ярмарке предсказывать?
- Музыка, – рявкнула Марго. – Ваш выход, девочки!
На этот раз Томми был достаточно уверен в себе, чтобы с вершины лестницы
поискать взглядом Джеффа и Нэнси. Они договорились встретиться после
представления и погулять в центре.
Переодеваясь в уличную одежду, Томми ощущал уверенность, спокойствие и
немножко гордость. Даже если он сегодня и ошибался, то промахи были
небольшие, иначе Марго бы сказала. Выйдя к Джеффу и Нэнси, поджидающим у
ворот, он посмотрел на них с ноткой превосходства.
- Извините, что заставил ждать.
Джефф хохотнул, и смех был неприятным.
- Эй, а из тебя вышла симпатичная девчонка.
- Где твои белокурые локоны, Томми? – пронзительно рассмеялась Нэнси. – Или
лучше называть тебя Тамми?
- Ах, а розовые юбочки! – проворковал Джефф.
- Прекратите, – напряженно сказал Томми. Он не возражал, чтобы над ним
подшучивали, но в глубине души чувствовал, что это удар ниже пояса. – Давайте
газировки купим. Куда пойдем? К Уолшу?
- Ты всегда играешь девочку? – поинтересовалась Нэнси.
- Нет… нет, конечно, – Томми недоумевал, к чему весь этот шум. – Я же говорил, у
нас женщина повредила ногу, и мне позволили заменить…
- Позволили? Да меня бы в жизни не заставили! – воскликнул Джефф. –
Напялить розовые юбки, парик и выходить на люди? Заплати – не пойду.
- Ой, – сладко хихикнула Нэнси, – но из него получилась очаровательная девочка.
Пусть его зимой запишут в девчачью группу на физкультуре.
Томми понял – хоть и поздно – что это не просто шутка. Над ним самым
натуральным образом издевались.
- Заткнитесь! – крикнул он. – Бетси поранилась! Должен же кто-то отработать
номер! Если вы считаете, что это смешно, сами бы попробовали!
- Оооо, – протянул Джефф тоненьким голосом, – ты был неотразим. Нэнси, давай вечером всех позовем. Парням понравится! Как они там говорят… красотки
из шапито. Эй, красотка из шапито… – он наклонился к Томми и вкрадчиво
спросил: – Хочешь встречаться, милашка? Будешь моей девочкой?
Слепой гнев наполнил грудь, сознание заволокло туманом, и Томми бросился на
Джеффа.
Следующее, что он осознал – как Пик Лейти их разнимает. У Томми под левым
глазом красовалась длинная царапина, губы распухли. Зато у Джеффа текло из
носа и заплыл глаз.
- А ты неплохо дерешься – для девчонки! – оскалился он.
- Пойдем, Томми. А вы, городские, убирайтесь, – Пик толкнул Джеффа, смерил
гневным взглядом Нэнси. Подобрал с травы ленту для волос и швырнул ей. –
Хороши же у тебя манеры, юная леди!
Выпроводив гостей, он переключил гнев на Томми.
- Стыдись, юный Том! Сам просил разрешения привести приятелей и устроил
драку на заднем дворе. Да еще с девочкой! Будь я твоим отцом, задал бы тебе
такую трепку, чтоб на три сезона запомнилось! А теперь иди и поразмысли как
следует!
Уставившись в землю, Томми поволокся прочь. Губы саднили, во рту поселился
вкус крови, костяшки тоже кровили. Хотелось плакать, но слишком болел глаз.
А он-то мнил себя воздушным гимнастом. И вот кем он был на самом деле –
танцовщицей, дурацким существом в идиотских юбках и блондинистом парике.
Наверняка все на зрительских рядах смеялись, заметив мальчика в девчоночьем
наряде. И Джефф видел этот позор. И теперь расскажет всем друзьям, детям, которых Томми знал и любил, что он выступает в цирке в парике и розовых
кисейных юбках!
А может, это расплата за хвастовство? Может, он заслужил? Погрузившись в
самобичевание, Томми добрел до трейлера. Мать уже накрывала ужин.
- Ты опоздал, – нахмурилась она, потом прищурилась. – Томми, ты что, подрался?
- Нет, мэм, – он скрестил пальцы за спиной. – Ударился головой об… об угол
лестницы.
