совершенствовали ее. В помощь себе и для развития миров создали они Богов, обладающих
властью над той или иной стихией, повелевавших жизнью или смертью. Звались они Лайтир, Бог огня, Градон, Бог земли, Аквалон, Бог водной стихии, Бог воздушной стихии Эарит и...
дальше я не помню. Много было миров, много было богов.
— Красивые имена!
— Долгое время верой и правдой служили своему создателю Стражи. Пока жажда власти
не поселилась в душе Таллаара, вытеснив оттуда добро...
— Что было дальше? — нетерпеливо спросил Катипут.
«Рыр!» — высказался Хьюгго, имея в виду, что без участия его собратьев ничего
заслуживающего внимания произойти не могло.
Устроил поудобнее свою голову на передних лапах и закрыл глаза.
— Дальше была Великая Война Богов. Разум Таллаара помутился, он более не
желал делить власть со Стражем Созидания. В порыве безумия решил Таллаар занять
место Творца, ни больше ни меньше!
— Ой! — Катипут подпрыгнул на месте. — Какое безрассудство!
— Накопив достаточно мощи, сотворил Таллаар девять Исполинов — гигантов, наделенных такой огромной силой, что могли они сокрушать Богов! И вложил он в руки
Исполинам страшное оружие разрушения — мечи Хаоса, которых тоже было девять. Так
началась война. Война добра со злом, света с тьмой. Война Порядка и Хаоса, которым стал
Таллаар!
Я умолк на мгновение, чтобы перевести дух. Катипут, неподвижный, словно статуя, таращил глаза в ожидании продолжения.
— Война охватила все миры Вселенной, неся им гибель. Настал момент, когда понял
Страж Созидания Ор'Веррон, что победа Хаоса близка. Тогда вызвал Ор'Веррон Таллаара на
битву, великую битву, победа в которой даровала единоличную власть над Вселенной.
Сошлись в бою оба Стража, и схватке их, казалось, не будет конца. Никто не мог одолеть
своего противника, никому не суждено было победить, ведь недаром сам Творец наделил
Стража Созидания Ор'Веррона и Стража Разрушения Таллаара равной силой.
— И чем все закончилось?
— Догадался тогда Ор'Веррон, что, лишь пожертвовав собой, сможет он освободить
Вселенную от Таллаара. И решил он заточить себя в Небытие, дабы одновременно с ним, согласно законам равновесия, в Небытие заточился и Таллаар. Воронка гигантских размеров
возникла из ниоткуда, распахнулась широко, словно пасть гигантского чудовища, поглотила
Верховных Богов и унесла их в никуда...
Глава 13
На следующее утро, после ночевки, когда мы ехали по бескрайним просторам Тихой
степи, мне вспомнилась последняя встреча с Самарием. Та самая, во время которой он
похвалялся тем, что сумел раздобыть уникальный артефакт Темных Эльфов. Нерукотворный
артефакт, который может разгонять любой туман. В плавании на остров Фей-Го подобная
штука, несомненно, пригодилась бы мне — ведь Фей-Го окутан непроглядным туманом!
Хорошо зная Самария, который никогда упускал своей выгоды, я прикинул, что
подобный артефакт он может оценить как минимум в сотню золотых монет, как максимум
— в полторы, не больше. Я добавил в уме к этому утроенную сумму, необходимую для
найма небольшого корабля (утроенную потому, что речь идет о плавании на остров Фей-Го), и решил, что нам следует немного отклониться от пути. Решение было сразу оглашено
вслух.
— Сегодня после полудня мы заглянем в один трактир на большой дороге, где
собираются азартные игроки, — сказал я своим спутникам.
Хьюгго никак не отреагировал, а любопытный Катипут не преминул поинтересоваться:
— Зачем?
— У меня недостаточно средств для отправки на Фей-Го. Придется тряхнуть стариной и
немного развлечься, приняв участие в боях тарариконов.
— За это хорошо платят? — Катипуту нельзя было отказать в практичности. — А с кем
ты будешь биться?
