- А гостиница?..
- Да вот она, пришли как раз! - отмахнулся японский городовой и, сверкая "скамейками", стремительно понёсся дальше по улице. Видать, "ласковая и послушная" Прашечка сильно не любила, когда её благоверный задерживался с работы...
- А что такое "Дурь-два"? - глядя ему вслед, спросил Кузька.
Матвей собрался ответить, что понятия не имеет, но тут зацепил взглядом стоящий неподалёку большой рекламный щит. В сказявских реалиях он наверняка назывался как-то по-другому, но смысл был тот же: завлечь и втюхать. Грамотным - расписать, неграмотным - разрисовать, чтоб впечатлились и заставили прочесть, куда надобно бечь за очередным чудом. Данное рекламное место явно принадлежало Ёперному театру.
- Спектакля "три в одном"! Купил билетик раз, сходил целых три! День первый - "Дурь: Начало", режиссёр - Первая голова Змея Горыныча. День второй - "Дурь: Восстание телег", режиссёр - вторая голова Змея Горыныча. День третий - "Дурь: Первая кровь" (еротика, детям до 16-ти вход запрещён!), режиссёр - третья голова Змея Горыныча. В конце каждой спектакли - встреча с автором! Спешите!!
- То-то он так понёсся, - завистливо вздохнул Кузька. - Я бы тоже хотел на бешеные телеги посмотреть...
- Успеешь ещё, - Матвей привычно потрепал его по голове, и мальчишка не стал отстраняться. - Вместе сходим, думаю, другие постановки тут не менее дурацкие... в смысле, достойные. А сейчас надо поскорей заселяться, ужинать и спать. Возражения есть? Возражений нет!
Гостиница "У бабки и дедки" была небольшая, но уютная, и что немаловажно - с собственной парковкой, то есть конюшней. Свободные номера имелись, и они привычно заняли две соседние комнаты. Дальше всё строго по плану: сытный ужин и по кроватям, с одним только "лирическим" отступлением на скорую помывку и постирушку. Яга, ухмыляясь, предложила Моте поручить стирку ей и была с возмущением отвергнута.
- Свои трусы никому не доверю!
- Эх, жестокий ты мужик, Быков! Лишил меня главного женского удовольствия. Теперича и не засну с расстройства... Ну дай хоть носки понюхать!
"Вот же язва!"
- Не отвяжешься - дам!
- Молчу-молчу... Изверг.
Богатырский сон сморил Матвея сразу после меткого попадания головы в подушку. И продлился он... увы, в очередной раз совсем недолго. И всё из-за Яги!
К сожалению, её печаль о трусах была здесь совершенно ни при чём...
- Мотя, вставай! Мотенька... Да проснись ты, зараза!! Ну, пожалуйста...
Быков резко сел на кровати и затряс головой, одновременно пытаясь унять сердцебиение. Нет, это уже ни в какие ворота не лезет! Ему как раз такой сон снился, про женщину-мечту, а тут... Женщина-язва с очередной напастью. Клопы их там, что ли, закусали?
Матвей остервенело потёр глаза и рявкнул на Ягу, которая, похоже, вознамерилась придать ему ускорение и самолично вытащить из-под одеяла. А у него трусы сушатся!
- Чего случилось-то?? Говори нормально!
- Бабайка опять к Кузе пришёл... Только ты его прогнать сможешь... Мотенька, что хочешь для тебя сделаю, только помоги!
Само собой, Матвей толком ничего не понял. Но встревожился. Судя по голосу, Яга была сейчас на грани истерики, что было ей не свойственно. Значит, дело и вправду серьёзное. Неужели кто-то вломился к ним комнату и обижает ребёнка?!
Мотя поспешно нырнул в штаны, обуваться не стал, зато прихватил попавшую на глаза колченогую табуретку - мало ли в кого швырнуть потребуется. Ногой распахнул дверь в соседнюю комнату... И невольно замер на пороге.
Полная луна висела над самым окном, освещая сжавшегося в уголке кровати Кузьку. Мальчишка трясся и беззвучно рыдал от страха, глядя на медленно подступающее к нему чудовище. Вообще-то на Мотин вкус это было скорее чудо-юдо, только не в перьях, а в шерсти. Выглядело оно скорее несуразно, чем страшно: ну, когти, ну, зубы - так в земных ужастиках они куда внушительнее. То ли мультяшный мутант, то ли сильно заросший и вконец охамевший медведь-шатун.
