Стариной пахнуло уже в вестибюле.Сдав пальто роботу, я попал под радиационный душ, вызывающий благодушное настроение,- нехитрая гарантия, что любая программа понравится.
Второй робот спросил,желаю ли я привычное место или то, где объективно мне лучше всего любоваться представлением.Я сказал, что привычных мест у меня нет, пусть будет то, что мне больше подходит. Он проводил меня в тринадцатый ряд к пятому креслу,по дороге попросив заказать температуру, влажность и запахи микроклимата моего места. Я заказал восемнадцать градусов, семидесятипроцентную влажность,легкий ветерок и запахи свежескошенного луга, нагретого солнцем.Эти наивные удобства,так радовавшие предков, скорее забавляли, чем ублажали,а древние роботы,двести лет назад вышедшие из моды, просто развеселили. Девиз стереотеатра- «Представление начинается с входной двери».
Сегодня шла драма «Встреча на белом карлике», а перед ней показали Ору. Я увидел себя и друзей в момент, когда мы высаживались. Сперва появился «Кормчий»,за ним «Пожиратель пространства», один за другим мы вылезали из корабля, а нас встречал, помахивая рукою, седой Мартын Спыхальский.
А потом началась пьеса. Ее сочинили в двадцать первом веке, она вся полна наивной романтики той эпохи.Капиталист Невилл Винн спасается от революции на звездолете,выстроенном на его заводах, и насильно прихватывает с собой слуг, в том числе и машинистку Агнессу Форд, возлюбленную Аркадия Торелли.
Они высаживаются на планетке, вращающейся вокруг мрачного белого карлика. Торелли мечется по Галактике, разыскивая утерянную возлюбленную, и набредает на белый карлик, где во мраке крохотной планетки между ним и Невиллом Винном разыгрывается последняя схватка.
Я улыбаюсь, рассказывая сюжет. Я улыбался, сидя в кресле и наслаждаясь заказанным микроклиматом,когда вспоминал,что актеры пьесы умерли без малого триста лет назад.В конце концов это древнее стереопредставление- лишь немного усовершенствованное еще более древнее кино, в нем столько же условностей и странностей, как и в вытесненном им кино.
Потом я сел на скамейку и спросил себя: чего мне надо?
Мне ничего не было нужно. Просто я не находил себе места.
Тогда,поколебавшись,я попросил Охранительницу соединить меня с Мери Глан. Мери появилась сейчас же, как я послал вызов.
Она сидела на диване,поджав под себя ноги, и смотрела на меня настороженно и иронически.
— У вас много терпения, Эли. Я ожидала вызова раньше.
— Здравствуйте, Мери. Не понимаю, о чем вы говорите?
— Значит,так,- сказала она.- Приближается праздник Первого снега. Ваш друг Павел Ромеро собирается отметить его угощением у костра. Все будет как в старину,точность обычаев он гарантирует.Я хочу, чтобы вы сопровождали меня. Вы согласны?
— Раз вы хотите,то да, конечно.В свою очередь я приглашаю вас с Павлом, но не на праздник, а на испытание станции дальней галактической связи. Вам будет интересно.
— Вы приписываете другим свои желания,- возразила она.- У вас, кажется, друзья на всех звездах, а у меня там никого нет. Как и ваш друг Ромеро, я привязана к Земле, а для ориентировки на ней хватает Охранительницы. Сомневаюсь, чтоб мне было интересно.
Я сказал сухо:
— При такой общности земных интересов вы,пожалуй,больший друг Павлу, чем я. И раз вас не интересует галактическая связь…
— Общий сбор у Коровы. Доброго кувыркания в облаках!-сказала она и исчезла.
8
Это был последний большой праздник года, завершавший цикл поворотов в природе: Зимний солнцеворот, Большое таяние снега, Первый дождь, Летний солнцеворот, Большая летняя гроза, Первый снег…
В этом году не было уверенности, что торжество удастся. Праздник требовал слишком много энергии: все ресурсы Земли отдали строительству СВП-3. Выдвигались и другие соображения: половина населения планеты на космических стройках,а тем, кто остался, не до праздников: началась предпусковая горячка на станции сверхдальней связи. Но Управление Земной Оси выполняло свою программу неукоснительно.Если на Земле останется один человек, желающий повеселиться, для него развернут все установленные праздники.