— Биться буду не я, а тарарикон, это особый бойцовый паук. Каждый из двух игроков
выставляет своего тарарикона и управляет им при помощи специального свистка. Ставки в
игре высоки и могут расти бесконечно. Там можно сорвать большой выигрыш, даже очень
большой. Если повезет, конечно.
— А если не повезет?
— Сегодня мне должно повезти, и все тут! За игру надо садиться, будучи твердо
уверенным в победе, тогда все будет хорошо, — ответил я, прикидывая, как стану выходить
из положения в случае неудачного исхода игры. В случае проигрыша оставалось уповать
только на верный меч и не очень располагающую к ссорам со мной репутацию. Что поделать
— другого варианта быстро раздобыть много денег у меня не было. Не отправляться же за
ними в О'Дельвайс к отцу. Тем более что рассказывать ему, зачем мне понадобилась столь
крупная сумма, я пока не могу, врать считаю недостойным, а без объяснений таких денег от
моего правильного отца не получить.
Вдруг в моей голове ожила картина из прошлого.
— ...Продолжим? — Единственный глаз моего противника, торжествуя, сиял ярче самой
Мирроу, Звезды Небосвода. В волосатой шестипалой лапе он держал серебряный свисток и
нетерпеливо потряхивал им. В приглашении продолжить бои я не уловил дружелюбия и
благоразумно не стал рисковать последним золотым, спрятанным под одним из шипов в
ошейнике моего тигра. Это место было выбрано мной не случайно: решись я сгоряча
поставить на кон последний золотой, мне пришлось бы выйти во двор к Хьюгго, чей строгий
взгляд напомнил бы мне о благоразумии.
— На сегодня хватит, — твердо ответил я, вставая из-за стола и с сожалением глядя на
трупик моего тарарикона, который терзал победитель — тарарикон одноглазого.
— Как знаешь, — пролаял одноглазый и завертел кудлатой башкой, выискивая в набитой
битком таверне новую жертву...
Я помотал головой, отгоняя дурные воспоминания. «Сегодня все будет иначе!» — сказал
я себе и, как выяснилось впоследствии, не ошибся. Свисток, на который была наложена
парочка полезных заклятий, был у меня при себе, а срочно обзавестись подходящим
тарариконом для такого опытного и знающего человека, как я, не составляло никакого
труда...
Начав игру на закате, в самое удачное, на мой взгляд, время, я незадолго до полуночи
покинул трактир, став за один вечер богаче на триста двадцать золотых. Двадцать я сразу же
отдал Катипуту, ожидавшему меня в компании Хьюгго на
огороженном высоким частоколом дворе, чтобы у него были деньги на черный день, а
триста оставил себе, непрестанно благодаря удачу, столь благосклонную ко мне в последнее
время.
Катипута я намеренно не взял с собой в трактир. Хотел избежать упреков в том, что мой, странный на посторонний взгляд, спутник колдовством или еще какими-то ухищрениями
обеспечивает победу моему тарарикону. Игроки вообще народ суеверный и крайне
недоверчивый. Вполне возможно, что в присутствии Катипута никто из присутствующих в
трактире страстных любителей боев тарариконов не решился бы выставить своего
тарарикона против моего.
В знак признательности я подарил свободу моему тарарикону.
— Хватит тебе, дружище, развлекать всяких любителей острых ощущений и быстрой
наживы, — сказал я, приседая на корточки и бережно опуская тарарикона на землю. — Будь
свободным, как я, и знай, что ты всегда можешь вернуться к прежнему занятию. Если
захочешь...
Тарарикон юркнул в сторону и скрылся в зарослях травы.
— Сколько же в тебе благородства, Эвальд! — восхитился Катипут.
— Ровно столько же, сколько тайных заклинаний, помогающих победить, наложено на
мой свисток, — отмахнулся я от незаслуженной похвалы.
Не стану скрывать, что я люблю играть на деньги. Точнее, я признаю только те игры, которые приносят какую-нибудь выгоду, а лучше всего — золотые монеты. Не из алчности, причина такой любви кроется в другом обстоятельстве. Если играешь на интерес, то игра
превращается в бессмысленную трату сил, которая ничем не вознаграждается. Ни деньгами, ни какими-то ценностями, ни вкусным угощением, ни даже чувством морального
удовлетворения, которое наполняет душу тогда, когда бескорыстно поможешь кому-то. А
бессмысленная трата сил — это не по мне.
