- Лично не взялся бы, - признался Гогебошвили. - На "студере" доставил бы, с лошадью тоже. Без них не взялся бы.
- Слышали. А пришлось бы взяться. И неизвестно что бы из этого получилось. Но на его, Гогебошвилино, счастье сержант Логунов вспомнил про свои яловые сапоги. Сапоги остались в кузове, и ему сразу захотелось побежать за ними. Но, вы же все это знаете, у нашего сержанта высокое чувство ответственности. Он не мог оставить без своего командирского глаза ни казенное орудие, ни своих подчиненных. Поэтому, отправляясь за сапогами, он решил забрать с собой весь наличествующий состав и пушку. А мы что? Мы народ дисциплинированный. Как начальство прикажет, так и делаем. Облепили орудие - кто за что мог ухватился, и понеслись. Впереди, конечно, сержант Логунов. Ведь немцы на танках, и, если эти барахольщики узнают, что на машине имеется пара новых яловых сапог, они непременно постараются их захватить в качестве военного трофея.
Но пока мы бежали, обмотки у сержанта начали разматываться, потому что крупным специалистом по этому виду обуви он стать еще не успел. Практики маловато. И когда Долотов подал нам "студер", оказалось, что обмоток на ногах сержанта уже нет, а из ботинок телепаются портянки, и выглядят они, как белые флаги. Если бы, не дай бог, кто-нибудь из посторонних увидел, такое, он бы мог подумать, что мы, всем гвардейским взводом, бежим сдаваться... - Григоренко, ты чего хихикаешь? Ему сейчас смешно. А когда он увидел, что обмоток нет, он не смеялся. Сержант сиганул в машину, только портянки мелькнули. Тут Григоренко и сообразил, что обмотки остались где-то на дороге, и застыл, как памятник Минину и Пожарскому. Но те знали, что надо делать, у них была очень ясная и четкая цель: изгнать из Москвы белополяков. А Григоренко не знал. Бросить пушку и бежать за обмотками он не мог по долгу службы, а от обмоток не мог отказаться по своему бережливому характеру и из уважения к деду. Хорошо, Мозжилкин увидел григоренковскую растерянность. Он, как наводчик, побоялся остаться без замкового, сгреб Григоренко и бросил его в кузов. А то наш Григоренко он так и остался бы на дороге думать. И вполне возможно, что его бы в тот же день расстреляли, как дезертира. Потому что ни один суд не поверил бы, будто у него до такой степени медленно протекает мыслительный процесс.
Подал нам Долотов транспорт, Григоренко загрузили в кузов, Гогебошвили успокоился, а сержант Логунов нашел сапоги, нежно обнял их и только после этого дал команду: "Вперед!"
Заняли мы позицию, а машину отправили в деревню, чтобы она там укрылась. Но фрицы ее усекли, и им не понравилось, что Долотов мотается туда-сюда и каждый раз приезжает с новой пушкой. Поэтому они стали стрелять в его машину бронебойными снарядами. Хорошо хоть, что мимо.
А наш сержант, как увидел такое, стал нервничать... На его месте каждый бы себя точно так же чувствовал. Ведь что получалось? Обмоток уже нет, сапог еще нет, а если фрицы угадают в машину, то этих новеньких яловых сапожек вообще не будет.
"Который?" - спрашивает меня сержант. А вид у него решительный и ясно, что покушение на сапоги фрицам обойдется дорого.
Я объясняю, что если в машину даже и попадут, то сапоги, вполне возможно, уцелеют, потому что кожа горит плохо. Но его это не успокаивает. И тогда я показываю, какой танк старается испортить сапоги.
Сержант, не говоря ни слова, берет за плечи Огородникова, который привычно пристроился возле прицела, чтобы заняться своим любимым делом, выдергивает его оттуда, как гвоздик из стенки, и занимает место наводчика. Потом начинает стрелять по этому несчастному танку. Правда, очень волнуется и никак не может попасть. Но это же Логунов. Он стрелял усердно и настойчиво, пока не всадил снаряд туда, куда ему хотелось. Танк вспыхнул, как бензохранилище.
