Корт присел на табуретку возле рабочего стола, на котором разложены инструменты, и взял в руки скульптуру богини Агри. Агри – богиня-мать,покровительница всех женщин, в особенности рожениц и матерей. Он провел пальцами по печальному лицу богини, склонившей голову на бок в жесте скорби и смирения. Камень под его пальцами теплый и шершавый – он еще требует шлифовки.
Корт продолжал водить пальцами по статуэтке, изучая каждый выступ и несовершенство камня, но уже знал, что сегодня не займется шлифовкой Агри. Он поставил статуэтку на полку, и ему показалось, что богиня посмотрела на него с жалостью и каким-то укором. И вот-вот из ее чистых, грустных глаз выкатится большая прозрачная слеза.
Комната, в которой Корт работал – бывшая детская, которую он собственноручно откопал к рождению сына, но после его смерти замуровал. Она не соединялась с его домом, хотя и находилась прямо за стеной. Детская должна была стать подарком жене к рождению сына, потому он сделал вход не из дома, а из коридора, планируя прорубить проход в дом сразу после рождения ребенка.
Но сын родился слабым и больным, в суровых условиях жизни Утегата ему было не выжить. Они с Ледой похоронили ребенка, когда ему едва исполнилось три месяца. Корт так и не сказал жене о детской, чтобы еще больше не тревожить ее горе. Он завалил вход неподъемной каменной глыбой и сделал все, что было в его силах, чтобы забыть.
Но через какое-то время стал приходить сюда, когда не мог уснуть по ночам. Просто сидел там, в темноте, в пустой комнате. Однажды под руки попался обломок камня, он вытащил из-за пояса нож и начал вырезать что-то, не задумываясь о том, что делает. Так появилась первая фигурка одного из богов. Корт заметил, что резка отвлекает его от печали и темных мыслей и стал проводить за этим занятием больше времени.
Теперь это стало его хобби. Он вырезал лики и изваяния богов, отчасти – для себя, отчасти – под заказ, поскольку вскоре к нему стали приходить люди, прося вырезать для них кого-то из любимых богов.
Корт взял с полки продолговатый обтесанный камень размером с кувшин для воды. В голове было пусто, как в тот день, когда он впервые взял в руки камень и нож. Мужчина поднес к заготовке зубило и аккуратно ударил по нему молотком.
***
Сола они с Бабли знали еще с колледжа. У него была небольшая квартирка в нижнем городе, недалеко от западной стены. Сол был высоким угловатым парнем с шаркающей походкой, не признававшим другой одежды, кроме фланелевых рубашек. В колледже они с Бабли учились в одной группе. Оба были умными и стояли в стороне от остальных студентов, что и сблизило их.
После колледжа Сол устроился работать в химическую лабораторию, а Бабли поступил в Лиатрасский Университет Высших Наук, но друзья продолжали общаться. Сол всегда хорошо относился к Юте, к тому же был до крайности гостеприимен, - в студенческие годы они с Бабли нередко оставались у него по несколько дней. Поэтому он был первым, о ком девушка вспомнила, когда пришлось думать, где скрываться от преследования.
Юта пешком поднялась на шестой этаж старой многоэтажки – всего тридцать этажей, и позвонила в звонок. За дверью послышались шаги, она приоткрылась на ширину цепочки. Сол внимательно осмотрел Юту, как будто в ее облике мог скрываться кто-то другой, и распахнул дверь.
- Входи. – Сол неуверенно улыбнулся, и они обнялись, как старые друзья.
- Бабли здесь? – без промедления спросила журналистка, и Сол кивнул.
- Он в комнате.
Юта была у Сола много раз и хорошо знала его квартиру. Узкая прихожая переходит в такой же узкий, извивающийся коридор, который открывается в кухню-гостиную. Квартира Сола захламлена еще хуже, чем у них с Бабли. Гора одежды, в основном фланелевых рубашек, свалена прямо в углу гостиной, рядом с небольшим диваном. На столе, а так же прямо на полу и в коробках стоят химические пробирки и банки с реагентами. Посреди гостиной, на табуретке громоздится прибор для отделения фракций. Под ножку табуретки, чтобы не шаталась, подложен 1156-ой выпуск «Научного Вестника».