- И пальцы ты ободрал об угол лестницы, и губу тоже об нее разбил?
- Брось, Бесс, – сказал Том Зейн, мывший руки над раковиной. – Какой мальчик
растет без драк. Иди умывайся, Младший.
За ужином Томми почти ничего не ел, и от матери это не укрылось.
- Ты не голодный?
Пришлось снова соврать.
- Перехватил пару хот-догов в ларьке.
- Сколько тебе говорить, чтоб не набивал живот всякой дрянью, – рассердилась
мать.
- Ничего страшного. Поест позже.
Томми понял: отец решил, что он нервничает перед представлением. Он и
нервничал, но вовсе не в том смысле. Снова придется напяливать жуткий
розовый костюм и, одетым в девочку, выступать перед целым городом, перед
людьми, с которыми он учился в прошлом году. Пробормотав извинения, Томми
вскочил из-за стола и помчался за отцом. Нагнать его удалось только возле
клеток. Томми знал, что отвлекать отца перед представлением – последнее
дело, но слишком велики были боль и смущение. Он рискнул.
- Пап, можно спросить? Как ты считаешь… как ты думаешь, надо мной смеются
из-за того, что я переодеваюсь в девочку?
Том Зейн раскладывал и проверял реквизит.
- С какой стати? Артист одевается так, как ему говорят.
- Пап, – сказал Томми. – А мне… обязательно участвовать в балете?
Отец развернулся.
- Так, слушай сюда. Последние два года я только и слышу от тебя – трапеция, трапеция, трапеция. Теперь ты начал выступать и будешь делать то, что говорят, носить то, что дают, и не спорить. Разговор окончен, сын, я занят. Брысь!
И Том послушно ушел. Слова отца – артист одевается так, как ему говорят –
немного его утешили, но не смогли прогнать образ ухмыляющегося лица
Джеффа и звуки липкого шепота: будешь моей девочкой? Томми затошнило. А
отец даже толком не выслушал!
Оставался один человек, у которого можно было попросить совета, – Марио.
Интересно, согласился бы он нарядиться в розовый костюм, нацепить
фальшивые волосы и выступать с девчонками? Мысль была смехотворной, и в
животе от нее почему-то стало еще тошнее. Однако длинный темный фургон с
пламенеющими словами «Летающие Сантелли» по всей длине, где акробаты
переодевались перед представлениями, пустовал. Томми даже решился на
небывалую дерзость – проверить их семейный трейлер – но на стук никто не
ответил. Должно быть, они уехали ужинать в город.
Развернувшись, Томми побрел обратно в темноту.
Так нечестно! Папаша Тони обещал, что в Сан-Анжело он начнет летать. А
вместо этого он кривляется в балете, наряженный в розовые юбки. А все
школьные знакомые видят его девчонкой и отпускают грязные шуточки!
Томми уныло шел по заднему двору, не зная толком, что ищет. Две маленькие
девочки прыгали через скакалку. Клоун с разукрашенным лицом, сидя в дверях, взбивал волосы и оборачивал плоеный воротник вокруг шеи. Элен Бреди позади
большого трейлера – у нее было четверо младших братьев – снимала с веревки
длинный ряд белья, трико, пеленок и комбинезонов. Томми постучал в дверь
трейлера Марго, и та высунула голову.
- Привет, Том, ты рано. Хочешь взять костюм?
Он моргнул от света.
- Пришел спросить, как Бетси. Поправилась уже?
- Ну, она думает, что да. Я с ней не согласна. В чем дело, Том? Тебе нехорошо?
Заходи.
Томми вошел внутрь. Бетси была здесь, и Маленькая Энн тоже – сидела с
обмотанной полотенцем головой и ела бутерброд.
- Тетя Марж, – сказал он дрожащим голосом. – Дети в городе… все меня знают.
Я не могу выступать в девчоночьем костюме! Просто не могу!
Маленькая Энн отложила бутерброд.
- Что за глупости! Это всего лишь городские! Какое тебе дело, что они думают?
- Тетя Марж, Бетси же говорит, что с ногой все нормально. Я… я не могу! –
отчаянно воскликнул Томми. – Честно, я лучше лягу и умру, чем надевать платье, парик и выступать перед всеми, кто знает меня со школы!
