— Боги-праотцы, — она поджала и без того тонкие губы. — Так значит, правду он говорил о неприятностях. Пойдем-ка со мной. А ты, Тит, завари чай.
Она протянула руку Ирис. Та неохотно двинулась ей навстречу, но ладонь не подала. Не хотелось касаться этих узких, костлявых пальцев — в жесте не было и капли дружелюбия.
— Меня зовут Лидия. Поднимемся наверх, умоешься и переоденешься.
Лидия убрала руку и отвернулась.
Ванная была выложена светло-желтым камнем и сверкала зеркальными отблесками. Свет лился здесь отовсюду: из окон, проделанных в скошенном потолке, из крошечных слуховых отверстий, пробуравленных над гигантской ванной, скорее похожей на бассейн, и из зеркал, убранных в узорчатые металлические рамы. Лидия сразу подвела Ирис к раковине и сложила на ее краешке душистое мыло и розовое полотенце.
— Жду тебя в гардеробной, первая дверь слева, подберем тебе новое платье, — кинула Лидия.
Ни вопрос, ни предложение. Эта немолодая уже, властная женщина привыкла к подчинению окружающих, и недуг свой она, наверное, тоже воспринимала как досадную помеху, недостойную внимания.
Ирис скривилась, не успев одернуть систему имитации. С другой стороны, зачем притворяться перед этой женщиной? К вечеру Ирис здесь уже не будет. Все, что ей нужно — это отдохнуть и провести диагностику. Потом она отыщет место, где сможет подключиться к большой базе данных и отыщет Ликвидатора. Через домашние электронные сети выйти на нее никак не удавалось. А тот самый способ, который она использовала в будущем, в квартале Сифов, не работал: ничего похожего на его запах она в округе не почувстствовала.
Лидия вышла, не оглянувшись. Дверь тихо затворилась.
Ирис вздохнула и, опершись о раковину, взглянула на собственное отражение в зеркале. Через скошенное окошко на каменный пол падало солнечное пятно, в воздухе плясали пылинки.
Выглядела Ирис отвратительно: растрепанные волосы, пятна грязи на лице, мятое, изорванное платье, нитки у воротника — там, где она отодрала ярлычок с гербом Сената. Неудивительно, что Тит за ней потащился. За таким хаосом непременно скрывается что-то любопытное. А что может быть интереснее бездомной бродяжки для чистенького мальчишки-аккуратиста, которого, судя по всему, воспитали по цифрам и линейке?
Натерев ладони пахучим мылом, Ирис кое-как соскоблила грязь с лица, рук, локтей и даже коленок. Промокнув кожу полотенцем, она сморщилась: на мягкой светлой ткани остались пятна. Оставив безнадежно испорченное полотенце на раковине, она пригладила волосы и выглянула из ванной.
— Куда лучше, — сдержанно похвалила ее Лидия.
Гардеробная оказалась очередным светлым залом. Рядами тянулись вешалки почти одинаковых платьев и полки с обувью одного фасона. Под ногами шуршал ковер, и Ирис украдкой скинула грязную туфлю, чтобы зарыться пальцами в длинный ворс.
— Слишком худая, — уже знакомо поджала губы Лидия, снимая с вешалки то одно платье, то другое. — Вот, попробуй это. Оно довольно старое, так что бери без возражений.
Вот спасибо.
Мягкая бледно-желтая ткань струилась между пальцев.
— Что это? — удивилась Ирис.
— Шелк, конечно, — фыркнула Лидия. — Никогда не видела?
Ирис вовремя сдержалась и не кивнула. Лучше молчать. Конечно, не видела! В четырнадцатом году за такой отрез ткани можно и передраться. С другой стороны, и сейчас такие вещи, скорее всего, не слишком распространены, зато ужасно дороги.
— Сними туфли, — Лидия протянула руку. — Я посмотрю размер. И выкину.
Ирис не возражала. Ее матерчатые туфельки предназначались для прогулок по коридорам Центра, никак не для спринтов по грязноватому Эмпориуму.
Смотреть на Лидию она избегала. Бледное лицо этой женщины так отличалось от румяных лиц, которые Ирис так привыкла видеть в Центре, то ей становилось не по себе. То и дело подключался сигнал тревоги, и одергивать его Ирис уже порядком надоело.
— Будет немного жать, — предупредила Лидия, выдавая Ирис пару новых туфель в тон к платью. — Но другого размера у меня нет.
