- Перехватил пару хот-догов в ларьке.
- Сколько тебе говорить, чтоб не набивал живот всякой дрянью, – рассердилась
мать.
- Ничего страшного. Поест позже.
Томми понял: отец решил, что он нервничает перед представлением. Он и
нервничал, но вовсе не в том смысле. Снова придется напяливать жуткий
розовый костюм и, одетым в девочку, выступать перед целым городом, перед
людьми, с которыми он учился в прошлом году. Пробормотав извинения, Томми
вскочил из-за стола и помчался за отцом. Нагнать его удалось только возле
клеток. Томми знал, что отвлекать отца перед представлением – последнее
дело, но слишком велики были боль и смущение. Он рискнул.
- Пап, можно спросить? Как ты считаешь… как ты думаешь, надо мной смеются
из-за того, что я переодеваюсь в девочку?
Том Зейн раскладывал и проверял реквизит.
- С какой стати? Артист одевается так, как ему говорят.
- Пап, – сказал Томми. – А мне… обязательно участвовать в балете?
Отец развернулся.
- Так, слушай сюда. Последние два года я только и слышу от тебя – трапеция, трапеция, трапеция. Теперь ты начал выступать и будешь делать то, что говорят, носить то, что дают, и не спорить. Разговор окончен, сын, я занят. Брысь!
И Том послушно ушел. Слова отца – артист одевается так, как ему говорят –
немного его утешили, но не смогли прогнать образ ухмыляющегося лица
Джеффа и звуки липкого шепота: будешь моей девочкой? Томми затошнило. А
отец даже толком не выслушал!
Оставался один человек, у которого можно было попросить совета, – Марио.
Интересно, согласился бы он нарядиться в розовый костюм, нацепить
фальшивые волосы и выступать с девчонками? Мысль была смехотворной, и в
животе от нее почему-то стало еще тошнее. Однако длинный темный фургон с
пламенеющими словами «Летающие Сантелли» по всей длине, где акробаты
переодевались перед представлениями, пустовал. Томми даже решился на
небывалую дерзость – проверить их семейный трейлер – но на стук никто не
ответил. Должно быть, они уехали ужинать в город.
Развернувшись, Томми побрел обратно в темноту.
Так нечестно! Папаша Тони обещал, что в Сан-Анжело он начнет летать. А
вместо этого он кривляется в балете, наряженный в розовые юбки. А все
школьные знакомые видят его девчонкой и отпускают грязные шуточки!
Томми уныло шел по заднему двору, не зная толком, что ищет. Две маленькие
девочки прыгали через скакалку. Клоун с разукрашенным лицом, сидя в дверях, взбивал волосы и оборачивал плоеный воротник вокруг шеи. Элен Бреди позади
большого трейлера – у нее было четверо младших братьев – снимала с веревки
длинный ряд белья, трико, пеленок и комбинезонов. Томми постучал в дверь
трейлера Марго, и та высунула голову.
- Привет, Том, ты рано. Хочешь взять костюм?
Он моргнул от света.
- Пришел спросить, как Бетси. Поправилась уже?
- Ну, она думает, что да. Я с ней не согласна. В чем дело, Том? Тебе нехорошо?
Заходи.
Томми вошел внутрь. Бетси была здесь, и Маленькая Энн тоже – сидела с
обмотанной полотенцем головой и ела бутерброд.
- Тетя Марж, – сказал он дрожащим голосом. – Дети в городе… все меня знают.
Я не могу выступать в девчоночьем костюме! Просто не могу!
Маленькая Энн отложила бутерброд.
- Что за глупости! Это всего лишь городские! Какое тебе дело, что они думают?
- Тетя Марж, Бетси же говорит, что с ногой все нормально. Я… я не могу! –
отчаянно воскликнул Томми. – Честно, я лучше лягу и умру, чем надевать платье, парик и выступать перед всеми, кто знает меня со школы!
- А теперь послушай, Томми Зейн… – начала Марго, но Бетси ее перебила:
- Оставь, Марго, я знаю, в чем дело. Ребята из местной школы дразнили его и
пытались побить. Дети могут быть жестокими… я-то знаю! А с ногой у меня не
так уж плохо…
- Ой, Бетси, ну пожалуйста! Только в этом городе…
- Бетси, ты прекрасно знаешь, что сказал доктор, – Марго гневно повернулась к
Томми. – Как тебе не стыдно! Ты не имеешь права…
- Марго, он мальчик, – вступилась Бетси. – Мой таким же был в этом возрасте.
