крах. Хорошо зная своего отца, я понимал, что на этом он не остановится. При расставании, заботливо упаковав бутылочки со снадобьями в мою дорожную сумку, он обязательно
спросит:
«Не надоело еще?»
«Еще не надоело», — улыбнусь я, и вот на этом «воспитание» закончится. До
следующего возвращения домой.
— А что скажете вы, мастер Эвальд? — спросила меня Фелидия, когда мы с отцом
насмеялись вдоволь.
Сейчас и впрямь выдался подходящий случай разбогатеть. Нашедший Орлуфию — в
логове злодеев или в убежище влюбленных — получит хорошую награду как от отца
девушки, так и от правителя Багурона, донельзя огорченного происшествием. Пятьсот да
пятьсот — вместе будет тысяча. Славное число с тремя круглыми пузатыми нулями.
Славное, если, конечно, речь идет не о численности врагов, осадивших столицу, а о деньгах.
Тысяча золотых монет — это уже состояние, клянусь могуществом обоих Стражей! С таким
состоянием можно подумать об оседлой жизни. Хотя, если говорить начистоту, на поиски
меня вдохновляла наша детская дружба. Дружба, которая при иных обстоятельствах могла
бы перерасти в нечто большее, не будь между нами столь заметной сословной разницы, увы.
Несомненно, у спасителя Орлуфии появлялся шанс заполучить ее руку — вряд ли
Дамирус сможет отказать тому, кто вернет домой его единственную дочь. Точно, не
сможет... Но пока рано строить планы. Для начала надо спасти Орлуфию, а уж после
постараться разобраться в своих и ее чувствах. В том, что Орлуфию надо спасать, я
нисколько не сомневался: любой, кто хорошо знал эту рассудительную и послушную воле
отца девушку, никогда бы не смог представить, что она сбежит из отчего дома с
любовником. Так я и заявил Фелидии:
— Орлуфию похитили, в этом нет никаких сомнений, и чем скорее ты подашь завтрак, тем меньше времени ей придется провести в руках злодеев!
Во дворе негромко рыкнул Хьюгго, напоминая, что он тоже не склонен странствовать с
пустым желудком. Фелидия ойкнула, сняла с крюка копченую свиную ногу и поспешила к
двери. Я взял в каждую руку по свежеощипанному гусю и последовал за ней.
При нашем появлении лежащий под навесом Хьюгго бесшумно поднялся и радостно
оскалил зубы.
— Мой котик проголодался, ах, бедняжечка, — засюсюкала Фелидия, бесстрашно кладя
свою ношу прямо ему под нос.
— Моего тигра, Фелидия, зовут Хьюгго, а не Котик, и тем более уж не Бедняжечка, —
привычно поправил ее я.
— Ах, мастер Эвальд, он такой же бедняжечка, как и вы, — ответила Фелидия. —
Пробыли дома всего два дня и опять уезжаете на полгода. Как же вас не пожалеть...
После обильного завтрака я попрощался с домашними, навьючил на Хьюгго дорожные
сумки и с трудом взобрался на него сам. Хьюгго успокаивающе пошевелил ушами. Это
означало: «Не волнуйся, Эвальд, на третий день бродячей жизни к тебе вернется былая
ловкость!»
— Береги себя, сын! — У моего осторожного отца на все случаи жизни одно напутствие.
— Непременно! — заверил я.
— Вот, возьми. — Отец протянул мне две сумки с эликсирами, большую и поменьше.
— Спасибо, отец. — Я слегка шевельнул правой ногой, оповещая Хьюгго о том, что нам
пора.
Хьюгго чинно проследовал через открытые ворота, радостно помахивая хвостом. Мы оба
не любим гостить в О'Дельвайсе, окруженном со всех сторон высоченной каменной стеной.
Здесь чувствуешь себя словно в ловушке. Это не постоялый двор в какой-нибудь деревеньке, выходящий окнами в лес или степи, покрытые мягким, ласковым зеленым ковром.
Прибавьте к этому пряный, душистый воздух и тихий, умиротворяющий шепот воды в
реках, и вы сразу поймете, почему нам так нравится странствовать.