Напольная лампа с зеленым абажуром придает гостиной сходство с лабораторией Франкенштейна, окрашивая все вокруг в холодные зеленоватые тона. Лица людей в таком освещении кажутся какими-то болезненными, тени лежат по захламленным углам, крадутся вдоль стен и под диваном. Справа дверь, ведущая в единственную спальню, так же заваленную одеждой и книгами по химии.
Бабли сидел на диване с чашкой чая в руках. Его и так бледное лицо в зеленом свете показалось Юте каким-то неживым. Глаза за толстыми стеклами очков смотрели испуганно. Сердце девушки сжалось. А ведь Бабли приходится проходить через все это по ее вине. Если бы она не была такой амбициозной и сразу обратилась в полицию, отказавшись от расследования, которое все равно оказалось ей не по плечу, сидели бы они сейчас у себя дома, обсуждая подачу Бабли заявки в ЛАС. Он рассказывал бы ей про планеты и показывал на компьютере свои расчеты, а она кивала, набирая очередную статью. Обычную, заурядную статью, из-за которой на них с Бабли не стали бы охотиться теневые правительственные службы.
Увидев ее, Бабли вскочил с дивана.
- Юта! Наконец-то ты добралась! Я себе места не находил. Что с тобой случилось? Ты в порядке?
Девушка обессиленно улыбнулась и рухнула на диван. У нее не было денег на автобус, поэтому она несколько часов шла от метро пешком.
- Я в порядке.
- А это что?
Бабли схватил ее наспех забинтованную руку и его глаза полезли на лоб.
- Нет, ты не в порядке!
- Главное, я жива, – ответила Юта.
- Плохи ваши дела, да? – вмешался Сол. Юта посмотрела на Бабли, который взялся разбинтовывать ее руку, стоя на коленях возле дивана.
- Я все рассказал, – буркнул он. – Сол тоже в опасности, раз приютил нас. Я счел необходимым сказать все, как есть.
- Не бойся, я вас не сдам, – быстро вставил Сол.
Он стоял на кухне, облокотившись спиной о столешницу. Юта подумала о том, сколько еще человек должно оказаться в опасности, чтобы спасти ее.
- Я все улажу. Завтра я пойду в библиотеку, найду нормативы по уровню песка, про которые говорил мэр. Это наша лучшая зацепка.
- А потом что? Чем это поможет? Боже! – Бабли размотал бинт и увидел руку Юты.
Девушка скосила глаза вниз. Благодаря мази белые пузыри спали, но ладонь и пальцы были красными, со слезшей кожей. Странно, но боли она не чувствовала.
- Я узнаю, что хотел сообщить людям мэр. Найду доказательства того, что его убили, и разошлю материалы по всем крупнейшим газетам. Нет, я пойду прямо на телевидение, так они не смогут замять это дело.
- Слишком рискованно, – отозвался Сол, Бабли был занят рукой Юты и кажется не слышал, что она сказала.
- Каковы шансы действительно узнать, что хотел сообщить мэр? Да и было ли что говорить? Кто знает, может, пресс-конференция и его убийство вообще не связаны. А даже если и так, каковы твои шансы победить этих людей? Я думаю, тебе надо идти в полицию. По крайней мере они смогут защитить тебя.
- Не думаю, – устало вздохнула Юта. – Сегодня за мной приходили люди из полицейского управления. По крайней мере, такие у них были удостоверения. Никто не поможет мне, кроме меня самой. У меня нет выбора, кроме как сразиться с ними.
А когда Юта говорила о сражении, это не было для нее пустыми словами. Она сражалась с самого детства: за свою независимость, за место в мире, за возможность говорить правду и доносить свою позицию до людей. Даже за право быть той, кем она хочет, и жить так, как считает нужным.
Это была древняя история, которую сама Юта предпочитала не вспоминать. Она не гордилась тем, что тогда сделала, но по-прежнему считала, что поступила верно.
Ее родители погибли а автокатастрофе, когда ей было одиннадцать. Она хорошо помнила, как в школу пришла женщина из комитета по опеке и забрала ее прямо посреди урока, чтобы сообщить, что ее родителей больше нет в живых. После этого Юта попала в интернат, а затем в приемную семью.