Только тогда сержант отошел от орудия и разрешил нам тоже немножко пострелять. Но он уже так напугал фрицев, что они начали драпать. Огородникову пришлось стрелять им вдогонку. Он успел подбить всего один танк. Так что, сапоги эти фрицам дорого обошлись.
2. Дорога
Командир полка прочел приказ и молча передал его начальнику штаба. Тот быстро пробежал глазами отпечатанный на машинке короткий текст, подумал немного и стал читать второй раз. Делал это он медленно, то и дело останавливался, прикидывая что-то.
- Что-нибудь непонятно? - спросил майор.
Капитан медлил с ответом. Он подошел к столу, на котором лежала карта, вгляделся в нее.
- Все понятно, - начальника штаба отложил приказ, взял один из лежащих на столе остро заточенных карандашей и легонько обвел им точку на карте. Потом так же осторожно - другую точку и провел между ними тонкую ровную линию. - До Лукашовки километров сорок. Рядом.
- Не торопясь, за час будем на месте.
- Там сказано: "Скрытно, с наступлением темноты", - напомнил капитан.
Оба помолчали. Понимали, что если не просто "с наступлением темноты", но еще и "скрытно", то это вряд ли обычная передислокация. Это значит, что на участке, куда надо прибыть "скрытно", ожидается что-то серьезное.
- Готовь приказ, Петр Сергеевич, - прервал молчание командир полка. - Батареям подготовиться к маршу... Колонне выстроиться у штаба полка в двадцать ноль-ноль. Следование в порядке батарей. Что еще?
- Все, Иван Васильевич.
- Распорядись, чтобы ужин был поплотней. Неизвестно, когда и как придется завтракать. Пусть выдадут расчетам сухари. Что-нибудь из консервов. Если есть. Машины еще раз проверить. Чтобы моторы как часы работали.
- Будет сделано.
- С этим все... - майор Дементьев взял со стола приказ, заглянул в него и снова положил на стол. - Второй параграф?..
Капитан Крылов, хорошо знал характер командира полка и улавливал малейший оттенок в изменении его настроения. Чувствовал, что в печенке сидит у майора этот второй параграф. Да и у капитана он тоже был в печенке.
- Второй параграф, второй параграф... - капитан склонился над картой и долго всматривался в переплетение красных и черных линий дорог и цветные карандашные пометки: ромбики, треугольники, стрелки...
- Приказано направить один взвод в Лепешки, - Крылов обвел на карте красным кружочком точку, возле которой мелким курсивом значилось "Лепешки". - Срочно, в течение ближайших трех часов. До этих Лепешек тоже километров сорок. Дорога совершенно открытая, - капитан легко прошелся карандашиком до Лепешек. - Идет через две деревушки и одну небольшую рощицу. А вообще - степь. Если что, укрыться почти негде. Они всю дорогу, как на ладони будут.
- Тебе не нравится, что днем?
- Не нравится.
Майор Дементьев подошел к карте, легко ступая по скрипучим половицам аккуратными сапожками. Каблуки у сапожек были вдвое выше обычных. Для него специально набивали такие каблуки. Не хотел командир полка выглядеть маленьким среди рослых подчиненных. Майор воевал с первых дней. Начинал командиром огневого взвода. Теперь вот - полк. Три ордена на груди, тугие ремни портупеи и лихо закрученные чапаевские усы придавали тридцатидвухлетнему майору вид весьма воинственный. А росточком не вышел. Этот недостаток и должны были компенсировать высокие каблуки.
- И мне не нравится, - майор оперся небольшими крепкими ладонями о край стола. - Надо думать, что командиру корпуса тоже не нравится, - поднял со стола страничку с приказом. - А он, видишь, написал: "... срочно выдвинуться к населенному пункту Лепешки и оседлать дорогу". Черным по белому: "... полку - с наступлением темноты, скрытно...", "взводу - срочно..."
- Все я, Иван Васильевич, понимаю.
- Вот и хорошо, что понимаешь. А думаешь ты о том: как бы их "мессер" не встретил?
- Думаю.
- И я думаю, - признался Дементьев. Лицо у командира полка стало непривычно грустным и почти добрым. Редко случалось капитану Крылову видеть майора таким.
- Может возьмем грех на душу, придержим взвод до темноты, - предложил он.