Но бедный рыжик земных фильмов не смотрел и буквально оцепенел от ужаса. Маленький беззащитный кролик перед удавом... У Матвея аж сердце ёкнуло от жалости.
В следующую секунду табуретка прицельно полетела в голову страшилища. И... с грохотом врезалась в пол, не встретив никакого сопротивления.
- Что за?!
- Так морок это, Мотенька, - тихо всхлипнула за спиной Яга. - Каждый месяц хоть раз к нему приходит, пугает, окаянный, а я сделать ничего не могу...
- А я? Ты сказала...
- Да, ты - можешь. Один только способ есть Бабайку прогнать, глупый, но всегда действует...
- Какой? Пасть ему порвать? Мехом внутрь вывернуть? Так это я запросто, это я с удовольствием!
- Нет, Матвей, ему ничего не сделается. Это же морок... Тебе надо...
- Ну, говори уже, чего мнёшься!! - разозлился Быков. - Хочешь, чтобы сын от страха заикой стал?!
- Поцелуй меня...
Матвей резко развернулся, едва сдерживая зуд в кулаках. Тут с её ребёнком такое творится, а эта дурная баба!..
"Дурная баба", оказывается, тоже умела плакать молча. Выходит, никакая это не идиотская шутка... Додумывать мысль Мотя не стал. Рывком подтянул к себе женщину, облапал, за что подвернулось, и сделал то, о чём она попросила. От злости - на ситуацию, на неё и на себя заодно - поцелуй получился не слишком нежный. Скорее даже грубый. Матвей смял безропотные мягкие губы, втянул в себя, едва не прихватывая зубами, язык по-хозяйски вторгся на сданную без боя территорию...
Как-то незаметно злость иссякла. Завоеватель увлёкся, а потом и вовсе перестал думать о посторонних вещах. Даже о Кузьке. Потерялся во времени, наслаждаясь податливым мягким телом в своих руках, запахом, вкусом... Какая сладкая...
Женщина опомнилась первая. Зашевелилась, попыталась отстраниться, вывернуться из его объятий. Смешная. Кто ей даст?! Матвей недовольно замычал и снова потянулся к её губам.
Соображалка включилась резко, как лампочка. Быков распахнул глаза и в полном офигении уставился на растрёпанную, запыхавшуюся Ягу.
- Что за?..
Умный вопрос, да. Окстись, Мотя, это всё та же язва с крючковатым носом и тощенькими мочальными косами, забыл?! Ну и пусть фигура под балахонистым сарафаном оказались неожиданно приятной на ощупь, пусть от этого поцелуя у тебя только чудом не снесло крышу... Но... Это же она! Ведь так?
- Ппрости...
Кажется, они сказали это одновременно. И так же дружно обернулись на нетвёрдый тонкий голосок.
- Мам... А чего это вы делаете?
- Кузенька!!
Женщина рванулась к сыну, Матвей плюхнулся на кровать следом за ней и обнял их обоих разом.
- Сынок, ты как, в порядке?? А куда чудо-юдо подевалось?
- Какое чудо?
- Да это дядя Мотя шутит, не обращай внимания, - сделала "страшные" глаза Яга. - Помнишь, я говорила, бывает, что ты во сне повизгиваешь, как свинка? Наверное, снится, что ты поросёночком стал и по двору бегаешь, хи-хи-хи... А Матвей-то этого не знал, вот и зашёл посмотреть, в чём дело. Я ему всё обсказала, тебя разбудила, чтобы другие постояльцы на нас не нажаловались. А сейчас быстренько на другой бочок - и спать!
- А вдруг мне опять свинки приснятся?
- Во второй раз не приснятся, уж поверь мне. Давай, закрывай глазки и спи! Дядя Мотя уже уходит...
- Дядя Мотя ждёт тётю Мотю у себя, с объяснениями, - с нажимом сказал тот.
Яга поняла, что отвертеться не получится, и со вздохом кивнула.
Уходя, Матвей слышал сонный голос Кузьки, который пытался выяснить у матери, на самом деле они целовались, или это тоже ему приснилось. Ухмыльнулся и не стал ждать "правдивого" ответа, и так всё понятно.
Яга пришла довольно скоро. Матвей только успел натянуть футболку, заправить постель и слегка привести в порядок растрёпанные мысли. Именно что слегка... Вот почему бурно обрадовался, увидев в её руках поднос с запотевшим стеклянным графином, парой толстых ломтей ржаного хлеба и миской солёных огурцов. Как кстати!