Ирис пожала плечами. Она просто отключит тактильные сенсоры, вживленные в кожу стоп.
— Переодевайся, — кивнула Лидия.
Теперь, когда Ирис умылась, взгляд Лидии чуть смягчился. Она рассмотрела ее еще раз, потом все-таки поджала губы и вышла. О тактичности она все-таки не забыла: раздеваться при ней не заставила. Ирис с облегчением скинула свое старое форменное платье и развернулась, чтобы взглянуть на заживающую рану.
Зеркал, украшенных металлической вязью, здесь хватало, так что ее тощая фигурка отразилась десятикратно, и Ирис невольно съежилась. Она и раньше была худощавой, но за эти несколько дней ребра некрасиво очертились, торчали лопатки, выпирали кости таза. Она теряла энергию быстро: ее организм требовал пищи не только для биосинтетиеческих органов и материй, но и для электроники, а последние несколько суток она за собой совершенно не следила. А еще никаких укрепляющих занятий, тренировок внимания или задачек для устного счета.
Рана сошлась красноватой линией и все еще странно ныла. Ирис провела рукой по шраму и поморщилась. Помимо тактильных сигналов, которые можно было отключить, она ощущала неприятную резь совсем другой природы, причем уже давно. Уходить она, видимо, не собиралась еще долго.
Отмахнувшись от лишних вопросов, Ирис натянула шелковое платье Лидии. Застегивалось оно старомодно и не слишком удобно: на мелкие пуговички со стороны спины. В платье Ирис застежки были автоматические, и чтобы расстегнуть те пуговицы, не нужно было просовывать кончик пальца в петлю.
Обновка по фигуре так и не села, повиснув вялыми складками, но теперь Ирис выглядела относительно прилично. Ни следа побега, ни намека на Центр.
Стоило ей продеть в петлю последнюю пуговку, как в гардеробную вернулась Лидия. Она подхватила испорченное старое платье Ирис и перебрала пальцами ткань.
— Это я выброшу, — сказала она. — Если ты не возражаешь, конечно.
И опять она не спрашивала.
— А теперь, пока мы не спустились вниз, я хочу с тобой поговорить, — Лидия сощурилась. Ирис переступила своими новыми туфельками, зарываясь носками в ковровый ворс. — Присядь, — она кивнула на расшитую банкетку у зеркала, и Ирис послушно опустилась. Сама Лидия осталась стоять, сложив руки на груди. — Тит рассказал мне о твоем положении.
Ирис чуть наклонила голову. Что именно сказал мальчишка матери?
— Рассказал мне о тебе. О том, что вы уже давно дружите.
Ирис не моргнула. Значит, врать он все-таки умеет. Конечно, иначе не видать ей ни мыла, ни платья, ни чая.
— Я хотела тебя предупредить, — бровь Лидии слегка изогнулась. — Тит — наивная, добрая душа. Его легко обвести вокруг пальца. А еще его легко отвлечь. Самое важное для него этим летом — благополучно поступить в Университет. Мне бы очень не хотелось, чтобы он выбирал. Он должен пройти свою практику и получить высший балл.
Ирис вежливо улыбнулась. Она прекрасно понимала, зачем Лидия усадила ее, а сама осталась стоять, но смотрела на нее прямо, не мигая. Ирис так и чувствовала каменную жесткость этой женщины. Для того, чтобы ее уловить, эмпатии не требовалось.
— Разве это зависит от меня? — спросила она аккуратно. Глупые вопросы заставляли говорить неудобные вещи, которые тянуло умолчать.
— Да, зависит, — Лидия приподняла подбородок. — У Тита мало друзей. Я бы предпочла, чтобы их не было вовсе, но социальные связи важны, и я это прекрасно понимаю. Но также я понимаю, что некоторые отношения способны затуманивать головы. Сейчас для Тита такие моменты нежелательны.
— Такие? — моргнула Ирис, все еще играя в невинность.
Лидия сузила глаза еще сильнее.
— Общение с девушками для Тита излишне, — наконец сказала она.
— Но вы уже подарили мне платье, — легко улыбнулась Ирис. — И пригласили на чай. Как же быть?
Лидия не шелохнулась.
— Принять платье, выпить чай, отблагодарить за поддержку и уйти.
— Я разве до сих пор не сказала вам «спасибо»? — притворно удивилась Ирис. — В таком случае — спасибо. В вашей программе остался только чай. Могу я теперь спуститься вниз?