- Нет, - и уже ни грусти, ни доброты во взгляде. Командир полка. - В корпусе знают, что делают. Прикинь, если выедут вечером, а на рассвете бой принимать? Не успеют позиции подготовить. Не зароются. И не отдохнут перед боем.
- Все правильно, - согласился капитан.
- Раз правильно, то соображай, кого пошлем. Думай, на то ты и начальник штаба.
- Думаю, Иван Васильевич...
Капитан подошел к окошку, распахнул его, посмотрел в небо. Очень ему хотелось увидеть тучи: густые и черные, чтобы к дождю, а еще лучше - к грозе. Но не было там ни грозовых туч, ни даже самого легкого белого облачка.
В такой же светлый, безоблачный день застигли в июле сорок первого года немецкие "юнкерсы" на марше полк, в котором младший лейтенант Крылов командовал огневым взводом. И не сделавший ни единого выстрела тяжелый артиллерийский полк резерва главного командования перестал существовать. Из трехсот с лишним человек осталось в строю около пятидесяти. И два орудия. Был кадровый полк, хорошо обученный, натренированный, не раз отличавшийся на стрельбах, и в течение каких-нибудь двадцати минут его не стало. Все друзья лейтенанта, с кем жил в одной комнате, ездил на учения, проводил свободное время, ходил на танцы в РДКА, солдаты, с которыми свыкся, - все они остались там, на пыльной дороге. А из младшего лейтенанта Крылова вынули в госпитале двадцать четыре мелких осколка... Лежат они у него сейчас в коробочке - все двадцать четыре. Тело начштба с той поры покрыто красными и синими шрамами, впадинами, буграми. Как сумели, так и заштопали его в то нелегкое время хирурги прифронтового госпиталя.
С тех пор, после этой бомбежки, стало в Красной Армии на одного веселого младшего лейтенанта меньше. Вместо него появился совершенно другой человек: хмурый, сдержанный, расчетливый. И каждый бой он старался построить так, чтобы сберечь людей. Это заметили в корпусе и перевели Крылова на штабную работу. Так он и не понял: то ли повысили, то ли понизили.
Капитан расстегнул ставший вдруг тесноватым воротничок гимнастерки и вернулся к столу.
- Первый взвод первой батареи, - предложил он.
- Столяров, значит? Почему Столяров? Другие что, хуже драться станут?
- Да нет же, Иван Васильевич. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю: одно дело - драться в составе полка или, хотя бы, батареи, другое - если тебя отделяют от полка шестьдесят с хвостиком километров. Предвидеть все невозможно, и заранее все указания не дашь. А у Столярова в основном старички. Расчеты крепкие, сработались. Мы из последнего пополнения туда только два человека направили. В других взводах много молодых. И Столяров, если что, указаний от нас ждать не станет. Привык думать сам.
Майор сердито посмотрел на начальника штаба. Не нравился майору лейтенант Столяров. За то, что старается все решать сам, как раз и не нравился. Командир полка повернулся, прошелся по комнате, тоже заглянул в окно, словно хотел там что-то высмотреть, и только после этого вернулся к столу, возле которого стоял капитан Крылов.
- Вообще-то, ты прав, - согласился он. - Пошлем Столярова. Народ у него крепкий, опытный.
* * *
Старший лейтенант Барышев и лейтенант Столяров стояли перед командиром полка. Барышев высокий, широкогрудый, могучий и красивый. От комбата веяло силой и удалью. Лейтенант Столяров ростом пониже, и в плечах не слишком широк. И никакого особого героизма в нем не ощущалось. Самый обыкновенный лейтенант. Аккуратен - да. И не более того. Но воевал Столяров не первый год и дело свое знал.
- Полк перебрасывают на другой участок, - майор подошел к карте, - вот сюда, к селу Лукашовка. Но, не весь полк.
Майор посмотрел на офицеров, подождал, не задаст ли кто-нибудь вопрос. Офицеры молчали.
- Но не весь полк перебазируется к Лукашовке, - повторил майор Дементьев. - Первый взвод первой батареи получает отдельное задание. Взводу приказываю выйти на дорогу Саборивка - Бобрин и оседлать ее у села Лепешки. Сделать это надо не медля, в ближайшее время.
