тебя предупреждаю!
Марио пробормотал что-то нелицеприятное по-итальянски, а Анжело подошел к
Томми, который нервно натягивал колючие шерстяные трико. Он показал, как
затягивать шнурки и затыкать концы внутрь, потом обмотал запястья Томми
марлей и лейкопластырем сверху.
- Не туго? Ослабить?
- Нормально…
Никогда раньше Анжело не уделял Томми столько внимания. Обычно мальчик
его побаивался, но сейчас слишком переживал, чтобы об этом задумываться.
Прежде ему не разрешали ошиваться рядом, когда Сантелли по-настоящему
готовились к выступлению. Смешки и грубоватые шутки репетиций остались
позади – Марио и Анжело были тихие, собранные и предельно серьезные.
- У тебя песок в волосах, – Анжело протянул ему расческу.
Расческа была не слишком чистой, но Томми воспользовался ей без колебаний.
Марио все еще стоял возле зеркала – закреплял зеленую с золотом накидку на
плечах. Потом повернулся. Как всегда в сценическом костюме он выглядел
крупнее. Брови вразлет придавали его чертам нечто дьявольское.
- Когда будем выходить, ты пойдешь между Анжело и Папашей Тони. Видел, как
у нас забирают накидки?
Томми кивнул.
- Сегодня это сделаешь ты. Пусть публика разглядит тебя, как следует. Сперва
возьмешь у Папаши Тони, потом у Анжело, потом у меня. Отдашь их
униформисту. Ну, сам знаешь. Только не суетись.
Анжело тоже затянул шнурки на горле. Томми накидки не полагалось: он был
просто запасным.
Они прошли к манежу как раз вовремя: оркестр уже заиграл медленную
волнующую мелодию, которая предваряла выход воздушных гимнастов. Томми в
сотый раз напомнил себе спросить, как она называется, и понимал, что снова
забудет.
- Вперед, – Анжело взял его за локоть и подтолкнул к входу.
Марио все еще молчал. Томми знал, что некоторые артисты перед
представлением волнуются больше, чем другие. Он и сам был бы рад подойти к
аппарату ближе, чем на фут, без тошноты. Но Марио выглядел так, будто
происходящее казалось ему сном.
Анжело быстро улыбнулся Томми:
- Ну, хорошо, парень, все нормально. Ты проделывал это сто раз, и этот ничем не
отличается.
Потянувшись мимо мальчика, он схватил Марио за локоть.
- Мэтт, ты натянут, как струна. По-прежнему чувствуешь удачу? Если нет, я не
против.
Марио ответил что-то, но что именно Томми не разобрал из-за многократно
усиленного голоса Джима Ламбета.
- Летающие Сантелли…
Томми сделал глубокий вдох. Его пошатывало, как будто ноги вдруг стали
короткими и не доставали до земли. Он старался идти, как другие: медленными
размеренными шагами, не глядя ни направо, ни налево. Когда торжественная
музыка без перехода сменилась грациозным бодрым вальсом, Томми повернулся, собрал тяжелые накидки и передал униформисту. На лестнице он был
последним, огни били в глаза.
Ступив на мостик, Томми почувствовал себя как в первый раз – не слишком-то
твердо – и взялся за боковую стропу. Рука Марио, крепкая и уверенная, легла на
плечо. Было холодно – и внутри, и снаружи. В свете прожекторов трапеции
выглядели другими – тонкими странными темными линиями. Анжело и Папаша
Тони на второй ловиторке тоже смотрелись по-другому, больше, чем обычно. До
сознания долетали обрывки слов:
- Впервые на арене… самый молодой воздушный гимнаст, когда-либо
выступавший в цирках Америки… к Сантелли присоединился новый член
труппы… Марио и Томми Сантелли на двойной трапеции…
Когда они спустили трапецию, Марио шепнул:
- Свет глаза не слепит?
- Нет.
- Хорошо… вперед!