Я думаю, это правильно.Мой помощник Альберт,увидев,какой размах принимает подготовка, направил Большой протест: «Человечеству сейчас нет времени праздновать, кроме, может, отдельных весельчаков. Для кого вы стараетесь?» Большая ответила со всей электронной рассудительностью: «Каждый человек достоин всего, чего достойно человечество».
Как всегда,снеговые тучи прессовали над северной акваторией Тихого океана. Для интереса я слетал туда на рейсовой ракетке, а на Камчатке забрался в морскую авиетку.Охранительница предупредила меня, что надо потеплее одеться, но я пренебрег ее советом- и раскаялся.Холод был адский. Кругом простиралась непроницаемо белая пелена,похожая скорее на скрипящую под руками вату, а не на влажный туман: тучи спрессовывались из мельчайших льдинок, им предстояло лишь немного укрупниться, чтоб образовать готовые снежинки.
Я пригласил с собой на праздник и Альберта. Он явился раньше всех и, усевшись у памятника Корове, по обыкновению возился с формулами. Он всегда вычисляет- в свободное и несвободное время.
— Опаздывают ваши друзья, — сказал он и опять занялся вычислениями.
Я сел рядом с ним.Это местечко перед Пантеоном- любимое место свиданий. На приземистом, красного гранита постаменте корова склоняла рогатую голову, всматриваясь в меня темными выпуклыми глазами. Я в тысячный раз прочитал надпись, почему-то она всегда трогает меня: «Кормилице людей. Благодарное человечество». Во мне поднялись и прошли торжественно-широкие мысли. Никто давно не пьет молока от коров, но хорошо, что человечество не забывает свое прошлое. Над каменной рыже-черной коровой неторопливо плыли облака, обычные облака этого дня,не те, что наготавливались для праздника. Клены и каштаны стояли голые,лишь высокие узкие дубы не хотели прощаться с ржавыми листьями. Лужи затягивал ледок. Мир был суров и юн.
— Опаздывают ваши друзья,- повторил Альберт и, закончив одно вычисление, принялся за другое.
На площади опустилась авиетка с Ромеро. Кабина была заставлена свертками и пакетами, были даже два ведра. Ромеро помахал нам рукою.
— А Мери еще нет? Ладно, сейчас я ее доставлю.
Пока он летал за Мери,на площади приземлились еще три авиетки, из них вылезали друзья Ромеро,мужчины и женщины. Затем снова показалась авиетка Ромеро, за ней другая, с Мери.
— Кажется, все в сборе?- сказал Ромеро, весело оглядывая нас.- По креслам, друзья, и- за мной!
Мери сердито сказала мне, глядя в сторону:
— Приняли приглашение, но не удосужились залететь за мной.
— Я думал, что за вами залетит Павел, как, впрочем, и произошло…
Она отошла.Она не желала со мной разговаривать.Я уже подумывал,не отказаться ли от экскурсии. Если бы не Альберт, я постарался бы незаметно улизнуть.
Ромеро взял курс на север. Внизу проплыли три гряды жилых колец, затем потянулись парки, их сменили поля и леса.Ромеро шел на излучину реки Синюхи, где она образует петлю,поворачивая с запада на восток. На заросшем деревьями полуострове я не раз проводил летние дни, купался, влезал на дубы и тополя.
Ромеро опустился на полянку в центре излучины.
— Здесь!- сказал он,потопав ногами по земле.-Снег назначен на шестнадцать, у нас впереди четыре часа.Потратим это время на сооружение костра и приготовление еды.Сегодня, вероятно впервые в жизни для многих из вас, вы попробуете снедь и напитки,к которым не прикасались электронные руки автоматов. «Будем подобны предкам!»- таков девиз сегодняшнего праздника.
Ироничный,малоподвижный Ромеро,в практических делах скорее наблюдатель,чем участник, сегодня с энергией командовал. Мы с Альбертом собирали валежник, другие мужчины расчищали местечко для костра, женщины распаковывали свертки и доставали необычную посуду- фарфоровые тарелки, металлические вилки и ножи, хрустальные бокалы, скатерти из странного материала.
— Где вы достали такое старье, Павел?- спросил я.
— В музее. Надеюсь, вы не подумали, что для обеда в манере предков я прибегну к услугам автоматизированных столовых? Скатерти из чистого льна — великолепно, правда?