- А теперь послушай, Томми Зейн… – начала Марго, но Бетси ее перебила:
- Оставь, Марго, я знаю, в чем дело. Ребята из местной школы дразнили его и
пытались побить. Дети могут быть жестокими… я-то знаю! А с ногой у меня не
так уж плохо…
- Ой, Бетси, ну пожалуйста! Только в этом городе…
- Бетси, ты прекрасно знаешь, что сказал доктор, – Марго гневно повернулась к
Томми. – Как тебе не стыдно! Ты не имеешь права…
- Марго, он мальчик, – вступилась Бетси. – Мой таким же был в этом возрасте.
Теперь воюет с японцами в Тихом океане. Я справлюсь с ногой, Томми. Беги себе.
Бетси оперлась о металлическую дверь. Углы ее рта побелели, но Томми
запретил себе обращать внимание. В конце концов, ей знать лучше. Это же ее
дурацкая старая нога. Он шагнул на улицу.
- Да, – произнес низкий презрительный голос. – Беги себе, мальчишка.
Томми как в ледяную воду окунули.
- Марио?
Гимнаст стоял в полумраке возле трейлера. В городской одежде он казался
незнакомцем – чужим, враждебным, мрачным. Черные кудри были уложены в
новой стрижке, глаза под разлетающимися бровями горели.
- Марио, я…
- Я слышал, – оборвал Марио. – Пришел попросить Марго… да какая теперь
разница. Черт, я бы тебе и сахарную вату продавать не доверил! Хочешь верь, хочешь нет, я считал, что ты готов называть себя настоящим артистом. А ты всего
лишь плакса!
Томми запротестовал было, но Марио отмахнулся.
- Давай, беги… va là, va là, ragazzo… проваливай! Здесь некоторым работать
надо! Брысь, выметайся, скройся с глаз!
Томми больше не пытался оправдываться. Повесив голову, он бросился вон.
Хотелось уже не просто плакать, а провалиться под землю от стыда.
В трейлере было темно: отец проверял запоры на клетках, мать помогала Ма
Лейти с костюмами. Там должен быть сейчас и он. Томми сглотнул, борясь со
слезами. Плакса. Но слезы все равно хлынули рекой.
Слова Марио уязвили больше всего. Томми позволил Джеффу, чужаку, заставить себя устыдиться в том, кто он есть: акробат, артист, который делает, что сказано, и думает не о себе, а о деле. О каких полетах речь, если у него не
хватает духа надеть парик и пару ярдов кисеи! Глупо выглядит? Да уж не
глупее, чем пустое место в ряду или человек, не знающий номера!
С какой стати он решил, что все будут на него смотреть? Кто он такой? Еще одна
розовая юбка. А теперь Марго больше не пустит его выступать. А Марио…
Марио наверняка на него и не посмотрит.
Томми услышал первые звуки оркестра, гудящий голос Большого Джима – не
слова, просто гул из громкоговорителя. Шум, звуки, музыка, смех и детские
крики… Господи, ведь он должен быть там! Он что, совсем свихнулся? Кто
поедет на его платформе? Он пропустил парад всего раз – когда был маленьким
и болел свинкой. Ма Лейти будет в ярости, и мама тоже… Какая муха его
укусила? Ма Лейти полагается на него! А когда узнает отец… В последний раз
Томми шлепали пару лет назад, но теперь он не стал бы винить отца, если бы тот
свернул ему шею.
Как я облажался!
Дверь трейлера вздрогнула от тяжелого стука.
- Томми! Ты там?
Томми нажал на выключатель. Во рту пересохло. В безжалостном электрическом
свете снаружи стоял Марио. Выглядел он вымотанным и очень взрослым – в
золотых трико и теплом свитере.
- Томми, черт тебя подери, где ты прячешься? Маленькая Энн весь двор
оббегала! Живо выходи… pronto, presto!
- Слушай, но ты ведь сказал ей…
- Нет, это ты послушай! Пока ты сидишь здесь и жалеешь себя, Бетси сильно
наступила на больную ногу и потеряла сознание! На этот раз наверняка порвала
связки. Был бы я на три дюйма ниже, скорее сам бы влез в чертов костюм, чем
подпустил тебя к манежу! Но ты подходящего роста и знаешь номер, так что
выметайся и иди туда, где должен быть! Иначе я тебя пинками дотуда докачу!
