— Ты и Морана знаешь? — прошептал Хэрибонд.
— Видел пару-тройку раз, — небрежно ответил Денис. — Послушай, Хэрибонд или как там тебя, не играй со мной в эти игры. Тебя не удивляет, когда речь заходит о давлении, ты не спросил, кто такие фашисты и что они имели против «неполноценных»… Ты даже не очень-то удивился слову «неполноценные», хотя в Истинном мире его никто не употребляет. Мне продолжать?
— Не надо, — сказал Хэрибонд. — Да, я виделся с Мораном. Я… был у него на квартире.
— Как твое имя? — повторил Денис.
— Дерягин.
— Ты издеваешься? — осведомился Денис. — Дерягин — тролльское имя, а я спрашивал настоящее.
— Блин, Дерягин — это моя фамилия! — взорвался Хэрибонд. — Ты что, уже нормальную фамилию различить не можешь?
Денис покачал головой.
— Прости. Я, кажется, и в самом деле слишком, что называется, врос в Истинный мир.
— Может, тебе так удобнее, — буркнул Хэрибонд. — А меня зовут Дерягин Александр Владимирович. Для просветленных паладинов света — Хэрибонд.
— И Авденаго еще будет говорить мне о том, что неважно, мол, какое имя записано в паспорте… — пробурчал Денис. — Александр Владимирович, ага. Это вам Моран растолковал, где найти артефакт?
— Он. Точно.
— А больше Моран ничего об этом артефакте не говорил?
— Нет, — ответил Хэрибонд так спокойно, что Денис мгновенно понял: он лжет.
Денис пристально посмотрел на Хэрибонда… то есть на Сашу. На Александра Владимировича.
Молодой человек понимал — чисто теоретически — что, наверное, следует о многом расспросить. Саша видел Морана совсем недавно. Наверное, в Питере произошли какие-то важные события, появилась новая информация, вообще многое изменилось… О том, что какие-то перемены явно имели место, можно было судить хотя бы по тому, что Моран не просто прислал в Истинный мир своего человека, но и снабдил его точными инструкциями — что искать и как себя вести. В частности, взять псевдоним. Раньше Моран никогда так не поступал. Раньше Моран попросту бросал своих клиентов в Истинный мир, как кутят в воду: выплывут — хорошо, потонут — не жалко, ведь всегда найдутся другие им на замену. Так сказать, естественный отбор.
Да, расспросить Александра явно бы следовало… Но Денису отчаянно не хотелось этого делать. Даже не потому, что он боялся услышать от Саши плохие новости, а по другой, куда более прозаической причине. Денис был решительно против каких-либо псевдодружеских отношений с Хэрибондом. А совместное владение тайной Джурича Морана поневоле сделает их сообщниками. Вот уж увольте. Лучше Денис не узнает чего-то существенного, чем по доброй воле объединится с Хэрибондом. Угадывалось в этом человеке что-то такое, что заставляло Дениса содрогаться при одной лишь мысли о подобном «объединении».
* * *
Вопрос с Евтихием решился сам собой: Денис просто привел его в замок. Перед воротами Денис остановил коня и наклонился к Евтихию:
— Ты знаешь о каменных зверях, охраняющих замок Ингильвар?
Евтихий безмолвно заморгал. Это можно было расценить и как «да», и как «нет». Денис на всякий случай пояснил:
— Если ты тролль, то замок убьет тебя. Каменные звери уничтожают всякого, в ком есть троллиная кровь.
— А! — воскликнул Евтихий. — Это к лучшему.
Он побежал вперед и одним прыжком пересек невидимую черту. Денис покачал головой. Хэрибонд придержал коня, останавливаясь рядом со своим командиром.
— Ты все-таки поверил ему, — произнес Хэрибонд с легкой укоризной в голосе. Сейчас он обращался к Денису как старший к младшему. — Говорю же тебе, это тролль. Мерзкий и коварный. Я видел его истинную сущность. — Хэрибонд многозначительно коснулся своей куртки на груди, намекая на спрятанный там пергамент.
— Если он тролль, — ответил Денис, — то к утру будет уже мертв. Заодно и проверим, всегда ли пергамент Джурича Морана показывает нам правду…
Евтихий ждал Дениса посреди замкового двора. На странного чужака здесь почти не обращали внимания. Слишком много разных событий произошло за последнее время, так что безумцем уже никого не удивишь. Денис спешился, отдал лошадь конюху, а сам подошел к Евтихию.