Но отношения с новыми «родителями» не клеились, девочка была слишком своевольна и считала, что ей никто не нужен: она сама может позаботиться о себе. Когда ей исполнилось двенадцать, она впервые сбежала из дома. С тех пор она постоянно сбегала из приемных семей, которые начали сменяться одна за другой, половину времени проводя у родителей Бабли.
А все, чего она хотела – это чтобы ей не навязывали новых отца и мать, потому что они у нее уже есть. Единственные, и других ей не надо. Она всегда была самостоятельным ребенком и не понимала, почему ей не дают самой заботиться о себе.
А когда ей было четырнадцать, Юта сама смогла освободить себя из-под опеки одной из семей. Ее очередной приемный отец вел нечестный бизнес: он и его партнер крали деньги у клиентов собственной фирмы. Как-то вечером Юта услышала разговор приемного отца по телефону и что-то заподозрила.
Она не поленилась самостоятельно изучить начальный курс экономики для учащихся экономического вуза и разобраться в финансовой схеме компании отчима. После этого она стала тайком от приемных родителей изучать счета и финансы его фирмы и через некоторое время смогла разобраться в его махинациях и даже найти доказательства.
С этим она пошла в местную, не отличавшуюся высокими этическими стандартами газету, и они охотно приняли обличительную статью. Бизнесом приемного отца заинтересовались налоговые органы, и в результате громкого скандала его фирма понесла крупные убытки и обанкротилась.
После этого приемные родители отказались от девочки, и новых семей, желающих взять ее, не нашлось. Тогда Юта и увлеклась всерьез журналистикой. После первого разоблачительного материала начинающей журналисткой даже заинтересовалось одно желтое издание, и она стала писать для них.
Последние три года до совершеннолетия Юта провела в приюте, почти, однако, не появляясь там, практически живя в издательствах, в которых работала. А сразу по достижении совершеннолетия они с Бабли сняли свою первую квартиру.
Так что Юте было не привыкать к борьбе, и ей было плевать, как высоко стоят люди, которым она бросила вызов.
- Я должна сама разобраться с этим, – повторила журналистка. – Я найду улики и изобличу тех, кто убил мэра. У меня нет выбора.
- Это не так, – подал голос Бабли, до этого молчавший. Он закончил бинтовать руку Юты, но по-прежнему придерживал ее за запястье, словно она была стеклянной и могла разбиться от неосторожного движенья.
- Есть другое решение.
Бабли говорил тихо, почти шепотом. Даже в зеленоватом освещении Юта видела, как сошли с его лица краски. Он с трудом выдавливал из себя слова, словно каждое отравляло его ядом.
- Шаттл, к-который з-задержали в городе. Я з-знаю од-дного парня из
с-снабжения. – Бабли замолчал, переводя дух. Юта не помнила, чтобы он когда-либо заикался так сильно.
- Он рас-сказал мне, ч-что у них п-повар попал в ав-аврию. Он в р-реанимации, им н-нужен кто-то на з-замену.
Бабли поднял на Юту глаза. В них была такая тоска и такая любовь, что у девушки сжалось сердце. Она не хотела, чтобы он договаривал то, что хотел сказать, но к горлу подступил ком, и она не сумела остановить его.
Бабли вздохнул, отпустил руку Юты и без запинки закончил:
– Я могу устроить тебя на шаттл.
Глава 5. Разумный выбор
В библиотеке пахло старой бумагой и пылью. Это одно из последних зданий в городе, построенных по старым чертежам. Библиотека имеет форму правильного круга, а ее сводчатый потолок смыкается над головой на головокружительной высоте. Широкие лестницы соединяют этажи, которые полукругом лепятся к стенам, оставляя проем посередине. Если встать в центре первого этажа и посмотреть вверх, увидишь высоко над головой куполообразный свод крыши.
На каждом пролете, словно молчаливые хранители, рядами выстроились стеллажи с книгами. Прямо здесь же установлены столы с неяркими лампами на них. За столами, скрываясь за книжными страницами, сидят люди, и каждый из них пребывает в своем мире.