Стопок тоже было две. Не дожидаясь Моти, женщина набулькала себе духмяной "слезы" до самых краёв, выдохнула в сторону и залпом выпила. Даже не поморщилась! Под уважительным взглядом Быкова с хрустом откусила от огурца и только тогда тяжело плюхнулась на единственную табуретку.
Матвей последовал её примеру, сцапал с подноса "бутерброд" с огурцом и снова устроился на кровати.
Помолчали.
- Ну что, не знаешь, с чего начать? Давай с главного, что ли. С какого перепугу к Кузьке это чмо лохматое является? Что он такого сделал, кому насолил? Ведь дитё ещё совсем, ума нет, ну, нахулиганил, так что, за это на него этакую пакость насылать надо? Тем более каждый месяц... Так ведь и чокнуться недолго!
- В этом ему повезло, - вздохнула Яга. - Нервенная система устойчивая. Как исчезнет Бабайка, Кузенька у меня быстро отрубается и наутро уже ничего не помнит. Зато я помню... Сама не знаю, как не поседела ещё, смотреть, как он убивается.
- Да с чего напасть-то такая?! Сглазил вас, что ли, кто?
Она горько улыбнулась и наконец подняла голову, оторвав взгляд от наполовину раскрошенной горбушки.
- В точку, Матвей. Сглазил.
- И кто этот будущий покойник?
Кузькина мать неожиданно расхохоталась.
- Спасибо, Матвеюшка! Да только ему все угрозы давно до одного места. Потому как он покойник и есть, своими же собственными стараниями. Злыдень Проклятович Гадин, известный в прошлом чёрный колдун. Ну и по совместительству мой муж.
Мотина челюсть немедленно понеслась в направлении стоявших рядом с кроватью ботинок. Такого признания он ну никак не ожидал. Точнее, теоретически понимал, что муж у Яги когда-то имелся, да и Кузька появился на свет явно не от сказявского духа, но... Но.
- Значит, сына у тебя зовут Кузьма Злыдневич Гадин?
- А вот и нет, - снова удивила она. - Кузьма Васильич Прекрасный!
- М-да...
- Это я после смерти евонного папаши расстаралась, - не без гордости пояснила женщина. - Козу за это отдать не пожалела, но родильную грамотку ему тишком переправили. Отчество батюшки моего покойного записали, хороший был человек, и фамилию мою девичью.
- Так ты тоже Прекрасная...
- Угу. Муженёк велел оставить, только свою добавил. Очень его прикалывало называть меня Прекрасная Гадина.
- Вот ведь мерзавец! - поморщился Быков
- Так и есть, Матвеюшка. Вон оно как бывает - один раз в жизни "свезёт", а до сих пор расхлёбываешь... - невесело усмехнулась Яга.
Махнула рукой, налила себе ещё стопку и снова одним махом опустошила её до дна.
- Я тогда совсем девкой была, глупой да бойкой, бабки говорили - языкастая больно, доведёт тебя когда-нибудь твой длинный язык до лиха... Так и случилось. Шла я как-то с дальнего колодца, гляжу - у околицы конь стоит, не нашенской породы, здоровущий такой, весь чёрный, злой - алым глазом косит, копытом землю роет, фырчит недовольно... Думаю - что за напасть, кого это к нам в деревню принесло? Коли конь такой злобный, каков же тогда его хозяин? Обошла я зверя, с опаской, а ну как лягнёт, и вот тут и хозяина его увидала. Да не одного, а с сестрой своей, Василисой.
Нас у батюшки трое девок было. Старшая Елена к тому времени замуж за богатого купца вышла и в город уехала, Василиса с Елисеем женихалась, он у нас на деревне первый парень был - и красивый, и работящий, и весёлый. А я младшая, только-только шестнадцать стукнуло, о женихах и вовсе думать не хотела. Озорная была, всё с ребятнёй бегала, по заборам лазала, из рогатки камушками да чертополохом пулялась...