Лидия молчала.
— Я понимаю, почему он хочет тебе помочь, — наконец сказала она. — Ты очень красива.
Ирис никогда не задумывалась о том, красива она или нет. Омегам задаваться такими вопросами не полагается. Лидия продолжала:
— И меня это удивляет. Такие девушки, как ты, обычно не сходятся с такими, как Тит.
Ирис хмыкнула. Невысокого же мнения она о собственном ребенке...
— А он — он ослеплен. Поразить его просто. Мой сын... — она сделала паузу. — Он не совсем психически стабилен. Он легко привязывается. К человеку, к вещи, к идее. Зацикливается. Отказаться от такой приставшей мысли ему очень трудно.
Значит, Лидия не просто записала сына в неудачники: она назвала его психопатом. Может, его впечатлительность и вправду не слишком обыкновенна, но где заканчивается та самая стабильность и начинается что-то ненормальное? Ответа на этот вопрос Ирис не знала, но система имитации подсказывала: будь она человеком, слова Лидии непременно бы ее испугали. Чего ожидать от мальчишки, который не умеет контролировать свои мысли?
— Именно поэтому я и хочу задать тебе главный вопрос, — продолжила Лидия.
Она стояла ровно, устойчиво, руки, сложенные на груди, сжимала в кулаки, и лицо не выражало ничего, кроме упрямой строгости. Но к этой каменной стойкости примешивалось и что-то еще — Ирис ощутила этот отголосок только сейчас. Где-то очень глубоко под напускной серьезностью, за жесткими словами эта женщина боялась за собственного сына, но страх был таким жалким, таким тихим, что его едва можно было уловить.
— Что с тобой случилось на самом деле? — спросила наконец Лидия.
Ирис смотрела на нее с мгновение.
Кролик, душный полдень, проверяющая в тесном лиловом платье. Ужас, скрипучий стул на кафедре, мягкая шерстка.
Глаза наполнились слезами сами по себе — вспоминая нужные реакции, системы перестроились быстро и просто. О них не нужно было больше думать. Ирис отвернулась и спрятала лицо в ладонях. Задрожали плечи.
Лидия разомкнула руки.
— У нас был летательный аппарат, — сказала Ирис тихо. — Класс QK, 184 модель, четырехместный. Его списали, отец купил его по дешевке. Отремонтировал, — Ирис запнулась. С кухни не доносилось ни звука, и Лидия тоже молчала. Ирис тихонько водила носочком туфли по ковру, и он мягко пружинил. — Он на нем летал, один. Несколько раз. Все было хорошо. Потом мы полетели вчетвером. У меня была сестренка.
Ирис опустила ладони и взглянула на Лидию. Она знала, что лицо заплакано, а глаза покраснели. Хватило бы и этого, но к реакциям, которые программировала система, приплетались какие-то другие, словно запустился дополнительный процесс. Внутри, под ребрами, снова тянуло, и слезы текли, не переставая — уже совершенно сами по себе, не слушая ни одну из систем. Что это, запланированный этап ее развития или новый виток?
— Простой развлекательный полет. Недалеко. Только за стены и обратно. Посмотреть на город с высоты птичьего полета. Сестренка так хотела…
Не было у нее никакой сестренки. И отца. И матери тоже не было. Не было и никогда уже, конечно, не будет. Она одна-одинешенька, и тело ее на шестнадцать целых три сотых процента состоит из электроники. У нее нет семьи, и прочувствовать, как это — иметь отца, мать, сестренку — она никогда не сможет. Плакала бы она, рассказывая такую историю, будь она правдой, а сама Ирис — человеком, без всяких оговорок и сносок мелким текстом?
— Я провела за стеной пять дней. Думала, что кто-то прилетит.
На ее теле не было ни единого синяка, только шрам на пояснице, да несколько быстро заживающих ссадин на коленках. Достаточно ли такого для крушения QK? Все-таки хорошо, что Лидия не видела ее без одежды.
— Ты уже заявила… — начала Лидия. Лицо ее было совершенно пустым.
— В полицию? — перебила Ирис, резким движением стирая слезы. — О чем? О дефектной подделке? Об устаревшем оборудовании? О халатности пилота?
Лидия смотрела на нее прямо, неподвижно. Ни один мускул на ее лице не дрогнул.
— Спальня в конце коридора свободна. Можешь передохнуть. Я поговорю с мужем. Он что-нибудь придумает.