"В ближайшее время" - майор произнес просто и буднично, как само собой разумеющееся. А означало это, что не менее часа взвод будет в пути днем, при ясном безоблачном небе. И в каждую минуту этого часа могут сорваться из ясного неба самолеты с черными крестами на крыльях.
Комбат и командир взвода на "ближайшее время" не прореагировали. Война - она и есть война. Ничего хорошего от нее никто не ждет. А приказы надо выполнять.
- Лепешки эти где-то северо-западнее Бобрина, километрах в десяти, - продолжил майор. - По данным разведки немцы собираются бросить в этом направлении оперативную группу и ударить во фланг корпуса. Впереди группы прорыва, естественно пойдут танки. Задача: оседлать дорогу, окопаться по полному профилю. Танки остановить. Еще лучше - уничтожить. Остановим танки - сорвем противнику операцию. Задание ответственное, поэтому посылаем лучший взвод. Все понятно?
- Так точно, понятно! - сообщил комбат Барышев.
- Ты что скажешь, лейтенант?
- Задание понятно, товарищ гвардии майор. Сделаем все, чтобы выполнить его.
- Разбанзаем мы их долбанные танки! Чего тут! Пусть только сунуться! - громыхнул комбат. Человек крупный и голос у него по росту.
Майор улыбнулся, окинул взглядом могучую фигуру.
- Отчаянный ты у нас мужик, Барышев. Прямо героический, спасу нет. Ты ведь сейчас думаешь, что пойдешь с первым взводом. Так?
- Так точно, товарищ гвардии майор. Раз такое задание, должен быть на самом горячем участке!
- Напрасно думаешь. Ты, брат, с полком пойдешь. Со вторым своим взводом. Ты мне под Лукашовкой сгодишься.
- Разрешите обратиться, товарищ гвардии майор! - снова громыхнул комбат. Не мог он согласиться с таким несправедливым решением. Собирался в два счета доказать, что без него в этих занюханных Лепешках не обойдутся.
- Не разрешаю. Все равно, по-твоему, не будет. Взвод поведет гвардии лейтенант Столяров. Есть вопросы, лейтенант?
- Есть, товарищ гвардии майор.
- Спрашивай.
- От кого можем ожидать поддержку? Когда и откуда? Наши соседи? Где находятся, какими силами располагают?
- Затрудняюсь ответить, лейтенант. В приказе по корпусу сказано, что с вами будет взаимодействовать танковое подразделение. Пехота - само-собой. Встретитесь на месте, в Лепешках. Там и разберетесь. Обсудите. Уточните планы взаимодействия. И держитесь. Действуйте по обстановке. Приказано стоять там завтра весь день, до наступления темноты. Вечером возвращайтесь. Будем вас ждать. Держите курс на Лукашовку, там узнаете, где находится полк. Более ничего сообщить не могу. Сам больше ничего не знаю. Возможно, что-то измениться. Ориентируйтесь по обстановке. Тебе, лейтенант, и твоему взводу доверяем.
- Спасибо, товарищ гвардии майор. Постараемся оправдать.
- Еще вопросы есть?
- Вопросов нет, есть просьба.
- Давай, проси.
- Хотелось бы получить еще один боекомплект.
Лейтенант посмотрел на начальника штаба, призывая его в свидетели, что просьба обоснованна и достаточно скромна.
- Где я тебе возьму еще один боекомплект? - пожал плечами майор. - Лишних снарядов ни на одной батарее нет.
- Дайте из резерва.
- Резервом я могу распорядиться только в чрезвычайных обстоятельствах, - не задумываясь отказал майор. - Сейчас ничего чрезвычайного не вижу.
- Полк будет в районе Лукашовки, - напомнил лейтенант. - Там сейчас склад боепитания. И сразу можно восстановить резерв. А судьба фланга корпуса, возможно, будет зависеть от десятка ящиков снарядов.
- Ты смотри, - рассмеялся майор. - Все-то он знает, на все у него уже решение есть. Что скажешь, начальник штаба, дадим ему из резерва боекомплект?
- Думаю - можно дать... - Капитан Крылов подумал и поправился: - Надо дать.
- Считай, лейтенант, что боекомплект ты получил. Все?