляют в бою.
Это была знать. Или королевский дом. Забрала их масок были приподняты и потому ярко видна стала их озабоченность при виде двух тевтонов и королевы с дочерью.
На всякий случай мы остановились и приготовились к бою. От этих высокочтимых господ можно было всего ожидать.
Чего-чего, а гонору у них хватало. Правда, он заканчивался сразу же, как только такого рыцаря посадишь в лужу.
Лужей называлась среди нашего брата собственная моча противника, коей он обдавался, когда какой-нибудь тевтон подставлял меч к его горлу, предварительно обезоружив и усадив на землю.
Так вот они воевали - эти рыцари крови. Не все, конечно. Были и уважаемые нами. Таких мы сразу отправляли в дальний путь. Ибо не сделай того, назавтра окажешься сам в том месте.
Иногда, сажали мы их и в другое. Но это, если тот или иной сударь заслужил такое. Выбора у них не было. Либо так, либо смерть.
Конечно, выбирали первое. Кому охота умирать за короля или кого-то еще. Так мог поступить только тевтон, да и то за деньги.
К примеру, как в нашем случае. Не окажись денег у королевы - еще неизвестно как бы мы поступили. С королем же ясно было сразу. Тот обязательно бы искал повод рассчитаться с нами.
Конечно, мы поступили благородно, не посадив его предварительно в ту самую лужу, как это делали с другими. Но он все же король и этим, как говорят, все сказано.
- Стойте, - приказала королева и прервала весь ход моих мыслей, - тевтоны со мной. Они спасли нашу жизнь. Король умер.
- Как это случилось? - спросил тут же один из подъехавших.
- Он умер в бою, - ответила королева и повернулась к нам, чтобы добавить
следующее, - я думаю, с вами вполне рассчиталась. Но могу дать одно предложение. Я вижу вы не слабые рыцари. Потому, предлагаю послужить у меня. Бой еще впереди. Герцог будет здесь через несколько дней. Он только соберет еще немного силы и пойдет сюда. Соглашаетесь или нет?
Я молча кивнул, а куда мне было деваться. Зато Ричмонд отрицательно повертел головой и глухо произнес:
- Нет, с меня достаточно. Я ухожу на покой.
- С моими деньгами любой может так сделать, - съязвила королева и демонстративно повернулась спиной.
- Да, может, - согласился тевтон, - но я не хочу рисковать лишний раз жизнью. Даже ради вас, - честно признался Ричмонд.
- Что ж, ваше дело, - сухо бросила королева и устремилась к замку, на ходу давая какие-то указания своим подчиненным.
- Прощай, Ричмонд. Удачи тебе.
- Прощай, брат, - отозвался тот, глядя сквозь узкие щели мне в лицо, - ты помог мне и я этого никогда не забуду. Возможно, я смогу еще отблагодарить тем же. А пока, прощай, Ричард. Удачи и тебе.
-
Так вот мы и распрощались. Он поехал в одну сторону, а я в другую. Жалко было расставаться с другом, но что поделать.
Жизнь распоряжается порой за нас сама. Временами мы задумываемся над этим и ставим впереди себя какой-то барьерный щит, благодаря которому так же иногда выживаем и продолжаем существовать на этом гнетущем всех и вся свете.
Так или иначе, все то происходит, но время гонит меня вперед по той самой дороге, куда ускакала королева с дочерью, да еще несколькими всадниками.
Я приблизился к замку и осмотрел его ближе со стороны. Высокие стены, глухие бойницы, парапет с прорезями для стрелков. Все здесь было, как надо и это мне понравилось.
Я проехал ворота и двинулся в направлении самого главного, выделяющегося своей остротой здания.
Королева уже спешилась и, судя по ее нетерпению, поджидала меня.
Мне пришлось несколько ускорить свой ход, и через минуту я уже стоял подле нее.
- Тевтон, - обратилась ко мне королева, - я не знаю твоего имени, да и не хочу знать. Но говорю тебе так. С этой минуты ты служишь у меня и охраняешь мою жизнь. Я вполне рассчиталась с твоим другом. Так же расплачусь и с тобой, если ты выполнишь мою волю и сохранишь сам себя в бою.
- Какова же она, ваша воля? - спросил я тут же, не уходя далеко от дела.
- Воля такова. Ты возвратишься к брату короля и станешь возле него рядом. В минуту опасности ты всегда сможешь убить его и этим спасешь государство от развала.
- Спасу вас и вашу семью вместе с ними, - указал на других и поправил я королеву.
- Я говорю о государстве, а не о себе, - гневно произнесла та и снова продемонстрировала свою спину.
Затем, повернувшись, добавила:
- Иди, тевтон, и знай свое место. Это мой приказ, - и она собралась было уходить.
Но я, как истинный тевтон, попридержал ее своим копьем, тем самым приведя в шок всех королевских слуг.
- А деньги? - спросил я, в надежде их получить прямо сейчас.
- Деньги будут потом, - сухо возразила мне королева и, отведя смело рукой копье, устремилась к себе.
Я мельком взглянул на ее дочь, но та даже не соизволила одарить меня взглядом. А ведь мы спасли их жизни.
"Какая нелепость", - подумалось мне тогда. Я молча смирился с таким поворотом дела и двинулся в обратный путь.