Внутренние часы начали отсчитывать ритм без участия сознания. Раз: четыре
ладони хлопают о перекладину. Два: долгое скольжение, высокий пик, возвращение. Три: снова пик – во вспышке незнакомых огней Томми увидел
тонкую темную линию сетки внизу. Четыре: полет в пустоте, шлепок рук Папаши
Тони об его запястья, напряжение плечевых мышц… Не видя, Томми знал, что
Марио так же попал в хватку Анжело, и тела их сейчас изгибаются с отточенным
до автоматизма сходством. Обратный кач, переворот лицом к мостику, снова
полет, секундный ужас, от которого он так никогда и не избавился – а вдруг
трапецию отнесло ветром – нахлынувшее облегчение, когда перекладина
оказывается под пальцами, равновесие, чтобы ни один край не перевесил, не
испортил полет. Стиснутые ладони. Долгий грохот барабанов, или это
собственное сердце? Ноги ощутили поверхность мостика, и Томми услышал свои
первые аплодисменты – накатывающие, нарастающие, будто шум крови в ушах.
Странно, но он не ощущал ни восторга, ни гордости, только причудливое
опустошенное облегчение. Восторг придет позже.
Он смотрел, как убирают трапецию. Позже – Томми слышал, как это обсуждали –
он будет осенять себя крестом в этом небольшом перерыве. Но не в первый раз.
На мостик ступил Папаша Тони, и Марио отцепил одиночную трапецию.
- Хорошо, – шепнул он, – ты справился. Теперь не путайся под ногами.
Томми напряженно следил за трюками, которые знал до того хорошо, что мог
увидеть их во сне. Двойное заднее сальто Марио, два с половиной сальто вперед
Папаши Тони, пассаж.
Нервно потирая запястья, Марио прошептал:
- Освободите больше места.
Передав Марио перекладину, Папаша Тони что-то тихо сказал. Томми не
разобрал слов, но уловил вопросительную интонацию. Марио кивнул. Папаша
Тони поднял руку, давая сигнал Ламбету. Обычно финальным трюком было
двойное с пируэтом – два сальто с полувинтом между ними. Номер закрывал
Папаша Тони, хотя в последнее время вместо него, бывало, выступал Марио.
Сегодня Большой Джим выкрикнул имя Марио.
- А теперь… леди и джентльмены… труднейший трюк в истории воздушного
полета… Марио Сантелли попытается исполнить тройное сальто в руки к
ловитору… Марио Сантелли!
Томми вскрикнул вслух.
Я и не знал…
Марио сошел с мостика. Лишний раз раскачавшись, направил трапецию вперед, вперед, на практически неправдоподобную высоту. Когда стропы почти
сложились, он отпустил перекладину, опрокинулся назад в невероятно быстром
кувырке, затем сделал второй – немыслимым образом выше, чем первый, третий, падение… Томми забыл, как дышать… В последнюю долю секунды Марио
выпрямился, и Томми почувствовал (с рывком, от которого стало больно глубоко
внутри), как его запястья встретились с руками Анжело. Хватка было
соскользнула, но в последний момент, когда казалось уже, что он улетит в
черную пустоту позади ловитора, укрепилась.
Собственное отрывистое дыхание звучало громче, чем крики и отдельные
аплодисменты. Марио и Анжело качались вместе, Анжело сиял.
Легко прыгнув обратно на мостик, Марио повернулся к зрителям, изящно поднял
руку и помахал, ожидая оваций. И они пришли – оглушительные, становясь все
громче и громче. Один за другим гимнасты ныряли в сеть, кувыркались с ее края
и покидали манеж, и клоуны выбежали на финал.
Томми почти забыл, что сегодня исполнилась мечта всей его жизни. Исполнилась
благодаря Марио, который нашел время и силы придти и вбить в него здравый
смысл. Ему снова стало стыдно.
Не успела закрыться занавеска входа, как Анжело крутнулся к Марио и
сграбастал его в медвежьи объятия. Папаша Тони словно светился изнутри, лучась гордостью и счастьем. Бледный и осунувшийся, Марио начал дрожать.
Томми метнулся к стопке накидок и набросил одну ему на плечи. Марио выдавил
улыбку.
- Эй, парень, понравилось?