— Поешь и переночуешь у меня, — сказал он. — Так будет спокойнее.
Евтихий быстро глянул на Дениса и опустил голову.
— Спокойнее кому? — невнятно пробормотал он.
— Мне, — ответил Денис. — Я хочу, чтобы ты постоянно находился под присмотром. Все равно больше никто не захочет приглядывать за тобой.
— Ты можешь распорядиться, — предложил Евтихий живо. — Повелеть кому-нибудь.
— Не хочу, — признался Денис и зевнул. — Я устал, — добавил он. — И не мучай меня разговорами. Просто возьми в конюшне охапку соломы, затолкай в мешок, чтобы получился матарс, и… да, одеяло я тебе дам. У меня есть лишнее. Ну, то есть оно не лишнее, но… Заснешь на полу? Очень не хочется уступать свою койку человеку, который даже не ранен. И вообще может оказаться троллем.
— Ну да, — сказал Евтихий. — Я ведь понимаю.
Денис проводил его глазами, когда он заковылял в сторону конюшни.
Наверное, лучше и не пытаться рассуждать о причинах, которые побудили Дениса фактически взять безумца под свое покровительство. По приказанию Дениса сегодня были убиты два существа, которые, возможно, — возможно! — на самом деле вовсе не являлись троллями. А возможно, и являлись. И он никогда не узнает об этом всей правды.
Мысль о пергаменте показалась сейчас Денису такой болезненной, словно в мозгу у него образовалась мозоль. И стоит подумать: «Пергамент», как эта мозоль сразу ощущает раздражающее прикосновение и принимается кровоточить.
Денис уже заканчивал трапезничать, когда в общем зале, где накрывали столы для воинов, показался Евтихий. В волосах сумасшедшего торчала солома, в руках он держал, как какого-нибудь зверя поперек живота, мешок, из которого жиденько сыпалась соломенная труха.
Евтихий беспокойно обвел глазами зал. Денис махнул ему рукой. Евтихий расцвел улыбкой и побежал к нему.
— Садись. — Денис подвинулся на скамье.
Евтихий бросил свой мешок на пол, перебрался через скамью и плюхнулся рядом с командиром. Он схватил денисину миску и принялся быстро доедать ее содержимое, зачерпывая кашу руками. Пальцы Евтихия по-прежнему были черны от грязи, но теперь к ним еще добавилась пыль.
Денис подозвал прислужницу, и она принесла еще две порции. Евтихий умял все подчистую, вылизал плошки и вздохнул.
— Идем. — Денис поднялся, стараясь не обращать внимания на вопросительные взгляды, которые нет-нет бросали на него окружающие.
Евтихий спросил, с тревогой вглядываясь в лицо Дениса, которое расплывалось перед ним в сумерках:
— Я что-то сделал не так?
— Все в порядке, — ответил Денис. — Очевидно, ты просто был очень голоден. Такое, наверное, со всеми случается. Да?
— Наверное, — согласился Евтихий.
Денис помедлил.
— Завтра… Если ты тролль… Ты, вероятно, знаешь…
— Мы ведь уже говорили об этом, — отозвался Евтихий. — Если я хотя бы в малейшей степени являюсь троллем, завтра я умру.
Денис внимательно посмотрел на него.
— А кто ты?
— Я не уверен, но, в общем… — Евтихий не договорил и принялся мямлить совсем невнятно.
— Ты не боишься? — Денис решил сформулировать вопрос по-другому.
— Нет, — сказал Евтихий. — Напротив. Мне любопытно, знаешь?
* * *
Ингильвар сидела с ногами на подоконнике и смотрела вниз, во двор. Денис видел ее ухо, локон, красивую шею, но не видел ее лица.
— Ты приходишь ко мне гораздо чаще, чем другие командиры, — проговорила Ингильвар. — У тебя больше новостей, чем у них? Или ты не уверен в себе и постоянно нуждаешься в моих советах?
— Ну, просто, — сказал Денис, — может быть, я думаю, тебе интересно.
Он мог бы поклясться, что она пошевелила ухом! На памяти Дениса так умел делать только Тоха Силантьев, отпетый двоечник. Он потом перевелся в другую школу, с расширенным преподаванием химии.
— Что мне должно быть интересно? — спросила Ингильвар, не поворачиваясь.