Теперь воюет с японцами в Тихом океане. Я справлюсь с ногой, Томми. Беги себе.
Бетси оперлась о металлическую дверь. Углы ее рта побелели, но Томми
запретил себе обращать внимание. В конце концов, ей знать лучше. Это же ее
дурацкая старая нога. Он шагнул на улицу.
- Да, – произнес низкий презрительный голос. – Беги себе, мальчишка.
Томми как в ледяную воду окунули.
- Марио?
Гимнаст стоял в полумраке возле трейлера. В городской одежде он казался
незнакомцем – чужим, враждебным, мрачным. Черные кудри были уложены в
новой стрижке, глаза под разлетающимися бровями горели.
- Марио, я…
- Я слышал, – оборвал Марио. – Пришел попросить Марго… да какая теперь
разница. Черт, я бы тебе и сахарную вату продавать не доверил! Хочешь верь, хочешь нет, я считал, что ты готов называть себя настоящим артистом. А ты всего
лишь плакса!
Томми запротестовал было, но Марио отмахнулся.
- Давай, беги… va là, va là, ragazzo… проваливай! Здесь некоторым работать
надо! Брысь, выметайся, скройся с глаз!
Томми больше не пытался оправдываться. Повесив голову, он бросился вон.
Хотелось уже не просто плакать, а провалиться под землю от стыда.
В трейлере было темно: отец проверял запоры на клетках, мать помогала Ма
Лейти с костюмами. Там должен быть сейчас и он. Томми сглотнул, борясь со
слезами. Плакса. Но слезы все равно хлынули рекой.
Слова Марио уязвили больше всего. Томми позволил Джеффу, чужаку, заставить себя устыдиться в том, кто он есть: акробат, артист, который делает, что сказано, и думает не о себе, а о деле. О каких полетах речь, если у него не
хватает духа надеть парик и пару ярдов кисеи! Глупо выглядит? Да уж не
глупее, чем пустое место в ряду или человек, не знающий номера!
С какой стати он решил, что все будут на него смотреть? Кто он такой? Еще одна
розовая юбка. А теперь Марго больше не пустит его выступать. А Марио…
Марио наверняка на него и не посмотрит.
Томми услышал первые звуки оркестра, гудящий голос Большого Джима – не
слова, просто гул из громкоговорителя. Шум, звуки, музыка, смех и детские
крики… Господи, ведь он должен быть там! Он что, совсем свихнулся? Кто
поедет на его платформе? Он пропустил парад всего раз – когда был маленьким
и болел свинкой. Ма Лейти будет в ярости, и мама тоже… Какая муха его
укусила? Ма Лейти полагается на него! А когда узнает отец… В последний раз
Томми шлепали пару лет назад, но теперь он не стал бы винить отца, если бы тот
свернул ему шею.
Как я облажался!
Дверь трейлера вздрогнула от тяжелого стука.
- Томми! Ты там?
Томми нажал на выключатель. Во рту пересохло. В безжалостном электрическом
свете снаружи стоял Марио. Выглядел он вымотанным и очень взрослым – в
золотых трико и теплом свитере.
- Томми, черт тебя подери, где ты прячешься? Маленькая Энн весь двор
оббегала! Живо выходи… pronto, presto!
- Слушай, но ты ведь сказал ей…
- Нет, это ты послушай! Пока ты сидишь здесь и жалеешь себя, Бетси сильно
наступила на больную ногу и потеряла сознание! На этот раз наверняка порвала
связки. Был бы я на три дюйма ниже, скорее сам бы влез в чертов костюм, чем
подпустил тебя к манежу! Но ты подходящего роста и знаешь номер, так что
выметайся и иди туда, где должен быть! Иначе я тебя пинками дотуда докачу!
Томми открыл рот, но Марио сгреб его за плечо и тряхнул.
- Ни слова больше!
Однако отчаянная решимость победила, и Томми выпалил:
- Марио, подожди…
Разжав пальцы, Марио холодно сказал:
- До вашего выхода двадцать минут. Что?