Едва соображая, что делает, Томми обхватил его за пояс. Руки Марио
сомкнулись у него на плечах, и Томми выдохнул:
- У тебя получилось! Ты сделал тройное сальто! Но почему ты не сказал мне…
даже не сказал, что собираешься его попробовать?
Марио засмеялся. Он почти уже снова превратился в самого себя.
- Решил, что с тебя и без того на сегодня хватит впечатлений. Ладно, ладно, давайте не будем дорогу загораживать.
Ни Анжело, ни Папаша Тони не сказали Томми и слова по поводу его первого
выхода. Но он считал вполне естественным, что все внимание и восхищение
направлены на Марио. Пока они шли к фургону, рука Марио лежала у Томми на
плече. Спустя минуту он отнял ее и спросил:
- Что это, Том?
Удивленный и слегка сконфуженный, Томми потрогал значок, прикрепленный к
изнанке топа возле шеи. Как-то автоматически, сам того не помня, он переколол
его с рубашки на сценический костюм. И только сейчас заметил. Щекам стало
горячо.
- О, это… это же значок со святым. Ты сам мне его дал.
- Будь я проклят. Наверное, он присматривает за нами обоими. Я был прав. Так и
думал, что с тобой… мне повезет.
Темные горящие глаза неотрывно смотрели на Томми. Так они стояли с минуту, и
ладонь Марио лежала у Томми на плече. Потом Марио вздохнул и улыбнулся.
- Беги, Везунчик. Твои родители наверняка хотят знать, не свернул ли ты себе
шею.
- Марио, ты волшебник! – прогудел кто-то, и Томми увидел стоящего перед
фургоном Ламбета.
За ним гомонила толпа не переодевшихся еще артистов. Все они, окружив Марио, рассыпались в поздравлениях, и Томми, не желая мешать его триумфу, ускользнул в темноту. По пути к родительскому трейлеру он услышал, как его
кто-то зовет, и остановился. Навстречу спешила Маленькая Энн в пальто поверх
костюма.
- Ты чего не сказал, что выступаешь с Сантелли? Слушай, по-моему, это была
подлая штука.
- Какая штука? Ты про что? Что я сделал?
- Не ты, Марио, – с негодованием воскликнула она. – Он что, даже не сказал тебе, что сделает это сальто и все испортит?
- Что ты несешь? – недоуменно потребовал Томми. – Вряд ли он кому-то сказал, кроме Анжело. Но он весь сезон пытался, все это знают. В чем дело?
- Теперь все так взбудоражены, что забыли, что это твой первый выход, – злобно
пояснила Маленькая Энн. – Новый гимнаст в труппе стоит небольшой шумихи.
Держу пари, он специально это сделал. Так зазнался, что ни про кого больше не
думает!
Томми взвился – пораженный, ошеломленный и лишь слегка обозлившийся.
- Господи, ты совсем без понятия? Тройное сальто, Маленькая Энн! Ты не
знаешь, что это значит? Да только два-три человека во всем мире его делали! А в
последнее время вообще никто. Разве что Барни Парриш – и тот разбился! Да
еще Джим Фортунати на Большом Шоу… а он выступает у самого Старра! И ты
считаешь, что они должны прыгать вокруг меня? Ты совсем с ума сошла!
Девушка отшатнулась, как от удара.
- Ну тогда извини, – гневно сказала она, развернулась и убежала к своему
трейлеру.
Томми шагнул следом: все же она была его лучшим другом, и он не хотел сердить
ее – но потом пожал плечами и остановился. Какая, в конце концов, разница? Он
вдруг задумался, видел ли его выступление отец.
Неделей позже цирк Ламбета закрывался на зиму. Томми выступал с Сантелли
каждый вечер и один раз появился на дневном представлении. Тройное сальто
Марио попробовал всего еще один раз. В последний день после дневного
спектакля, когда Томми помогал матери убирать в трейлере перед долгим
зимним перерывом, в дверях вдруг появился Марио. Томми бросился к нему.
- Мы уезжаем вечером сразу после представления. Вряд ли нам удастся
поговорить, вот я и решил попрощаться заранее, – помедлив, он положил руку
мальчику на плечо. – Где ты проводишь зиму?
