– Вы также ростом в одиннадцать футов, а волосы у вас оранжевые.
– Правда? – заинтересовался Сантьяго. – Такого я о себе не слышал. – Он пожал плечами. – Такова цена анонимности.
– Какая тут анонимность? Сотни людей всю жизнь пытаются выследить вас и убить.
– А я, однако, перед вами, живой и здоровый. Потому что никто не знает, как я выгляжу и где живу.
– Может, вам все-таки развеять некоторые мифы и легенды, которые пачкают ваше имя?
– Чем больше преступлений приписывает мне Демократия, тем больше усилий тратит она на меня, а не на те народы, которые не могут защитить себя сами. Но что же мы опять о делах? Мы-то собирались отдохнуть.
– Я не возражаю.
– Дела оставим на завтра. Времени у нас хватит. Не желаете поговорить о литературе?
Каин пожал плечами:
– Как вам будет угодно.
– Хорошо. – Из кухни появились двое молодых мужчин, поставили на стол тарелки с супом. – Вы читали Танбликста?
– Даже не слышал о нем.
– Это не человек. Канфорит. Потрясающий поэт.
– Поэзия никогда меня не интересовала.
– Прекрасный суп, – отметил Сантьяго после первой ложки. – Отец Уильям уговорил бы всю кастрюлю.
– Очень хороший, – согласился Каин.
– Я тут перечитывал романы, написанные до того, как наши предки покинули Землю, – продолжил Сантьяго. – И особенно проникся к Диккенсу.
– «Дэвид Копперфильд»? – предположил Каин.
– Ага! – улыбнулся Сантьяго. – Я знал, что вы образованный человек.
– Я лишь сказал, что читал этот роман. И не говорил, что он мне понравился.
– Тогда позвольте порекомендовать вам тот, что я только что закончил. «Повесть о двух городах».
– Может, попробую прочитать его завтра. Если мы еще будем говорить.
– Обязательно будем, – заверил его Сантьяго. – Вы вот спросили, что отличает меня от других революционеров, с которыми вы шли в бой. Завтра мы все подробно обсудим, но намек, если хотите, я могу дать вам прямо сейчас.
– Слушаю.
– Дело, ради которого я кладу все силы, было обречено на неудачу еще до того, как я вступил в борьбу. – И загадочная улыбка осветила лицо Сантьяго.
Каин еще обдумывал эти слова, когда поднялся из-за обеденного стола и прошел в гостиную, чтобы поговорить о литературе с королем преступников.
Глава 23
Гора есть из золота. Там он живет.
Нрав – как огонь, сердце – как лед.
С вершины исходят веленья его.
Почти уж властитель он мира всего.
Никакой золотой горы, разумеется, не было и в помине, но Каин никогда не видел столь прекрасной фермы.
Тысяча восемьсот акров, аккуратные, ухоженные поля пшеницы, кукурузы, сои, пастбища, речушки, озерца.
– Наличие холмов снижает эффективность использования пашни, – говорил Сантьяго. Мужчины сидели на веранде, обозревая окрестности. – Однако риэлторы всей галактики уже усвоили прописную истину: чем красивее пейзаж, тем меньше отдача от земли. Идеальное поле должно быть ровным как стол. – Он вздохнул. – Но мне хватило одного взгляда, чтобы влюбиться.
– Тут царит покой, – согласился Каин.
– У меня сердце кровью обливалось, когда я отдавал приказ выкорчевать деревья, росшие на полях. Но лучшую рощу я сохранил. Около нее и построили дом. – Сантьяго указал на два ближайших дерева. – Там я часто вешаю гамак. Люблю полежать в нем, потягивая что-нибудь ледяное из высокого стакана, чувствуя себя настоящим сельским джентльменом.
– Странный вы революционер, – отметил Каин.
– Революция моя тоже странная.
– Почему?
– Почему странная? – спросил Сантьяго.
– Почему вы ведете эту неравную борьбу?
– Потому что кто-то должен ее вести.
– Не очень-то веская причина.
– Лучшей не найти. Первая обязанность власти – налагать свою волю. Первая обязанность свободного человека – сопротивляться насилию.
– Это я уже слышал. Старая песня.
– Но пели ее люди, которые жаждали власти для себя, люди, которые хотели реформировать свои планеты и даже Демократию.
– А вы этого не хотите?