И вот, вижу я мужика незнакомого, своему коню под стать - длинный, чёрный, взгляд недобрый... А он, мужик этот, между тем вокруг Васеньки крутится, руками вот так по воздуху чертит и бормочет что-то не по-нашему. Тут я и смекнула, что колдун это. И хочет сестру зачаровать, чтоб с ним уехала, причём добровольно, дабы в случае погони откреститься - не похищал, мол, девицу, сама себя предложила... Мне про колдунов ещё бабушка-покойница рассказывала, стращала, что люди это все как один гнилые, злопамятные, но до того умные, что даже другому человеку в голову могут влезть, а он и не заметит. Я тогда в прямом смысле её слова поняла, испугалась страшно... И вот, спустя столько лет сама и увидела, как то бывает. Как глаза у Васюши пустые становятся, словно бы стеклянные, как руки опадают безвольно... Сестра ведь у меня красавица писаная была, её так и прозвали - Василиса Прекрасная. Елисей говорил, поженимся, мол, родится девочка - на твою фамилию запишем. Мальчишки пусть Пупырышкины будут, тоже ничего себе фамилия, уважаемая, а дочку-красавицу пусть, как и тебя, Прекрасной величают. Она ведь точно в тебя уродится...
И вот вижу я, что ещё чуть-чуть - и ничего этого не сбудется, подчинит её проклятый колдун, заберёт у батюшки, увезёт к себе и что-нибудь страшное сотворит. Может, даже замуж не возьмёт, а так, походя, ославит да прогонит, бабушка говорила, любит их порода так забавляться. И, веришь, такое зло меня взяло, что и страх вдруг пропал. Не помня себя, подскочила я к колдуну, благо он спиной стоял, и окатила его водой с верху до низу. Он сам перепугался, вскрикнул и заклинание своё прервал. Обернулся - ух, и страшенный! А я в запале и второе ведро на него ухнула. Схватила коромысло, замахнулась, кричу "Беги, Вася, я его задержу!!" А у самой от его жутких глаз душа в пятки ушла... Он смотрел-смотрел на меня и вдруг как начал смеяться! Смех тоже неприятный, хриплый, чисто ворона каркает... Успокоился и говорит - "И как же зовут тебя, смелая воробушка?" А я отвечаю: "Как меня зовут, знают те, кто зовёт, а вам то без надобности. А вот как вас зовут, я точно знаю, Злыдень проклятущий!" Ну, он тогда ещё больше обрадовался, говорит "Не иначе, сама тьма мне с тобой встречу устроила. Давно ищу я по свету свою суженую, что с первого раза имя моё отгадает, да никто прежде не отгадывал. Стало быть, ты моя суженая и есть. И ничего, что простая, мелкая да непокорная, так даже интереснее. Приданого мне не надо, сам богат, разница в возрасте только дураков суеверных смущает, а что с норовом - погляди-ка на Бешеного! Ох, и горячая кровь, укрощать его было одно удовольствие! А с тобой ещё большее будет... Идём к твоему отцу".
Ну, я на всё это ему язык и показала, да и задала стрекача. Только ведь от колдуна не спрячешься - и часа не прошло, как явился. Да не один, а со старостой и венчальной грамоткой, куда осталось только имя моё вписать... Видать, к старосте он и в голову слазить успел, тот всё повторял без конца, что коли не отдадут молодцу девку, он нас всех из деревни выгонит, без вещей и припасов по миру пустит. Но батюшка мой был не робкого десятка, упёрся намертво - не получит пришлый моей дочери, и всё тут. Злыдень тогда рассердился и сглазил... нет, не его, отец ему не по зубам оказался, я это только потом поняла. Василису сглазил, да так, что она вмиг позеленела и жуткими бородавками покрылась. Верну, говорит, всё, как было, если я к грамоте пальчик свой приложу. Узнал уже, что я неграмотная. И как звать, тоже, сам написал, завитушками украсил, только оттиск и осталось оставить... Батюшка увидел Васю и за сердце схватился, а она... Как разглядела себя в зеркале, затряслась, завыла, да и обвинила во всём меня. Чуть не с кулаками накинулась, велит немедленно идти за колдуна замуж, жизнь ей не ломать, иначе она прямо у меня на глазах руки на себя наложит и потом будет мне каждую ночь в кошмарах являться... Словом, что было делать? Согласилась я. Приложила палец, батюшка не успел мне помешать.
А позже выяснилось, что сглаз чёрного колдуна обратной силы не имеет. Злыдень как-то проезжал снова через мою родную деревню, а потом со смехом рассказывал, что у Васи теперь новый жених, деревенский дурачок Иванушка. Больше никто на неё, жабу зелёную, не польстился, Елисей давно на другой женился, десятой дорогой её обходит. Хозяйство после батюшкиной смерти совсем в упадок пришло, а ведь мы небедно жили, всего было вдосталь... Вот такая, Мотенька, со мной романтическая история приключилась.