— О, покарай меня всеблагой Эгос! — Я звонко хлопнул себя по лбу ладонью.
— Что такое? — обеспокоился Катипут. Хьюгго замедлил шаг и скосил на меня
левый глаз.
— Я так увлекся игрой и так обрадовался выигрышу, что забыл запастись в трак-
тире провизией! Хоть она там и не самая лучшая, но...
— Мы спокойно обойдемся без нее, — махнул своей длиннопалой рукой Катипут.
— Ты уверен?
— Совершенно. Если бы ты не был столь возбужден игрой и удачей, Эвальд, то ты бы
заметил, что наша поклажа увеличилась ровно на два мешка! — Катипут указал рукой на
связанные веревкой у горловин мешки, болтавшиеся по обоим бокам Хьюгго и не
замеченные мной ранее. — Не одному тебе сегодня улыбнулась удача.
— Что в мешках? — деловито осведомился я. — Еда?
— Один, тот, что справа от тебя, под завязку набит вяленым мясом! — гордо вскинул
голову Катипут. — А в другом — засахаренные сушеные плоды! Очень подходящая пища
для странников, долго не портится.
— Ты прав, — кивнул я, и в этот момент голову мою пронзила ужасная догадка. — Но...
неужели ты, Катипут, вступил в братство забывающих расплатиться?
— В какое братство? — удивился Катипут.
— Так в шутку называют воров, — ответил я. — Расскажи-ка мне, как ты раздобыл эти
мешки.
— Нет, что ты, Эвальд! — Катипут испуганно замахал руками, напомнив мне маленькую
мельницу. — Я никогда ничего не крал и не собираюсь начинать учиться этому
недостойному ремеслу! Просто пока ты был занят, нам стало скучно, и я решил немного
поразвлечься...
— Каким же образом?
— По двору слонялось несколько торговцев, подыскивающих себе попутчиков. С одним
я поспорил на вяленое мясо, что смогу засунуть голову в пасть Хьюгго. Торговец был
настолько уверен в своей победе, что поставил мешок с мясом против моей куртки. И
проиграл.
— Неужели нашелся еще один дуралей, который выставил целый мешок засахаренных
плодов против куртки? — удивился я.
Высушенные и засахаренные плоды — недешевое лакомство. Весьма и весьма
недешевое.
— Нашелся, — кивнул Катипут. — Только с ним я спорил не на куртку, а на уже
выигранный мешок с мясом. Он не хотел верить, что я могу поджечь кучку
хвороста, не подходя к ней ближе чем на три шага...
— Представляю себе его разочарование! — улыбнулся я. — А больше ты ничего не
выспорил?
— Больше со мной никто не хотел спорить, — вздохнул Катипут, разводя руками.
Разумеется, с помощью любящего поесть Хьюгго оба немаленьких мешка были съедены
на привале подчистую.
«Хорошо бы было завтра застать старину Берда на берегу, — загадал я, перед тем как
уснуть на маленькой поляне возле уютно журчащего родничка. — Обидно будет узнать, что
он на днях отправился в очередное плавание».
Мой добрый приятель Берд происходит из семьи потомственных моряков, семьи, в
которой дети раньше начинают плавать, чем ходить, и это не преувеличение. Кроме
отчаянной смелости, Берд славится еще и превосходным чутьем моряка. Волшебным чутьем, которое приводит его в нужное место при любой погоде и даже без карты. Много достоинств
у Берда, а недостаток всего один. Но покажите мне «водного тигра» — так у нас называют
настоящих моряков — без единого недостатка! Да, мой приятель Берд порой увлекается
грушевым вином, но только на берегу и исключительно в свободное от забот время! Во
время плаваний Берд пьет одну только воду, и ничего кроме воды.
Клянусь Девятью Мечами, лучшего капитана, чем Берд, для плавания в зубы к Хаосу
пожелать нельзя!
На мое счастье, Берд оказался дома. Его дом стоит особняком, недалеко от порта.