А потом – совсем другим тоном:
- Эй… Томми, в чем дело, малыш?
- Марио… – Томми судорожно пытался удержать себя в руках. – Я хотел
спросить кое-что… Джефф сказал… сказал…
От воспоминаний перехватывало горло. Вдруг Марио не сочтет нужным слушать?
Отделается, как и все, легкомысленным: «Какое тебе дело до того, что они
думают?»
Но Марио стоял, сунув руки в карманы свитера, и смотрел на него
встревоженными глазами.
- Ладно, ладно, малыш. Что тебя грызет? Давай, скажи мне. Что случилось?
- Он сказал… Он так себя вел, будто со мной что-то неправильно. Ну, что я…
наряжаюсь в девчоночью одежду… выступаю в роли девочки… – голос снова
сорвался. – Он так держался, будто я девочка… на свидание звал… Каким-то
смешным он был… только было не смешно…
Продолжать Томми не мог.
В темноте выражение лица Марио оставалось нечитаемым. Он молчал, и Томми, охваченный внезапной уверенностью, напрягся. Потом медленно расслабился.
- Боже милостивый, – сказал, наконец, Марио почти шепотом. – Как я не
догадался. Вот оно что! Конечно, ты же именно в том возрасте… Ладно, слушай, Том. Ты знаешь, кто такой Шекспир?
Томми, ошарашенный неожиданным вопросом, осторожно выговорил:
- В школе что-то такое проходили. Кажется, писатель. «Гамлета» вроде бы
написал…
- Верно. А еще он написал такие слова: «Нет ничего, что было бы хорошим иль
дурным – но делает его сознанье таковым». Так скажи мне, ты чувствуешь себя
девочкой, когда надеваешь этот костюм? Тебе хочется быть девочкой?
- Вот еще! – возмутился Томми. – Ты за кого меня принимаешь?
- В том и дело. Ты тот, кем себя считаешь. Если ты надеваешь женскую одежду и
не чувствуешь себя женщиной – что ж, это всего лишь одежда. Вот если бы ты
вдруг ощутил себя в ней девочкой, тогда да, можно бить тревогу. А так, какое
кому дело, что ты носишь для шоу? Все, что делает мужчина, – мужественно. Или
ты считаешь, что для того, чтобы чувствовать себя мужчиной, надо махать
кулаками и крутить пистолеты, как Том Минкс?
Томми вдруг стало за себя стыдно. И в то же время будто гора с плеч упала.
- Тебе не кажется, что я похож на девочку?
- Нисколько! – немедленно откликнулся Марио. Они шли к сверкающему огнями
трейлеру Марго, и на мрачном лице Марио вдруг заиграла улыбка. – Ragazzo, в
тебе нет ни капли женственности. Ты не выглядишь, как девочка, не ходишь, как
девочка, не летаешь, как девочка – я начинал летать с сестрой, так что знаю, о
чем говорю. Тебя в жизни никто не примет за девочку, даже в этом наряде. Ну, разве что деревенщины с трибун. Но если тебе есть до них забота, то ты занялся
не тем делом.
То же самое говорил отец, то же говорила Марго, но почему-то именно Марио
сумел до него достучаться. Томми сделал долгий дрожащий вдох. Плакать уже
не хотелось.
- Иди, – велел Марио. – Твой номер ждет. Был бы ты двумя годами старше, заработал бы штраф за пропущенный парад. Если хочешь, чтобы к тебе
относились, как к артисту, Том, начинай вести себя, как артист. Иди… а еще
лучше, беги.
И Томми побежал. В трейлере царила суматоха. Куда ни глянь – девушки, шуршащие юбки, пудра и кисея. Он нерешительно вошел внутрь.
- Томми, слава тебе господи! – Марго будто бы и забыла, что он здесь уже был.
В Томми полетела охапка розовой ткани.
- Возвращаться некогда, переодевайся в кухне.
Томми послушно отправился в кухню. Там, в тесном пространстве между плитой и
холодильником, он сбросил одежду и влез в костюм. Когда он вышел, завязывая
туфли, девушки исчезли в розовых всполохах. Бетси Джентри лежала на кровати
Маленькой Энн под старым кимоно и выглядела совсем крохотной. Ее лодыжка
покоилась на пакете со льдом, капли воды срывались на подложенную клеенку.