Хотя как город О'Дельвайс бесподобен. Он прекрасен в своем величии и величествен в
своей красоте. Высокие каменные дома, внушительные широкие
улицы, разбегающиеся от украшенных изящными статуями и роскошными фонтанами
площадей, изобилие всевозможных товаров в нескончаемых лавках. От рассвета до заката
столицу переполняет разномастная толпа людей, снующих туда-сюда с озабоченным видом, и несметное количество повозок всех мастей, груженных всем, что только может
потребоваться городу. Все вокруг заполнено светом, все радует глаз, а многие здания, особенно украшенные высокими, изящными, словно пронзающими небо, башнями, вызывают неподдельное восхищение. Лишь после заката Мирроу затихает О'Дельвайс, погружаясь в сон. Тогда до самого рассвета его улицы безраздельно принадлежат
влюбленным парочкам, склонным к романтическим прогулкам, и патрулям Ночной Стражи
О'Дельвайса, берегущим покой горожан и вразумляющим нарушителей спокойствия.
Мощные лапы Хьюгго мягко ступали по камням, которыми еще в незапамятные времена
вымостили все улицы города.
— Через Площадь Света, Хьюгго! — попросил я.
Краткое приглушенное рычание означало: «Можно и не напоминать!»
Покидая О'Дельвайс, я непременно должен убедиться в целости своего
неприкосновенного запаса — кошеля, туго набитого золотыми монетами. Я зарыл кошель
под старым, но могучим деревом, что растет в одиночестве в центре Площади Света. Зарыл
давно — еще на заре своей бродячей жизни.
Я невольно улыбнулся, вспомнив, как глубокой ночью я быстро и осторожно, чтобы не
повредить корни, копал землю, а верный Хьюгго прогуливался по площади в роли
дозорного. Все прошло благополучно, разве что только мой отец немного поворчал
следующим утром. Но тут уж виноват я сам — надо было вернуться домой через ворота, а не
подзуживать Хьюгго перепрыгнуть с разбегу через забор. Мой тигр так обрадовался этому
невинному развлечению, что повторил его несколько раз подряд. Все бы обошлось, ведь
Хьюгго, несмотря на его вес, всегда передвигается совершенно бесшумно — хоть шагом, хоть прыжками, но как раз в это время по улице проходил ночной патруль. Патруль состоял
из двух новобранцев, которые, увидев в свете факелов внезапно очутившегося перед ними
беронского тигра, тут же лишились чувств.
Мне пришлось разбудить отца и Фелидию. Стражников перенесли во двор и привели в
чувство. Отец испугался, что меня могут наказать за неподобающее добропорядочному
горожанину поведение, но страхи его были напрасными — стражники и не собирались
докладывать своему начальнику о происшествии. Напротив — они молили нас о молчании, ибо после такого конфуза им грозила позорная отставка...
На Площади Света все было как прежде. Под моим деревом никто не рылся, в чем-чем, а
в таких вещах я разбираюсь превосходно. Да и кому придет в голову искать клад в центре
О'Дельвайса, благословенного и единственного. Охотники за чужим добром, желающие
найти то, что не прятали, обычно рыщут в самых глухих уголках нашего материка, ведь
именно там принято прятать клады. Я не люблю поступать так, как поступают все, я не чту
вековых традиций и не придерживаюсь чужих правил, поэтому я зарыл клад здесь, в
столице. Так надежнее.
— На все девять не рассчитывай — один я оставлю себе! — отшутился я и поехал
дальше.
Западные Ворота были распахнуты настежь. Два стража в легких доспехах прямо на
земле увлеченно играли в кости. Завидев меня, они прервали игру и хором сказали:
— Удачи тебе, Эвальд, сын Гасстерта! «Кажется, я становлюсь популярным», —
мелькнуло у меня.
Я поблагодарил стражей вежливым кивком и с легким сердцем покинул О'Дельвайс, Благословенный и Могущественный. Сразу за городскими воротами Хьюгго изрядно
ускорил шаг, а я наконец-то получил возможность обдумать в уединении и тишине план
поисков Орлуфии.