— Грубоватая ткань.Надеюсь,еда не из музея? Я не хотел бы глодать котлеты, приготовленные пятьсот лет назад.
— Успокойтесь,из музея одни вина,да и им,конечно,не пятьсот лет, хотя они очень стары! Но вино чем старее, тем лучше,- так считали в древности, а нам сегодня предстоит проверить, верно ли это. Я угощу вас свежайшим шашлыком из натурального барашка. Вчера еще наш шашлык блеял в саду музея.
— Вы убили бедное животное, Павел?
— Дорогой Эли, предки не убивали, а приготавливали барашков. Я его приготовил,то есть зарезал,освежевал,разрубил мясо на кусочки,посолил,залил уксусом, приправил луком и высыпал в ведро- томиться…- Он с наслаждением описывал свои действия, у него горели глаза.- Не делайте кислого лица, мой друг! Ручаюсь, вы пальчики оближете, когда попробуете шашлыка.
Костер взметнулся пологом багрового пламени,дым обвивал пламя,как кружево ткань.Я взял на себя обязанность надзирателя огня,Ромеро важно называл меня «дневальным по печке». Это было все же лучше, чем возиться с дурно пахнущим мясом.
К шашлыку Павел пристроил Альберта,тот нанизывал мясо вперемежку с луком на металлические шесты, похожие на прутья садовых решеток, — их тоже привез с собой Ромеро.
Время шло к шестнадцати, небо опускалось все ниже. Тучи двигались быстро, густые и темные, в любую минуту из них мог вывалиться снег. Дубы рассыпали багровые листья,их засасывало к костру и отбрасывало вверх: листья кружились над огнем стаей больших медленных бабочек. Альберт разместил шесты, мясо шипело, с него капал жир, чадно обволакивая горящие сучья. Меня подташнивало от усилившегося неприятного запаха.
Без пятнадцати четыре Ромеро стал открывать бутылки. Пробки окаменели в горлышках,одна бутылка сломалась.От вина шел густой аромат,в нем смешивалось что-то хорошее и что-то неприятное. Я заметил, что и другие, прежде чем хлебнуть вина, украдкой принюхивались к нему.
По команде Ромеро мы подняли бокалы.
— Зима идет, друзья! За хорошую зиму!
Стал падать крупный снег, и мы выпили вино. Не могу сказать, чтоб оно мне понравилось.В нем была терпкость, оно жгло во рту, как кислота, хотя скорей было сладко,а не кисло. В старину вино смаковали, но я чувствовал, что меня затошнит,если буду долго держать его во рту,и я проглотил его залпом.Альберт покривился, словно глотал жабу. Я сказал тихонько, чтобы не слыхала Мери, сидевшая по другую сторону Альберта:
— Не знаю, как наши предки ели, а пили они невкусно.
Он отозвался громким шепотом:
— Ели они еще хуже. В шашлыке не чувствуется мяса.
— А у вас побагровели щеки!- сказал я со смехом.- И все лицо отекло.Боюсь, вино не опьянило, а отравило вас, а может, вы просто молодой, легкомысленный человек и потому… Дайте мне вот тот длинный жезл шашлыка.Хочу проверить, так ли он невкусен,как говорите вы…Речь идет о наших предках, надо это понимать, Альберт, я никому не позволю, чтоб наших великих предшественников…
— Ладно, ладно, вы раньше сжуйте хоть четвертинку вашего жезла!
Натуральное мясо и вправду пахло чем угодно, но не мясом- дымом, угольями, сажей, пережаренным жиром, жилами, костями. И в нем не было той сочности и свежести,той ароматной мягкости,что радуют в настоящем синтетическом мясе. Я жевал кусок, перекатывая его из одного угла рта в другой, он был весь собран из каких-то терпких нитей и неперекусываемых железных пленок. Если бы такую продукцию выдали в столовой, все кухонные автоматы немедленно бы отправили на перемонтировку.
Мери,усердно жевавшая кусок, вдруг с отвращением выплюнула его в траву.
— Наплевательское отношение к великим традициям,- сказал я.- Не кажется ли вам, Мери, что вы оскорбляете тех, кто жил задолго до нас?
— Мне кажется, что вы не в себе,- огрызнулась она.- Раньше вы при каждом слове попеременно краснели и бледнели, сейчас вы только красны. И вы многословны, этого тоже за вами не замечалось.
