Истина, пребывающая в Красоте, не постижима рациональным умом. Истина интуитивна, является внезапно, из глубин сердца. Истина, которую Гете назвал «явленной тайной», не выразима человеческим языком, но открыта тому, кто, забыв себя, стал един с другими. Можно сказать, что это – Истина глазами Бога. Интуитивная Истина проникает в тайны вселенной, в отличие от логической истины обыденного сознания. Возможно, настанет время, когда ученый мир потеряет интерес к великой философии Канта и Гегеля, но не к Шекспиру и Гете – зеркалу человеческих сердец.
Итак, заканчивает Нисида свое эссе, – приобщиться к прекрасному может тот, кто свободен от эго. Красота или интуитивная Истина освобождают человека от бремени забот. Возвышенная Красота отбрасывает мир различий, выводит на Великий Путь, как и религия. Различие в том, что самоотрешение (муга) в прекрасном есть муга момента, а муга религии – вечна. По сути, и Мораль вытекает из Великого Пути самоотрешения. Мирское же царство с его различиями, с его идеей долга – разделяет одно с другим, отделяет добро от зла. И когда господствует такая мораль, теряется величие и религии, и искусства. Но если неустанно следовать Морали, можно достичь наслаждения, о котором говорил Конфуций: «Пойти искупаться на реку И, послушать, как свистит ветер у алтаря дождей. А потом вернуться домой, читая нараспев стихи» (Луньюй, 11, 26). И нет разницы между моралью и религией!
На трех страницах философ изложил концепцию Истины как Красоты и Красоты как Истины – основу японского искусства. Понять, почему искусство для японцев есть религия, помогает глубина таинственно-прекрасного, скрытого в Небытии. От ощущения Небытия – манера недосказанности, незавершенности художественного стиля и тайна его притяжения. Все соприкасается в невидимом мире, и ничто ничему не мешает. Нет раздвоения на абстрактное и конкретное, вечное и временное: все «здесь и сейчас». Конкретное абсолютно, потому неисчерпаемо. На Красоту можно лишь намекнуть, пережить в состоянии «не-я» (муга), «не-мыслия» (мусин). «Если хочешь узнать, что такое истинное Не-Я, опусти руки над бездной», – говорит поэт Хакуин. А на языке Бердяева: «Всякое знание абсолютного бытия есть акт самоотречения отпавшего индивидуального разума во имя Разума универсального, и благодать интуиции дается этим смирением».
И согласно Веданте, освобождение – это соединение индивидуума со всем Космосом. Каждый человек божественен. Истина не познается расчетами – лишь язык сердца знает, где живет великая Правда, которая, несмотря ни на что, ведет человечество к восхождению, – скажет Николай Рерих. А француз Ромен Роллан поведает об этом на языке адвайты. Существует одна Реальность – Брахман, который присутствует в каждом. В потоке призрачных «я» есть Я настоящее. Писатель сравнивает идеи веданты с досократиками, «беспредельным» Анаксимандра, из которого вышло все; с Единым вне множественности Ксенофана.
Рамакришна утверждал, что все течения мысли, пережившие время, дополняют друг друга. «Вы ищете Бога? Ну так ищите его в человеке! Божественность проявляется в человеке больше, чем в чем-либо другом». Единый Атман пребывает в каждом существе: «Он представляется одним или во множестве, словно (отражение) месяца в воде» (Брахмабинду упанишада, 12). И еще в упанишадах сказано: «Кто непонятлив, неразумен, всегда нечист, // Тот не достигает того места и возвращается в круговорот бытия. // Кто же понятлив, разумен, всегда чист, // Тот достигает того места, откуда он больше не рождается» (Катха упанишада, 3, 7–8).
В этом смысл буддизма и индуизма. Будда есть Сознание, сказано в сутрах, сознание пробужденное, открытое Любви. Оборотной стороной Мудрости – Праджни является Сострадание – Каруна, а их единство – Путь в Нирвану. Об этой зависимости разума от состояния души самое время подумать: «сон разума рождает чудовищ». Страшный грех – убить в себе душу, потерять связь с Единым. «[Мирами] асуров называют те миры, покрытые слепою тьмой; // В них после смерти идут люди, убившие в себе Атмана. // …Поистине, кто видит всех существ в Атмане // И Атмана – во всех существах, тот больше не страшится» (Иша упанишада, 3–6). Убить Атмана – значит убить свою душу.
Итак, внутреннее Я открывается, когда преодолено внешнее эго, в состоянии анатмана (муга). Знаток Японии Лафкадио Хэрн называет это «божественным в каждом существе. По-японски оно называется „Муга-но тайга“ – „великая личность" без себялюбия. Иной истинной „личности" не существует». Известна верность японцев общим интересам, долгу перед группой, что позволяет их логику называть групповой. Однако это разные уровни одного и того же Я. Каждый истинный мастер Дзэн не только внутренне свободен, но независим от веяний века, установок сознания, от воли сюзерена. Испокон веку следует он не себе, а повинуется «кисти» или внутреннему Я.