Томми открыл рот, но Марио сгреб его за плечо и тряхнул.
- Ни слова больше!
Однако отчаянная решимость победила, и Томми выпалил:
- Марио, подожди…
Разжав пальцы, Марио холодно сказал:
- До вашего выхода двадцать минут. Что?
А потом – совсем другим тоном:
- Эй… Томми, в чем дело, малыш?
- Марио… – Томми судорожно пытался удержать себя в руках. – Я хотел
спросить кое-что… Джефф сказал… сказал…
От воспоминаний перехватывало горло. Вдруг Марио не сочтет нужным слушать?
Отделается, как и все, легкомысленным: «Какое тебе дело до того, что они
думают?»
Но Марио стоял, сунув руки в карманы свитера, и смотрел на него
встревоженными глазами.
- Ладно, ладно, малыш. Что тебя грызет? Давай, скажи мне. Что случилось?
- Он сказал… Он так себя вел, будто со мной что-то неправильно. Ну, что я…
наряжаюсь в девчоночью одежду… выступаю в роли девочки… – голос снова
сорвался. – Он так держался, будто я девочка… на свидание звал… Каким-то
смешным он был… только было не смешно…
Продолжать Томми не мог.
В темноте выражение лица Марио оставалось нечитаемым. Он молчал, и Томми, охваченный внезапной уверенностью, напрягся. Потом медленно расслабился.
- Боже милостивый, – сказал, наконец, Марио почти шепотом. – Как я не
догадался. Вот оно что! Конечно, ты же именно в том возрасте… Ладно, слушай, Том. Ты знаешь, кто такой Шекспир?
Томми, ошарашенный неожиданным вопросом, осторожно выговорил:
- В школе что-то такое проходили. Кажется, писатель. «Гамлета» вроде бы
написал…
- Верно. А еще он написал такие слова: «Нет ничего, что было бы хорошим иль
дурным – но делает его сознанье таковым». Так скажи мне, ты чувствуешь себя
девочкой, когда надеваешь этот костюм? Тебе хочется быть девочкой?
- Вот еще! – возмутился Томми. – Ты за кого меня принимаешь?
- В том и дело. Ты тот, кем себя считаешь. Если ты надеваешь женскую одежду и
не чувствуешь себя женщиной – что ж, это всего лишь одежда. Вот если бы ты
вдруг ощутил себя в ней девочкой, тогда да, можно бить тревогу. А так, какое
кому дело, что ты носишь для шоу? Все, что делает мужчина, – мужественно. Или
ты считаешь, что для того, чтобы чувствовать себя мужчиной, надо махать
кулаками и крутить пистолеты, как Том Минкс?
Томми вдруг стало за себя стыдно. И в то же время будто гора с плеч упала.
- Тебе не кажется, что я похож на девочку?
- Нисколько! – немедленно откликнулся Марио. Они шли к сверкающему огнями
трейлеру Марго, и на мрачном лице Марио вдруг заиграла улыбка. – Ragazzo, в
тебе нет ни капли женственности. Ты не выглядишь, как девочка, не ходишь, как
девочка, не летаешь, как девочка – я начинал летать с сестрой, так что знаю, о
чем говорю. Тебя в жизни никто не примет за девочку, даже в этом наряде. Ну, разве что деревенщины с трибун. Но если тебе есть до них забота, то ты занялся
не тем делом.
То же самое говорил отец, то же говорила Марго, но почему-то именно Марио
сумел до него достучаться. Томми сделал долгий дрожащий вдох. Плакать уже
не хотелось.
- Иди, – велел Марио. – Твой номер ждет. Был бы ты двумя годами старше, заработал бы штраф за пропущенный парад. Если хочешь, чтобы к тебе
относились, как к артисту, Том, начинай вести себя, как артист. Иди… а еще
лучше, беги.
И Томми побежал. В трейлере царила суматоха. Куда ни глянь – девушки, шуршащие юбки, пудра и кисея. Он нерешительно вошел внутрь.
- Томми, слава тебе господи! – Марго будто бы и забыла, что он здесь уже был.
В мальчика полетела охапка розовой ткани.
- Возвращаться некогда, переодевайся в кухне.
Томми послушно отправился в кухню. Там, в тесном пространстве между плитой и