Глава 3
Трейлер Ма Лейти по обыкновению стоял прямо возле выхода на манеж. Ма
Лейти – все от Джима Ламбета до последнего карапуза называли ее Ма –
заведовала цирковой костюмерной. Говорили, что когда-то она была знаменитой
наездницей, сейчас же Ма Лейти исполнилось семьдесят, а весу ее не
обрадовался бы и слон.
Томми было четыре, когда Ма Лейти нарядила его в миниатюрный костюм Дяди
Сэма и усадила на спину самого спокойного пони. Сам он этого не помнил, только
слышал рассказы. С тех пор Томми носил самые разные наряды – на парадах или
зрелищных выходах в начале шоу. В таких парадах-алле участвовали
большинство жен и детей артистов и даже рабочие. Все они наряжались и
маршировали или ехали – на пони, лошадях, в фургонах. Так маленькое шоу
казалось больше. Когда Томми исполнилось десять, он начал помогать Ма Лейти
сортировать костюмы и ухаживать за ними.
Будучи в этом году своего рода ветераном, Томми обычно наслаждался
главенством над младшими детьми. Но сегодня мысли его снова и снова
возвращались к родительскому трейлеру, и терпение Ма Лейти лопнуло.
- Томми, что на тебя нашло? Сосредоточься! Ты положил китайские шляпы к
деревянным башмакам!
- Простите, Ма, – пробормотал он.
В трейлер сунулась Марго Клейн – она собирала розовые газовые юбки для
воздушного балета. Это была высокая загорелая женщина с рыжеватыми
завитыми волосами, одетая в залатанный комбинезон и потрепанную мужскую
рубашку.
- Видела тебя утром, неплохо смотрелся. Слушай, Том, я с утра тебя искала, но ты
был с Сантелли, а потом пришел Ламбет, и я забыла. Бетси Джентри вчера
поскользнулась на лестнице и повредила ногу. Сегодня поехала делать рентген.
Днем я ее заменю, но от этого страшно трудно успеть переодеться на эквилибр.
Если Бетси сломала лодыжку, приходи завтра к нам репетировать. И тебе
придется повыступать с нами несколько дней, хорошо?
Ответа она ждать не стала – перекинула юбки через плечо и ушла. Томми с
досадой поморщился. Черт, черт, его даже не спросили! Просто поставили в
известность. Собирался на этой неделе выходить с Сантелли, а придется
выступать в проклятом балете.
В отдалении послышался звук рожка. Посторонний подумал бы, будто
разминается кто-то из оркестрантов, но на самом деле гудок означал, что уже
открылась билетная касса и пора одеваться к представлению. Подхватив ворох
костюмов, Томми помчался к пустому вагончику, служившему мужской
раздевалкой.
Следующие полчаса он застегивал пуговицы на младших мальчиках, сверял
реквизит по прикрепленному к стене списку, мягко заставлял некоторых детей
выплюнуть жвачку… В другой половине вагончика Маленькая Энн Клейн, дочь
Марго, и Элен Бреди, чей отец был концертмейстером, проделывали то же самое
с младшими девочками. Думая о совершенно посторонних вещах, Томми подсадил
самых маленьких на пони и платформы. Потом занял свое место на платформе, изображающей джунгли, одернул леопардовую шкуру и взял цепочку с
обезьянкой.
В следующем году я буду летать.
Результаты визита Папаши Тони оставались загадкой и на дневном
представлении, и на вечернем, и после, но Томми понимал, что спрашивать не
стоит. Вечером в цирке бурлили сборы, однако мальчик уснул в трейлере раньше, чем они тронулись с места. Он понятия не имел, где проснется – как всегда.
К позднему утру следующего дня безымянная площадка в очередном новом
городе превратилась в точную копию предыдущей. Каждый трейлер встал на
привычное место, каждый аппарат появился там же, где и вчера, на положенном
месте расстилался манеж. В этом городе вместо хлопкозавода был
нефтеперерабатывающий, и воняло тут до небес. И все равно город казался
приложением к пустырю, частью декорации. Как и все цирковые дети, Томми был