Я повернулся к Мери и Альберту:
— Вы летите домой, а я немного задержусь. Нам надо кое о чем потолковать с Павлом.
— Я не позволю!…- начал он, но я стал между ним и авиетками. Он замолчал, всматриваясь в мое лицо. Я тоже молчал.
— Мы вас ждем!- крикнула Мери. Ее авиетка унеслась в темноту снегопада, а за ней пропала авиетка Альберта.
Только после этого я заговорил:
— Теперь можно не стесняться.Какой вывод вы собираетесь сделать из данного происшествия, высокоуважаемый Ромеро?
Он сперва повернулся к распевавшим у костра людям,потом со злой усмешкой посмотрел на меня. В темноте, слабо озаренной снегом и бликами костра, я видел лишь его белое лицо и сверкающие глаза.
— Когда-то был хороший обычай,- сказал он медленно.- Если двух мужчин разделяла женщина, они сами решали свой спор, не прибегая к помощи Охранительниц, Больших и Малых и прочих Справочных и Академических. Вы меня понимаете, высокомудрый Эли? Я согласен на любой вариант — шпаги, пистолеты, винтовки… Оружие возьмем из музея.
Я изучал его бешеное лицо, стараясь сообразить, насколько он серьезен.
— Я не такой поклонник старины,как вы.Что до меня, то предпочитаю для дуэли аннигиляторы. Тут есть некоторое преимущество перед прежними формами поединков — побежденный увеличивает собою мировую пустоту…
— Короче говоря, вы отказываетесь из трусости,- сказал он надменно.- Могу вам сказать одно: трусостью еще никто не покорял сердца женщин.
— Да?- переспросил я, надвигаясь на него.- У вас, конечно, опыт — такой покоритель сердец!… А не приходит ли вам в голову, рыцарь мужества, что я сейчас схвачу вас за грудки и выбью вашей стройной фигурой дупло в одном из дубов?
Теперь и он изучал мое лицо, пытаясь разглядеть, как далеко я готов пойти. Когда он заговорил, голос его звучал спокойно и хмуро:
— Что же,такой способ тоже был- драка на кулачках, зубами и ногами. Лично я не поклонник неандертальских манер. Но если вы настаиваете…
— Нет! Это вы настаиваете,а не я. Я хочу спать, а вы мешаете возвратиться домой. Пустите меня или нет? Еще минуту я потерплю…
Он колебался всю отпущенную ему минуту. Зато теперь он снова был прежний — ироничный, немного высокомерный, любезный Ромеро.
— Вы правы,мой друг.В наше время кулаком не завоевывают сердца женщин. И в пылу наших споров я позабыл,что меня ждут гости. Пренебрегать обязанностями хозяина в старину почиталось не меньшим грехом,чем показать трусость.Видимо, я опьянел.Я, как и вы,в первый раз пробую старинное вино. Желаю доброго сна.
Он пошатнулся, поворачиваясь. Я поддержал его. Он высокомерно отвел мою руку.
— Стой!- сказал я с яростью.- Должны же мы когда-нибудь поговорить как друзья, Павел? Не идите к костру, вам не место там.
— Позвольте мне самому выбрать себе место.И разрешите вам заметить, проницательный друг, я не нуждаюсь ни в чьих советах.
Я опять не пустил его.
— Я не советую, а спрашиваю.Почему вы на Земле,а не на Оре? Что вам делать сейчас на Земле?
— Странный вопрос!- сказал он, пожимая плечами.- А что мне делать на Оре? Вы, кажется, забыли, что там ваша сестра?
— Я ничего не забыл. Вы должны лететь на Ору.
Он уже не вырывался.
— Вы преувеличиваете мою выдержку, Эли. У нас с Верой нет дорог друг к другу. Если бы вы знали, как безобразно мы поссорились еще тогда, на звездолете…
— Я видел вашу ссору. Это получилось случайно, но я все видел.
— Значит, вы видели и то, как хладнокровно она прогнала меня? По-вашему, это можно снести?
— Глупец, она рыдала после вашего ухода! Слушайте, Павел, каждый день на Плутон уходят три экспресса, вы еще успеете к ночному.
Ромеро так побледнел, что я испугался. Он беззвучно шевелил губами, долгую минуту всматривался в меня, потом сказал:
— Я подумаю. Сейчас меня ждут гости.
Я смотрел ему вслед.Он шел быстро и легко. Опьянение с него слетело сразу.