За вчерашний день, утром которого Дамирус обнаружил, что его дочь не ночевала дома, весь О'Дельвайс был осмотрен и расспрошен, но — безуспешно. Орлуфии не было в городе, и никто в столице не мог или не хотел рассказать, что с ней случилось. Однако богатая
приключениями жизнь научила меня, что редко какое дело обходится без того, чтобы кто-то
чего-нибудь не увидел или не услышал. Надо только хорошо поискать. Ничего не нашли в
городе — поищем за его пределами.
После недолгих раздумий я решил начать поиски с визита к моей давней подружке
Арнике, занимавшейся в своем поместье разведением и обучением тигров. Это был
исконный промысел ее семейства, и, надо сказать, Арника одинаково превосходно
справлялась как с болезнями своих питомцев, так и с их упрямством. Ее большое, гостеприимное поместье ежедневно посещает куча самого разномастного народа — от
торговцев провизией до бродячих комедиантов. Там-то и стоит навести справки. К тому же
мы с Арникой всегда найдем о чем поговорить. Да и Хьюгго будет рад обществу своих
собратьев.
Задумавшись, я не заметил, как мы въехали в темную чащу, и если бы не Хьюгго, то
проглядел бы и старуху, прятавшуюся в склонившихся к самой земле ветвях старого дуба.
Мой тигр замедлил шаг и повел ушами, я положил руку на рукоять меча. Старухи мне
встречались самые разные, от безобидных «фиалок Эгоса», как их называет Фелидия, до
свирепых оборотней в скромной личине.
— Куда держит путь наш славный и доблестный Эвальд? — явно издеваясь, проскрипела
старуха, сверкнув единственным, но зато огромным зубом. Ее седые патлы двигались в такт
каждому слову.
— Ищу Орлуфию, дочь воеводы Дамируса, — ответил я, тоже обойдясь без
приветственных слов, — на глухих дорогах вежливость не в почете. — Не видела ли ты, красавица, девушку?
— С каких это пор я красавица? — Взгляд старухи был не по возрасту чист и ясен.
— С тех самых, с каких я славный и доблестный, — ответил я. — Терпеть не могу
ехидные подначки, тем более от незнакомых людей.
Хьюгго почувствовал мое недовольство и негромко зарычал, но старуха не обратила на
него никакого внимания. Она протянула ко мне костлявую руку со скрюченными временем
пальцами и сказала:
— Сияние сменится мраком, на смену Тишине явится жуткий грохот, что перейдет в
гулкий протяжный вой. Там, где стояли соперники, переплетутся два огненных столба —
белый и багряный. Качаясь из стороны в сторону, они будут пытаться одержать верх друг
над другом, но ни один из них не сможет добиться победы...
— Ты отвечаешь на мой вопрос? — решил уточнить я, но ответа не получил.
— Руки скует холодом, когда ты возьмешься за черный меч, но сердце твое будет биться
ровно. Недаром в миг твоего рождения Звезда Небосвода поменяла цвет! Слава твоя велика, ибо нет человека удачливее тебя, о Эвальд!
— Спасибо тебе за приятные слова, тетушка. Но ты не ответила на мой вопрос о
девушке.
— Я не видела никакой девушки. — Старуха быстро-быстро затрясла седой головой. —
Но это всегда плохо, когда пропадают девушки. Очень плохо! Прощай, Эвальд. И помни, что
сказала тебе Гредея, которую уже триста лет никто не называл красавицей.
С удивительным проворством старуха Гредея повернулась и скрылась в густых зарослях.
Имя было мне знакомо: Гредею знали как могущественную ведьму, по каким-
то причинам избегавшую общества людей. Странно, что ей вдруг вздумалось поболтать
со мной, очень странно.
— Ты слышал, Хьюгго, — обратился я к тигру, — сама Гредея предсказала мне славу! Да
еще сказала, что я самый удачливый из людей!
Хьюгго, как и положено верному другу, молча порадовался за меня. Довольно скоро мы
выехали из чащи и попали на дорогу, которая должна была привести нас к поместью
Арники. Хьюгго решил порезвиться и понесся вперед огромными прыжками. Мне пришлось
обеими руками крепко ухватиться за шипы на его ошейнике, чтобы не упасть.