В том, как она подтянула к груди колено, было что-то очень интимное. Во всяком случае, от этого ее движения у Дениса вдруг перехватило горло. «Взять вот и сказать ей, что… ну, что она красивая, — подумал Денис безумно. — Или вообще, что я… ну, люблю ее».
Он перевел дыхание и проговорил:
— Просто он не умер.
Шея Ингильвар порозовела. Она медленно спустила ноги на пол, встала. Посмотрела Денису прямо в лицо. Он так и вспыхнул, сам не зная, почему. Не прочитала же она его мысли! Эльфы не владеют телепатией. А Ингильвар вообще не эльфийка.
Кроме того, мысли у Дениса были довольно сложные. Многослойные. Так что вряд ли она, при всей ее проницательности, добралась до второго, а то и до третьего слоя. Максимум — самый поверхностный слой. И самый неопасный.
— Ну, понимаешь, мы решили, что если он тролль, то в замке ему конец, — объяснил Денис.
— Это не вы решили, — фыркнула Ингильвар. — Это было решено задолго до вас. Кстати, кто это — «мы»?
— Я, — сказал Денис. — Я решил.
— А! — отозвалась она насмешливо.
— Ну вот, — продолжал он, не позволяя ей сбить себя с толку, — а он не умер.
— Кто?
— Евтихий.
— Евтихий? — переспросила она.
— Один парень, — пояснил Денис. — Мы его случайно встретили. Подобрали у реки, где он… скажем так, бедствовал. Хэрибонд посмотрел на него через свой пергамент и вместо человека увидел самого настоящего тролля. Мерзкого такого, с клыками. Понимаешь? Вроде бы Евтихий на самом деле — тролль, только замаскированный. Ну, переодетый. Не знаю, как такое может быть. Чисто технически трудно, но не невозможно.
— А он вошел в замок и не умер, — задумчивым тоном проговорила Ингильвар. — И, следовательно, он не тролль.
— И, следовательно, — подхватил Денис, — Хэрибонд далеко не всегда видит в свою трубу то, что есть на самом деле.
— Ты хочешь сказать, — Ингильвар устремила на Дениса пронзительный взгляд, — что пергамент лжет?
— Все гораздо хуже, — ответил Денис. — Я как утром увидел, что Евтихий не помер… — Он махнул рукой. — Ну, я рад, конечно, потому что кому охота просыпаться в одной комнате с трупом… В общем, эта штука, пергамент, — то лжет, то показывает правду, а то опять лжет, и поди разберись, когда что.
«Но вчера все было без обмана, — упрямо подумал Денис. — Те люди у реки, — на самом деле они были троллями. Потому что если пергамент солгал, а я поверил и приказал убить их, то… И Эвремар сомневалась… Ой, нет. Мы ведь похоронили их. Я не пойду их раскапывать, чтобы дознаться до правды. Мне вообще не нужна эта правда, иначе я просто повешусь».
Ингильвар спросила:
— Что ты предлагаешь?
— Эту вещь надо уничтожить, — ответил Денис. — Все дары Морана опасны. Я это с самого начала говорил.
— Моран преподносил свои дары от чистого сердца, — заметила Ингильвар. — Его намерения неизменно были бескорыстны. Это не могло не отразиться на сделанных им вещах.
— А если потом они были нарочно испорчены? — сказал Денис.
— Кем? — удивилась Ингильвар.
— Ну, кем… завистниками.
— Подождем еще немного, — сказала наконец Ингильвар. — может быть, этот твой Евтихий еще помрет. Может, он уже агонизирует. Сходи, проведай парня. Никогда нельзя терять надежды, не так ли?
* * *
Как все сильные, волевые натуры, Джурич Моран в болезни был ужасен. Поначалу-то слабость взяла над ним верх, так что Моран безропотно позволял Авденаго умывать себя, переодевать, укладывать на чистое белье и кормить с ложечки. Все это Моран переносил вполне стоически. Авденаго боялся давать ему какие-либо лекарства, поскольку не знал, как отреагирует на человечьи таблетки организм тролля. После беседы о Татьяне Зенкер и ее научных изысканиях Авденаго стал гораздо более внимательно относиться к проблемам нечеловеческого организма… В общем, к тому, что тролль не есть человек в том числе и с медицинской точки зрения.