Лидия кивнула словно бы сама себе, развернулась и вышла. Что ж, большего от нее и не требовалось. Пара часов на диагностику, и можно уходить.
Ирис поднялась на ноги, приблизилась к зеркалу и всмотрелась в отражение. Бледное платье висело на ней глупо и устало.
Не запутаться бы собственной паутине лжи…
Гостевая спальня выглядывала во двор. Стоило распахнуть окно, и в комнату ворвался медовый жар из сада, замлевшего на полуденном солнце. В густом переплетении ветвей порхали бабочки, в кустах щелкала птица. Ветер до сюда и вправду не доносился: прозрачная занавеска не колыхалась.
Тит плюхнулся на край кровати и принялся задумчиво оглаживать покрывало.
— Я поставил карту на запись. Выбрал случайные данные. Ну и тридцать галиев, как обещал. Не знаю, откуда эти носители и чьи это деньги... Думаю, в участке хранятся старые, изъятые карты, так что кое-какие следы на них остаются, но полностью данные восстановить нельзя. Зато можно их перезаписать, — он помолчал, а потом все-таки спросил: — А о чем вы говорили с мамой?
После сцены в гардеробной Ирис шмыгнула в ванную и смыла слезы. Она простояла несколько минут, ожидая, когда отек на глазах спадет хоть немного, а потом тихонько спустилась в кухню. С одной стороны, система имитации подсказывала, что возвращаться к нормальным функциям сразу после такого эмоционального взрыва нельзя. С другой — Ирис не хотела, чтобы Тит задавал лишние вопросы. Кажется, с последним не вышло.
— Она не хочет, чтобы ты на меня отвлекался, — отозвалась Ирис.
Ей не терпелось прилечь и запустить диагностику, но Тит, кажется, уходить не собирался.
— Она хочет, чтобы я был роботом, — внезапно помрачнев, сквозь зубы выдавил он. — Она рассказала тебе, что я ненормальный?
Ирис колебалась. Сказать правду или увильнуть? Что быстрее его успокоит: правда или ложь? Или сказать напрямую, что она ужасно устала? Но Тит не дал ей время выбрать.
— Сказала, я понял, — угрюмо бросил он. — Ее любимая уловка. Знаешь, почему у нас дома не приняты гости? — он поднял на нее взгляд, и Ирис невольно отступила. В нем плескалась ярость. — Потому что так хочет она. Они с отцом придумали для меня идеальный план, а гости в него не вписываются. Ну а сойдешь за психа — и разбегутся все.
— Ты же и сам сказал — хочешь достичь высот. Твои же слова, нет? — напомнила Ирис со вздохом. Стоило бы еще показательно зевнуть, но Тит не смотрел.
— Это их слова. Матери и отца, — выдавил мальчишка, угрюмо уткнувшись взглядом в покрывало. Его палец безотчетно чертил узоры. — Они за меня все решили.
— Тебе это не нравится? Скажи им.
Тит фыркнул, наконец-то поднял глаза на Ирис и тут же потупился, будто только сейчас осознал, что в комнате вместе с ним девушка, и притом красивая — так ведь сказала Лидия.
— Как будто они меня послушают, — бросил он. — Ладно, ты ведь хотела отдохнуть, — он поднялся и воровато глянул на Ирис. — Хорошее платье.
Он вышел быстро, и щеки его снова пунцовели. Что за странный мальчишка? Такой робкий, вроде бы наивный — а потом вдруг тупая, отрешенная угрюмость, холодная ярость в голосе... А что, если у него и вправду с психическим равновесием нелады?
Ирис мотнула головой. Какое ей до этого дело, если после диагностики она уйдет? Нужно скорее найти Ликвидатора, а для этого — поискать его по электронным базам. Чем быстрее она разберется со странными ощущениями в собственном теле, тем скорее она приступит к тому, что ее волнует по-настоящему.
...Волнует?..
Глава 22. Ирис. Шепот, тени и Дарий
Очнулась она резко. Вскочила на постели, сбив на пол подушку, и уставилась в окно. Небо уже потемнело, загорались первые бледные звезды. Перед глазами все еще бежали цифры: диагностику что-то прервало, и результаты отображались неполные. Уровень каких-то показателей критически возрос, но что именно это были за показатели, Ирис определить не могла. Она помотала головой, крепко-накрепко зажмурившись, будто могла вытряхнуть из процессора ответ, но это не помогло. Прогресс откатился до нуля, и данные пропали.