На закате мы уже стояли у ворот поместья Уирголд и извещали добрую хозяйку о своем
появлении: я что есть силы стучал кулаком в массивные окованные ворота, а Хьюгго рычал
во всю глотку.
Глава 3
Я вижу, что ты хочешь меня о чем-то спросить, — сказала наблюдательная Арника, когда
мы вышли прогуляться после ужина, во время которого я в очередной раз удивился, как
Арнике с ее аппетитом удается всегда оставаться стройной. Уже совсем стемнело, и задул
прохладный ветерок. В голове у меня приятно шумело после двух кувшинов великолепного
грушевого вина, выпитых за ужином. Арника понимает толк во всем, в том числе и в
напитках. Грушевое вино она не покупает — его готовят в самом Уирголде под бдительным
присмотром хозяйки. Разумеется, из груш, выросших здесь же.
— Как ты догадалась?
— Это написано на твоем лице во-о-т такими буквами. — Арника развела руки в стороны
и рассмеялась, глядя на меня в упор своими большими голубыми глазами.
— Мне не до смеха, Арника. В О'Дельвайсе переполох, исчезла дочь Дамируса, Орлуфия, и я собираюсь найти ее и наказать похитителей.
— Надо же... — ахнула моя собеседница, тряхнув роскошной гривой черных волос. —
Орлуфия исчезла. Именно сейчас, когда...
— Что «когда»? Говори же! Тебе известно что-то касающееся ее исчезновения?
— О пропавшей дочери Дамируса я впервые услышала от тебя, Рыжий, — ответила
Арника. — Меня удивило совпадение...
— Какое? — Я остановился у столба, на котором был закреплен факел, горевший всю
ночь, и схватил Арнику за руку.
— Сначала невесть откуда появляется нежить, которая не смела ходить спокойно в
наших краях с незапамятных времен. Мой отец за всю жизнь видел меньше зомби и прочей
мрази, чем довелось увидеть мне за последние дни. Потом исчезает девушка. Эти события
могут быть связаны между собой, не находишь?
— Дюжина зомби в окрестностях О'Дельвайса? О Эгос преблагой! — не поверил я. —
Ты, часом, не стала злоупотреблять грушевым вином, подруга? Может быть, ты сподобилась
увидеть и гунглов?
Арника резким движением выдернула свою руку из моей. Красивое лицо ее побагровело, а длинные черные волосы, казалось, зашевелились, словно змеи.
— Я не напиваюсь до галлюцинаций, Рыжий! Я вообще предпочитаю пить воду. Вино в
Уирголде держат для гостей. Для прекрасно воспитанных, благородных странников, которые
накачиваются им, а после называют хозяйку дома пьянчужкой. Сколько, скажи мне, Эвальд, сколько вина должна я выпить, чтобы счесть тебя приличным человеком? Боюсь только, что
в моих погребах нет такого количества!
— Арника...
— Я действительно видела много зомби. Мерзких, зловонных зомби, которые медленно
брели в ту сторону, откуда ты приехал. Около полудня, и заметь себе — совершенно
открыто! Если бы ты не был моим гостем, то я бы поколотила тебя!
Угроза была не пустой: в свое время Арника брала уроки рукопашного боя у самого
Аввердока и оказалась весьма способной ученицей, успешно противопоставляющей грубой
силе ловкость и холодный расчет.
— Извини, Арника, меня так удивили твои слова, что я сказал глупость. Давай пройдемся
еще, прогулка пойдет тебе на пользу, ведь недаром говорят: движение умеряет гнев.
Арника не стала возражать. Она решительно одернула свою короткую охотничью куртку
из шкуры кодрага и зашагала вперед. Скоро мы дошли до огромного огороженного вольера
под открытым небом, в котором резвились многочисленные питомцы Арники. Сегодня
вечером к ним добавился Хьюгго, значит, полгода спустя у Арники снова появятся тигрята, у которых черные полосы на лапах будут вдвое шире обычных.
— Удивили мои слова, — проворчала Арника, успокаиваясь. — А крэтсы, сбивающиеся
в стаи, тебя не удивляют? А упырь, поселившийся почти у самой Опушки Света? Поезжай и
посмотри собственными глазами. Это ведь недалеко, можно сказать, почти рядом.