Поэтому в качестве лекарства Авденаго давал Морану горячий чай с лимоном и сахаром.
Следует отметить, что подобное лечение сказалось на Моране благотворно. Уже к вечеру он перестал слабенько стонать, пуская слюнку из угла рта, и, ужасно вспотев напоследок ночью, Моран пробудился навстречу новому дню достаточно бодрым и сварливым, чтобы организовать для Авденаго маленький ад на земле.
К Морану вернулся зверский аппетит. Каждые два часа он требовал, чтобы его накормили.
— Мой организм сам знает, какие питательные вещества ему необходимы, — брюзжал Моран. — Если я говорю, что нужна селедка под шубой, будь любезен изготовить селедку под шубой…
Авденаго рылся в засаленном отрывном календаре за 1993-й год с надписью «Кулинарный» на мятой обложке. Некоторые листки из этого календаря были вырваны, но большинство непостижимым образом сохранилось. Естественно, никакого указателя, никакого оглавления в календаре не имелось.
А Моран уже вопил, надрываясь, из комнаты:
— Авдена-аго!
Авденаго реагировал далеко не на все призывы. Лишь когда крики становились душераздирающими, и к ним присоединялись собачий лай и стук в стены, Авденаго появлялся на пороге хозяйской комнаты.
— Вы мне не даете работать, мой господин, — сурово произносил Авденаго. — Я изучаю предмет.
— Что ты изучаешь, крокодилий выкормыш?
— Рецепты, — ответил Авденаго.
— Выбрось их в окно, — рявкнул Моран.
— Слушаюсь, мой господин.
Авденаго повернулся и вышел на кухню, не обращая внимания на протесты Морана. Он действительно вышвырнул злополучный календарь в окно и, выглянув, удостоверился, что красный бумажный «крипичик» плавает в полынье посреди канала.
— Авдена-аго!! — бессильно надрывался Моран.
Авденаго вышел в прихожую, взял телефон и набрал номер.
— Будьте добры пожалуйста Дея…ну.
— Кого? — строго удивился в трубке женский голос.
— Диану, — сказал Авденаго. — Диану Ковалеву.
— Кто ее спрашивает?
— Друг.
— Друг? — еще более строго произнес женский голос.
— Послушайте, я не в том смысле друг, в каком вы подумали, — сказал Авденаго. — Я просто ее приятель. Мы ходили к одному репетитору. К Джуричу. Чтобы попасть в институт. Понимаете? Ничего личного.
Голос чуть смягчился:
— Вы студент?
— Ну, да, — сказал Авденаго. — Полагаю, студент.
Мама Дианы положила трубку и ушла. Потом трубку снова взяли, и знакомый голос Деяниры проговорил:
— Алло.
— Это я, — сказал Авденаго.
— «Я» — это пустое место, — заявила Деянира.
— Не валяй дурака, Деянира, это я, Авденаго, — разозлился он.
— А я думала — студент какой-то звонит, — хладнокровно произнесла Диана.
— Все-таки ты задница, Ковалева, — сказал Авденаго, — человек тебе по делу звонит, а ты кобенишься.
— Человек? — протянула она.
— Да, — сказал Авденаго с горечью. — Я оговорился.
— Оговорка по Фрейду! — ликовала Деянира.
— Это оговорка по Морану, блин! — заорал Авденаго. — Ты будешь меня слушать?
— Да я только этим и занимаюсь последние две минуты, — сказала Деянира.
— Ладно. Вот что, крыса бесхвостая, у меня две новости. Хорошая и… хорошая. Первая. Моран ужасно болен. Кто-то должен читать ему вслух «Бедных людей» на два голоса, за Макара Девушкина и за Вареньку. У меня плохо получается. Особенно за Макара. Голос грубый.
— А я-то здесь при чем? — хихикнула Деянира.
— Сейчас поймешь, при чем, — обещал Авденаго. — Потому что новость вторая… Я отправляюсь за твоим парнем. Прямо сейчас. Точнее, я сделаю это, если ты сменишь меня у постели больного страдальца.
Деянира молчала. Точно, удалось ее зацепить! За больное задел.
Наконец она медленно проговорила:
— Если ты, сволочь, меня обманешь… Если ты только обманешь меня…
— Нет, Деянира, — сказал Авденаго. — Никакого обмана. Ты получишь своего Евтихия. В Истинном мире я его из-под земли достану и направлю прямиком к тебе.