– Реформировать Демократию? – Сантьяго покачал головой. – Как только вы приобретаете власть, вы становитесь тем, против кого боролись. – Он помолчал. – Кроме того, я реалист и понимаю, что такое просто невозможно. У Демократии больше боевых звездолетов, чем у меня людей. И она будет править через тысячи лет после того, как мы с вами умрем.
– Тогда почему вы упорствуете? – спросил Каин.
Сантьяго задумчиво посмотрел на него:
– Знаете, Себастьян, у меня такое ощущение, что вы хотели бы видеть меня иным. Обходительным, седовласым старичком, который называет всех «сын мой» и говорит, что до утопии рукой подать, она буквально за поворотом. Это не так. Я упорствую в своей борьбе, потому что вижу – есть ало, которое должно наказать. А альтернатива у борьбы лишь одна – выбросить белый флаг.
Каин предпочел промолчать.
– Если вас интересует философское обоснование моих действий, вы найдете его в моей библиотеке, – продолжал Сантьяго. – Но у меня есть гораздо более простое объяснение.
– Какое же?
Сантьяго хищно улыбнулся:
– Когда кто-то толкает меня, я не остаюсь в долгу.
– Это хорошая черта характера, – признал Каин. – Но…
– Но что?
– Я устал проигрывать.
– Тогда присоединяйтесь ко мне и сражайтесь на нашей стороне.
– Вы уже сказали, что не сможете выиграть.
– Но сие не означает, что я должен проиграть. – Сантьяго помолчал. – Черт, я бы не хотел свергать Демократию, даже если бы мог.
– Почему?
– Во-первых, как я уже и говорил, я не хочу становиться частью общества, против которого борюсь. Во-вторых, потому что Демократия не есть истинное зло, ее нельзя даже назвать насквозь коррумпированной. Это обычное государство, и, как все государства, она принимает решения в интересах большинства. С точки зрения этого самого большинства, то есть избирателей, Демократия – институт, отвечающий основным нормам морали и этики. Эти избиратели, несомненно, полагают, что Демократия имеет полное право расширять свое влияние на Пограничье, пусть и несколько ущемляя права тамошних жителей, если в результате укрепляются позиции Демократии. В долгосрочном плане они, возможно, даже правы. С другой стороны, те из нас, чьи права ущемляются, не должны сидеть, теша себя надеждой, что в конце концов все обернется к лучшему. Мы можем бороться и наносить ответные удары.
– Как? – Каин не отрывал глаз от Сантьяго.
– Прежде всего разобравшись, а кто наш противник, – ответил Сантьяго. – Мы говорим не о военной машине какой-либо планеты. Это Демократия. Она объединяет чуть ли не сотню тысяч планет, и она не изменится, ни за ночь, ни вообще. Если мы причиним им достаточно хлопот, то сможем убедить их в том, что дешевле оставить нас в покое, чем пытаться навязать свою волю. – Он глубоко вдохнул, медленно выдохнул. – В конце концов, кто мы такие, чтобы тратить на нас столько материальных и людских резервов? Горстка никому не нужных, малонаселенных планет.
– Не говоря о том, что планеты эти не объединены в единое целое.
– В этом тоже наша сила.
Каин вопросительно изогнул бровь.
– Вы сомневаетесь? – спросил Сантьяго.
– Я как-то не считал достоинством отсутствие единой организации.
– В каких-то случаях можно с вами согласиться. Но не в нашем. Будь мы организованы, будь у нас армия и флот, централизованное командование, Демократия знала бы, куда надо ударить, и уничтожила бы нас в течение недели. Дело в том, что враг у нас слишком силен, чтобы появился лидер, который выйдет из подполья и призовет людей под свои знамена.
– Но вы-то появились.
Сантьяго хохотнул.
– Я не лидер. Я – удар молнии. Я нападаю, граблю, убиваю, а Демократия заламывает руки и предлагает вознаграждение за голову короля разбойников. – Самодовольная улыбка пробежала по его губам. – Если б они знали, почему я это делаю, если б они могли представить себе, на что я трачу захваченную добычу, они бы направили сюда пятьдесят миллионов человек, которые прочесали бы каждую планету. – Он помолчал. – Я поднаторел в конспирации, но они бы меня нашли. Так что пусть меня принимают за удачливого грабителя, а не удачливого революционера.