- Бетси, почему ты мне не сказала?
- Потому что она артист, и у нее номер, – отрывисто бросила Марго. – Быстрее, Томми, у тебя не лицо, а кошмар какой-то.
Она держала мокрую тряпку, и Томми, сообразив, что весь в слезах и грязи, покорно дал ей привести себя в порядок.
Примчавшись к манежу, он с облегчением увидел, что не опоздал: группа одетых
в розовое девушек толпилась возле входа. Он снова вспомнил, что его, изображающего девочку, увидят все школьные друзья, но это больше не имело
значения.
Какое ему дело до того, что они думают? Он акробат. Он делает то, чему его
учили и чего требует номер. Возможно, выставив себя таким плаксой, он потерял
особенную дружбу и расположение Марио. Зато вернул самоуважение.
Оркестр начал играть вступительные ноты вальса «Леди в розовом». Зелда
рядом отсчитывала такты под нос. А потом Томми лез по канату, и лица публики
сливались в неясное пятно. Мир снаружи был настоящим, куда более настоящим, чем когда-либо – но этот мир больше никогда не имел над ним власти.
ГЛАВА 4
Во время антракта, пока разносили жареные каштаны, сахарную вату и
игрушечных обезьянок на веревочках, Томми, одетый в шорты и свитер, смотрел, как готовится второе отделение. В публике была пара-тройка знакомых лиц, но
никто не смеялся, а один мальчик даже помахал ему рукой. Быть может, Джефф
и Нэнси просто решили наказать его за хвастовство. Впрочем, какая разница?
Никакой. И все же Томми понимал, хоть и смутно, что с ним произошло что-то
важное, что он одолел какую-то решающую ступень.
Шаффлз Смолл, канатоходец, стоял у входа в своем белом с серебром костюме –
он открывал второе отделение.
- Ты все еще здесь? – позвал он Томми. – Тебя искал Тонио Сантелли. Тебе надо
научиться рассчитывать время, парень. Беги-ка ты к ним в трейлер побыстрее.
Томми быстро зашагал в указанном направлении. На заднем дворе появились
большие пустые места – рабочие и униформисты убирали оснащение с первого
отделения. Оборудование воздушного балета: шесты, кольца, канаты –
складывали и грузили в машину. Большую клетку со львами уже увезли.
Добравшись до фургона с надписью «Летающие Сантелли» на боку, Томми
увидел Папашу Тони, мрачно выглядывающего из дверей.
- Где тебя носит? Ты что, забыл? Ты умудрился забыть, что Ламбет велел тебе
дебютировать в Сан-Анжело?
- Нет, я думал… Марио сказал…
- Молодой человек, здесь пока не Марио распоряжается. Ламбет велел
выпустить тебя в Сан-Анжело… что ж, мы выпустим тебя в Сан-Анжело. В любом
случае у нас парный номер, его утвердили утром. Выйдешь с нами, встанешь на
мостик. Начнем с двойной трапеции. Потом поможешь со стропами – и покуда все
на этом.
- Честно? – неверяще спросил Томми.
- Нет, я сам себя развлекаю. Только не в шортах! Ступай в трейлер, они подберут
тебе трико.
Марио и Анжело стояли перед полкой, которую использовали в качестве
туалетного столика. Марио встряхивал зеленые с золотом накидки – в таких
Сантелли выходили на манеж. Анжело кивнул Томми.
- Явился, наконец! В следующий раз приходи на антракте, понял? Вот, возьми, –
он протянул потертые зеленые трико. – Они мои, но тебе должны подойти.
Только зашнуруй потуже. Если свалятся с мягкого места на манеже, точно
будешь выглядеть полным дураком.
- Чудное ты выбрал время, чтобы говорить о людях, выставляющих себя
дураками. Если ты, конечно, меня имеешь в виду, – Марио был в дурном
настроении.
Анжело дал Томми зеленый топ с золотой полосой через грудь – такой же, как у
него.
- Успокойся, Мэтт, хватит показывать характер. Сядь, выкури сигарету, подыши.
Если ты выйдешь в таком виде, Папаша запретит пробовать, говорю тебе. Нет, я