Особняком, потому что на берегу Берд предпочитает проводить время в уединении, отдыхая
не только от тяжелой моряцкой работы, но и от общества вообще. Это не означает, что Берд
нелюдим, нет, он всегда рад гостям, даже незваным, и старается оказать им самый радушный
прием. Просто он не терпит на берегу многолюдья, шума и тесноты, то есть все те признаки, которые сопровождают всякое место, где селятся люди.
Как и положено настоящему «водному тигру», зоркому и наблюдательному, Берд увидел
нас издалека и, выйдя на порог дома, принялся приветственно махать нам рукой. От его
коренастой фигуры так и веяло дружелюбием.
— Эвальд, я чувствую, ты посетил меня по делу! Я слышу плеск волн под килем
«Сирены»! — сказал он, на радостях обняв меня так, что кости мои жалобно затрещали. —
Признавайся, Рыжий Демон, ты собрался пригласить меня в плавание!
Улыбка сияла на его широкоскулом обветренном лице ярче, чем сияла в небе Мирроу, он
щурился в предвкушении удовольствия, которое дарит настоящему моряку выход в
плавание. Выражение его лица было одновременно и привлекательным и настораживающим.
Резкие, словно рубленные топором черты говорили о том, что перед вами человек твердого
характера, не склонный ни при каких обстоятельствах давать себя в обиду и менять
принятых решений, а глубоко сидящие серые глаза то и дело сверкали искорками тепла, подобно уголькам в камине.
— Давай промочим горло, а потом поговорим о делах, — дипломатично ответил я, чувствуя, что разговор будет нелегким.
— Занятный у тебя юнга! — Внимание моряка переключилось на Катипута. — Никогда
не встречал никого похожего! Неужели передо мной потомок эльфов Шуарского леса?
— Это Катипут, мой друг и отличный волшебник, его умению мы обязаны жизнью! —
представил я. — Катипут не из эльфов. Он пришелец из другого мира, но его история — это
не та история, которую бросаются рассказывать сразу же при знакомстве.
Катипут покраснел.
— А это Берд — лучший моряк мира Фэо и превосходный товарищ!
— Рад знакомству, — приветливо сказал Берд, огладив свою рыжую бороду.
Берд подошел к Хьюгго, улыбнулся ему и указал рукой на длинное приземистое
строение, в котором хранил разные нужные в хозяйстве и в морском деле мелочи.
— Прошу, Хьюгго! Располагайся под любой стеной этого сарая. Все же будешь
чувствовать некое подобие уюта. Прости, что никак не соберусь выстроить подходящее тебе
по размеру помещение.
«Рыр!» — ответил Хьюгго, что означало «и так сойдет».
Дождался, пока мы снимем с его спины наш нехитрый груз, и вытянулся вдоль стены
сарая, царапая землю когтями передних лап.
— Превосходно, Хьюгго! — обрадовался Берд. — Ты разрыхлишь землю, а я высажу там
красивые цветы и назову это место Цветником Хьюгго!
Хьюгго не возражал. Покончив с церемониями, мы прошли в дом.
— Вы присаживайтесь, а я сейчас вернусь, только насыплю свежей рыбки тигру. — С
этими словами Берд выскочил за дверь.
Мы уселись на простые деревянные стулья с высокой спинкой, стоящие у круглого стола.
Стулья были крепки и удобны, а стол стоял твердо, не шатаясь. Иначе и быть не могло, ведь
всю мебель в своем доме Берд сделал собственноручно, в перерывах между плаваниями.
Мне вспомнились обстоятельства нашего знакомства.
...Лодка была почти готова. Выдолбленная из цельного прямого ствола, белая, пахнущая
смолой, она лежала на берегу и терпеливо дожидалась спуска на воду. Оставалось лишь
обшить ее поверху досками, чтобы волны не перекатывались через борт, и дать имя. Именно
обшивкой занимался Берд, когда услыхал за спиной тигриный рев.
— Удачи в делах! — поприветствовал я незнакомого мастера.
— Удачи в пути! — обернувшись, ответил Берд, не выпуская из рук молота и плоского