– А вы удачливый революционер?
– Вы побывали в медицинском центре. И видели, к чему мы стремимся.
– Врачи могут делать то же самое на любой другой планете.
– Справедливо, – кивнул Сантьяго. – Но врачи не смогут оплачивать функционирование такого комплекса, и, уж конечно, они не станут минировать тот район на Гиперионе, где флот намеревается построить базу.
– Молчаливая Энни говорит, что это случайность.
– А уничтожение миллионов разумных существ тоже случайность? – полюбопытствовал Сантьяго. – Во Внутреннем Пограничье такое повторяется снова и снова. Я пытаюсь убедить их, что есть другой путь.
– Получается?
– Все зависит от вашей точки зрения. Продолжают существовать сотни колоний, которые в противном случае вырезали бы до единого человека. Десятки тысяч людей живут там, где без нас жить бы они не смогли. Несколько инопланетных цивилизаций, ненавидящих человечество, узнали, что люди бывают разные. – Он улыбнулся. – Я бы сказал, что получается. А вот Демократия, возможно, удивляется, зачем мы теряем столько жизней и тратим такие средства ради столь незначительного по ее масштабам результата.
Мужчина лет тридцати – тридцати двух с седой прядью в иссиня-черных волосах вышел из дома, направился к ним.
– В чем дело? – спросил Сантьяго.
Мужчина вопросительно посмотрел на Каина.
– Это Себастьян Каин. Пока он – мой гость, секретов от него у меня нет. – Он повернулся к Каину: – Себастьян, это Хасинто, один из моих самых доверенных помощников.
Каин кивнул.
– Рад познакомиться с вами, мистер Каин. – Хасинто склонил голову и сосредоточил все внимание на Сантьяго. – Уинстон Кчанга отказался выдать нам наши товары.
– Печально. – Сантьяго нахмурился. – Он объяснил причину?
Хасинто пренебрежительно хмыкнул:
– Боюсь, мистер Кчанга более ничем не сможет нам помочь.
Хасинто кивнул и скрылся в доме.
– Полагаю, тут требуются объяснения, – нарушил паузу Сантьяго.
– Это не мое дело, – ответил Каин.
– Надеюсь, в самом ближайшем времени ситуация изменится. Уинстон Кчанга – контрабандист из системы Корвуса. Он заключил с нами договор, получил деньги, а теперь счел возможным его не выполнять. Он, конечно, не знает, что товар предназначен мне, но договоры надо выполнять в любом случае. Печально.
– Печалится тут нечего. Он значится в списке разыскиваемых преступников.
– Тогда придется сделать уточнение. Печально, что один из тех, за кого мы сражаемся, попытался обмануть нас. И я не испытываю сожаления, приказав его убить. – Он взглянул Каину в глаза. – Это война, а на войне без потерь не обойтись. Главное для меня – чтобы не погибали невинные.
– Если исходить из того, что я слышал, осталось не так уж много преступлений, еще не совершенных Кчанга. Да и ваш друг Хасинто тоже разыскивается. Раньше его звали Эстебан Кордоба.
– Хасинто уже семь лет не покидал Тихую гавань. У вас прекрасная память, Себастьян.
– Все дело в его седой пряди, – ответил Каин. – Ее трудно забыть.
– Я ему абсолютно доверяю. Он верно служил мне почти пятнадцать лет. – Он вновь посмотрел на Каина. – И что вы с ним сделаете?
Каин пожал плечами:
– Ничего.
Сантьяго широко улыбнулся:
– Так вы присоединяетесь к нам?
– Я этого не сказал. Нам еще есть что обсудить.
Сантьяго поднялся:
– А не продолжить ли нам разговор во время прогулки? В такой чудный день не хочется сидеть под крышей.
– Как скажете.
– Тогда пойдемте со мной. Я покажу вам ферму.
Каин вслед за Сантьяго спустился с веранды.
– Вы рыбак, Себастьян?
– Нет.
– Стоит попробовать, знаете ли. Я развожу рыбу в трех прудах.
– Может, в будущем.
– Обязательно попробуйте. Рыбалка так успокаивает нервы. – Они уже огибали один из прудов. – Как я понимаю, у вас есть ко мне вопросы.
– Несколько, – кивнул Себастьян. – Во-первых, когда вы решили, что вам нужен телохранитель?