Илл. 41. Конфуций
Китайский толкователь текстов Лю Се (465–522) проникает в суть Вэнь: «Начало письмен человеческих – вэнь – исходит из Великого Предела». Значит, Вэнь предсуществует в извечном истоке. И. С. Лисевич комментирует: «Словно куколка бабочки, идея литературы, по мнению Лю Се, пребывала в своем коконе – Великом Пределе, – когда мир как таковой еще не существовал и Дао только еще ждало первоначального импульса». Согласно Лю Се: «Человек… поистине сердце Земли и Неба. Когда же сердце рождается, появляется речь, а речь появилась – и вэнь становится ясно видна. В этом – Путь естества!» Естественность (цзыжань), ненарочитость, искренность отличают человека культуры (вэнь-жэнь). «Человек следует Земле. Земля – Небу. Небо – Дао, а Дао самому себе (цзыжань – самоестественно)» (Даодэцзин, 25).
Можно сказать, существует логика Неба, логика Земли, следуя которой человек находит собственную, становится Триединым с Небом и Землей. Культура, духовная сила Вэнь – знак просветленного человека, подвижника. Его душа и есть душа Неба и Земли. Душа рождает Слово. Появилось Слово – и воссияло Вэнь. Вэнь во всем: в узоре туч, в красоте Природы, в сиянии солнца. Каждая форма имеет особое выражение, и каждый звук рождает свое Вэнь.
Способность видеть невидимое, предощущение образа свойственно великим мастерам. «Тщетно, художник, ты мнишь, что творений твоих ты создатель. Вечно носились они над землею, незримые оку», – пишет Алексей Константинович Толстой. А Вильям Шекспир в «Короле Лире» говорит: «Развей прообразы вещей и семена людей неблагодарных». Не надо глаз, чтобы прозревать ход вещей. Но для Китая это основа основ: все уже есть в изначальном Дао, пребывает в Небытии. Образы культуры ниспосланы Небом. Всматриваясь в небесные образы, мифологический первопредок Фуси передал их в гексаграммах «Ицзина», чтобы научить людей Пути Перемен.
Потому и не возникает у китайцев конфликта понятий «культура» и «цивилизация» – для них это явления разного порядка, как сущность и функция. Само слово «цивилизация» китайцы узнали от европейцев. На технику не уповали: «механическое сердце» противоречит Пути, но техника и наука, конечно, развивались. Достаточно вспомнить, что китайцы изобрели бумагу, компас, но относились к изобретениям как к чему-то прикладному, способному облегчить жизнь людей, не более того. Характерно, что и порох китайцы изобрели ради услады – для праздничного фейерверка (а иезуиты применили порох в соответствии с его «прямым» назначением). Ни техника, ни наука не шли для китайцев в сравнение с мудростью древних. Они почитали «человека культуры», но не было у них понятия «цивильный человек».
По мнению французского синолога Марсель Гране, «от своих мудрецов китайцы требуют не идей – и еще меньше догм, – а подходящих для медитации тем». До эпохи Возрождения Китай превосходил Запад в технике, но увлек народы Дальнего Востока не силой техники, а силой мысли, стремясь сохранить определенную форму жизненного согласия – мудрость. Китайская мудрость совершенно независима и истинно человечна. «Любое знание, любая власть проистекают от Ли или Дао. Любой вождь должен быть мудрецом или святым. Любой авторитет основывается на разуме». Даже если речь идет об идеальной модели китайской жизни, она в любом случае свидетельствует о приоритете Культуры.
Современные китайцы тоже не сомневаются в преимуществе традиционного внутреннего Пути, несмотря на внешние достижения «фаустовской цивилизации». Заложенный в ее основе антропоцентризм низвел духовность до низшего порядка, превратив видимое и невидимое в объект потребления. Отсюда катастрофические следствия: разрушение генов, видов, экологии, что грозит нарушить равновесие всей системы обеспечения жизни. Стремительное исчезновение языков (порядка 200 в год!) уничтожает разнообразие культур. По мнению китайского ученого Ду Вэймина, причина заключается в том, что «детерминизм и солипсистский эгоизм» заняли доминирующее положение в интеллектуальном мире Запада. «Представляется самоочевидным, что и капитализм, и социализм едины в агрессивном антропоцентризме, который лежит в основе современного склада мышления. Менталитет Просвещения, питаемый фаустовским стремлением исследовать, знать и подчинять, победил».