Юта нашла подшивку нормативных актов Лиатраса и погрузилась в их изучение.
Вчерашняя ночь была как в тумане. Юта проснулась около семи утра от боли в обожженной руке. Она уснула там же, где сидела – на диване. Кто-то укрыл ее и положил под голову подушку. Она поудобнее устроила руку и вновь закрыла глаза, но мысли обо всем случившемся крутились в голове, как сумасшедшая карусель, не давая уснуть. Юта откинула покрывало и отправилась в ванную, чтобы принять душ и окончательно проснуться.
Она стояла босыми ногами на холодном кафельном полу, раздеваясь, когда что-то выпало из заднего кармана джинс и с лязгом покатилось по полу. Юта нагнулась и подобрала с пола мобильный телефон. Сперва девушка уставилась на него, не понимая, откуда у нее в кармане взялся чужой телефон, но быстро вспомнила. Этот телефон она забрала вчера из машины, на которой за ней приехали те же люди, что убили мэра. И он может стать ее главным оружием против этих людей. Главное понять, как и когда лучше его использовать.
Юта снова вышла из ванной, Сол и Бабли еще спали. Она вернулась в комнату и открыла первый попавшийся шкаф. В него в беспорядке было напихано постельное белье вперемежку с одеждой. Юта взяла телефон и засунула его поглубже в кучу белья. Не похоже, что Сол часто заглядывает в этот шкаф, а значит, телефон будет здесь в безопасности.
После душа Юта наспех выпила чашку холодного вчерашнего кофе и убежала из дома, оставив для Бабли записку. Правда была в том, что Юта не хотела с ним встречаться, избегая продолжения вчерашнего разговора.
И теперь, сидя в обволакивающей тишине библиотеки, она с головой ушла в изучение актов, нормативов и статей, лишь бы не думать об этом. Юта быстро нашла нужный нормативный акт, но вот разобраться в нем оказалось не так-то просто. Он пестрел отсылками к другим, зачастую труднодоступным документам, к тому же предлагал весьма хитроумную систему измерения уровня песка.
Юта откинулась на спинку стула и задумалась о том, зачем нужно столько сложностей для такого простого дела. Измерить, сколько сантиметров осталось от края песчаного языка до верха стены, да и дело с концом. Но вместо этого система измерения оказалась такой запутанной, будто специально созданной для того, чтобы простой человек ни за что не разобрался в ней. А скорее всего, просто плюнул, увидев, насколько все сложно.
Но Юта не была простым человеком, и твердо решила разобраться в ссылках и формулах. Вскоре ее стол оказался погребен под книгами, документами, подшивками статей и газетными вырезками. Она даже нашла записи обращений прежних мэров города к населению перед эвакуацией, а также старые черно-белые фотографии переселения.
Юта просидела в библиотеке до вечера. Особой нужды в этом не было, она давно выяснила все, что было нужно, но возвращаться к Солу не хотелось. Ее не удивило то, что она узнала, но в душе поселилась тяжесть. Ведь одно дело – неподтвержденная догадка, а другое – знание.
Знание, опасное и хрупкое, словно хрустальный кинжал. Одно неосторожное движение в обращении с ним, и ты погубишь либо его, либо себя. Ты не знаешь наверняка, кому можешь открыться. Но не имеешь права довериться не тому человеку, потому что от этого зависит не только твоя жизнь.
Знание, столь же ужасное, сколь и очевидное. Оставляющее ощущение безнадежности, но в то же время неизбежности. Словно все всегда было так, и ты всегда об этом знал.
Уровень песка давно превысил опасный лимит. Эвакуация должна была начаться несколько месяцев назад. Более того, для нее осталось только двухнедельное окно. Если переселение не начнется за это время, то его не успеют закончить в срок. Песок достигнет верха стены и начнет заметать город. А что будет тогда, никто не может сказать, потому что никто никогда этого не видел.
***
Коридоры Утегата были тихи и пустынны. Никто и ничто не тревожило город в этот час. Осветительные окошки были приоткрыты лишь на треть, проливая вниз, на хитросплетение коридоров-улиц лишь малую толику того света, который в эту самую секунду выжигал поверхность пустыни, грозя испепелить до тла. Подземный город спал.