– Так вы подумали, что я хотел встретиться с вами, чтобы предложить место телохранителя?
– Он вам нужен. Ангел уже близко.
– У меня уже есть телохранители.
– Они бы не остановили меня, если бы я прямо сейчас решил вас убить.
– Все так… но я знаю, что вы меня не убьете. И у меня нет желания показывать Ангелу свою ферму.
– Как я понимаю, вы не помогали ему в розысках Тихой гавани?
Сантьяго нахмурился, покачал головой:
– Нет. Он – выдающаяся личность.
– Как я и говорил вчера вечером, вы – разыскиваемый преступник.
– Он не справится с отцом Уильямом, – ответил Сантьяго.
– Он проходил и тех, кто получше отца Уильяма.
– Лучше отца Уильяма нет, – возразил Сантьяго.
– Если вы не хотите, чтобы я стал вашим телохранителем, то зачем я вам нужен? – спросил Каин.
– Мне очень везло в жизни, Себастьян. Но все мы смертны, и я в том числе. А я хотел бы, чтобы дело мое продолжалось и после того, как я уйду в мир иной. И я не могу уйти, не оставив после себя хороших людей, таких, как Хасинто, Молчаливая Энни, таких, как вы.
Каин вытаращился на Сантьяго:
– Так вы думаете, он вас убьет?
Сантьяго покачал головой:
– Нет, откровенно говоря, нет. Но я не могу набирать людей в свою команду по призыву, как делает это флот. Я должен тщательно их изучить, а потом постараться убедить лучших присоединиться ко мне.
– Почему теперь?
– Мне потребовалось много времени, чтобы отбросить всякие сомнения в том, что именно вы мне и нужны.
– К кому еще вы обращались?
– Вербовка – обыденное дело, Себастьян. Я занимаюсь этим с тех пор, как живу здесь. Вы – самый последний, но не уникальный.
– Я с ними встречался?
– И довольно часто. Как иначе я мог так много узнать о вас?
– Я знаю, что Джеронимо Джентри один из них.
– Совершенно верно.
– А Тервиллигер?
Сантьяго покачал головой:
– Нет.
– Стерн?
– Нет. – Тут Сантьяго рассмеялся. – Наверное, пришлось бы завербовать его, если бы я захотел налаживать контакты с фейли.
– Он говорит, что встречался с вами, когда вы сидели в тюрьме на Калами Три.
– Наверное, так и было.
– Вы выглядите не так, как он мне вас описал.
Сантьяго пожал плечами:
– Пластические операции.
– А куда подевались четыре или пять футов роста?
– С тех пор прошло много лет. Стерн провел слишком много времени среди фейли. Опять же, он совсем коротышка. – На губах Сантьяго заиграла улыбка. – Вы предполагаете, что я – самозванец?
– Нет, – покачал головой Каин. – А вы предлагаете мне стать им?
– Что-то я вас не понимаю.
– Вчера я заглянул в «Повесть о двух городах». И подумал, что Ангел никогда не видел ни вас, ни меня.
– И вы подумали, что я хочу, чтобы вы заменили меня, когда он появится здесь?
– А вы этого не хотите?
– Абсолютно. В бою я замены себе не ищу. – Он помолчал. – А что еще вы можете сказать об этой книге?
– Могу сказать, что очень уж она занудная.
– Жаль, что вам она не понравилась.
– Я думал о другом. Да и сейчас думаю.
– О чем же?
– Например, верить вам или нет. Я убил столько людей ради тех, кому верил, но всякий раз в итоге меня ждало разочарование.
– Я не прошу убивать кого-либо ради меня, Себастьян. Я прошу вас помочь мне в защите простых людей от насилия государства, которому начхать на их судьбы.
– Не прошло и десяти минут, как вы приказали Хасинто кого-то убить, – напомнил Каин.
– Не ради меня – ради дела. Поскольку я не могу осуществлять финансирование наших операций через легитимные каналы, приходится искать другие, не осененные законом. Я не могу допустить, чтобы Уинстон Кчанга обманул нас и остался безнаказанным. Если станет известно, что мы не можем защищать свои интересы, преступный мир начнет охотиться на нас, как уже охотится Демократия. – Он повел Каина вдоль поля, засаженного гибридом кукурузы. – В революции нет места для сантиментов. Уж вы-то это хорошо знаете.