И ведь он и не поклонялся. Но верил ей. Жизнью Вин управляла интуиция, а жизнью Эленда – логика и мысль. Иногда казалось, что она способна на невероятное лишь потому, что не думает о том, насколько оно на самом деле невероятно. Если Эленд приближался к обрыву, он останавливался, оценивая размеры пропасти. Вин же просто прыгала.
Что произойдет в тот день, когда она не перелетит через Бездну? По силам ли справиться с надвигающейся катастрофой даже такой женщине, как Вин? Чем больше Эленд об этом размышлял, тем сильнее подозревал, что информация из хранилища в Фадрексе – если они до нее доберутся – окажется бесполезной.
«Нам нужна помощь», – с досадой подумал Эленд.
И остановился. Его окружали пепел и ночная тьма. Еще был клубящийся туман.
Помощь. Кто действительно мог им помочь? Какой-нибудь загадочный бог вроде тех, о которых когда-то вещал Сэйзед? Эленд не знал других богов, кроме Вседержителя. Правда, по-настоящему никогда в него не верил и только после знакомства с Йоменом узнал, что некоторые, оказывается, ему поклонялись.
Эленд стоял и смотрел в небо, на падающие хлопья пепла, которые продолжали свое молчаливое неустанное наступление на мир. Словно кто-то набил подушку мягкими вороньими перьями и приставил к лицу спящей жертвы.
«Мы обречены, – подумал Эленд. Колоссы остановились, ожидая приказов. – Да, все так. Скоро наступит конец».
Осознание истины не привело в ужас. Оно походило на нежное прикосновение последней струйки дыма умирающей свечи. Эленд вдруг понял, что они не могут сражаться, – ведь все, что было сделано за год, не имело смысла.
Он упал на колени – по грудь в пепел. В окружении друзей Эленд должен был излучать уверенность. Но теперь остался наедине с правдой.
И посреди усыпанной пеплом равнины сдался.
Кто-то опустился рядом.
Взметнув облако пепла, Эленд отпрыгнул в сторону. Запоздало зажег пьютер и приготовился атаковать со всей силой, на какую способен рожденный туманом. Однако никого поблизости не оказалось. Неужели померещилось? И лишь воспламенив олово и как следует вглядевшись в пепельную ночную мглу, Эленд наконец смог разглядеть нечто. Создание из тумана.
На самом деле оно не было создано из тумана. Скорее, сквозь туман проступали его очертания. Фигура состояла из беспорядочных завитков и лишь отдаленно напоминала человеческую. Эленд видел его уже дважды. В первый раз оно явилось к нему в глухих лесах Северного доминиона.
Во второй раз вспороло ему живот и едва не убило.
На самом деле все это происходило, чтобы заставить Вин забрать силу Источника Вознесения и использовать ее для исцеления Эленда. Намерения у существа были добрыми, даже если они почти что стоили Эленду жизни. Кроме того, Вин говорила, что именно это создание и показало ей металлическую частицу, которая каким-то образом превратила Эленда в алломанта.
Дух глядел на него, едва различимый посреди завихрений тумана.
– Что? – спросил Эленд. – Чего ты хочешь от меня?
Дух поднял руку и указал на северо-восток.
«В первый раз он сделал то же самое. Он просто указал куда-то, словно пытаясь направить меня в ту сторону. Тогда я тоже не понял, чего он хочет».
– Послушай. Если ты хочешь что-то сказать, просто возьми и скажи.
Туманный дух молчал.
– Ну хотя бы напиши! Указывая в одну и ту же сторону, ты ничего не добьешься.
Эленд знал, что существо не совсем бестелесно, раз смогло удержать нож и ударить.
К его удивлению, эфемерное создание последовало совету и опустилось на колени. Потом протянуло полупрозрачную руку и начало что-то писать на слежавшемся пепле.
«Я тебя убью, – прочитал Эленд. – Смерть, смерть, смерть».
– Ох… очень мило.
Туманный дух словно потупился. Он стоял на коленях, даже не пытаясь что-то еще изобразить на земле.
«До чего же странно, – думал Эленд. – Ведь он пытался завоевать мое доверие…»
– Оно может менять то, что ты пишешь, верно? – вдруг догадался он. – То, другое существо. Если оно способно изменить написанное на бумаге, что тогда говорить о словах, нацарапанных на земле?
Дух вскинул голову.
– Вот почему ты отрывал углы от бумаг Сэйзеда: ты не мог написать ему записку, потому что ее содержание стало бы другим. И тебе пришлось искать иные способы. Незатейливые, вроде указания направления.
Создание поднялось на ноги.
– Пиши медленнее. Делай размашистые жесты. Я буду следить за твоей рукой и нарисую нужные буквы в уме.
Дух тотчас же приступил к делу, однако его движения были столь хаотичными, что разглядеть в них какие-то буквы не представлялось возможным.
– Постой. Не получается. Возможно, оно меняет то, что я вижу.
Тишина.
«Погоди-ка, – размышлял Эленд, глядя на слова, написанные на земле. – Если текст изменился…»
– Оно здесь, – произнес он и ощутил леденящий душу озноб. – Оно прямо рядом с нами.
Дух сохранял неподвижность.
– Подпрыгни, если хочешь сказать «да», – предложил Эленд.
Дух принялся беспорядочно размахивать руками.
– Будем считать, что так и есть, – кивнул Эленд и невольно вздрогнул.
Он огляделся, но никого не увидел в тумане. Если тварь, которую освободила Вин, была поблизости, то она хорошо замаскировалась. И все же Эленд чувствовал нечто странное. Ветер сделался чуть сильнее, воздух будто похолодел, в колыхании тумана ощущалось какое-то беспокойство. Или он все это выдумал?
Эленд снова сосредоточился на туманном духе:
– Ты… прозрачнее, чем раньше.
Дух не шелохнулся.
– Это значит «нет»? – с досадой спросил Эленд.
Дух по-прежнему не шевелился.
Закрыв глаза, Эленд заставил себя сосредоточиться, вспомнил, как увлекался логическими загадками в юные годы.
«Я должен отыскать более прямой путь. Использовать вопросы, на которые можно ответить просто „да“ или „нет“».
Отчего видеть туманного духа теперь было труднее, чем раньше? Эленд открыл глаза.
– Ты стал слабее, чем был? – спросил он.
Дух замахал руками.
«Да», – понял Эленд.
– Это потому, что скоро конец света?
Снова махание.
– Ты слабее другого существа? Того, которого освободила Вин?
Махание.
– Намного слабее?
Дух помахал руками, хотя на этот раз после некоторого колебания.
«Отлично…»
Стоило бы догадаться. Кем бы ни был туманный дух, он не мог предоставить магическую помощь для решения всех проблем. Иначе они уже были бы спасены.
«Чего нам не хватает, так это информации, – подумал Эленд. – Надо постараться хотя бы побольше узнать от этого существа».
– Ты связан с пеплом?
Никакого движения.
– Ты вызываешь пеплопады?
Никакого движения.
– Другое существо вызывает пеплопады?
На этот раз дух махнул.
«Ладно».
– Это из-за него туман появляется днем?
Никакого движения.
– Это из-за тебя туман появляется днем?
Дух немного помедлил, а потом помахал руками медленнее, чем раньше.
«Надо ли это понимать как „может быть“? – подумал Эленд. – Или как „отчасти“?»
Существо замерло. Разглядеть его в тумане было все труднее и труднее. Эленд зажег олово, но от этого туманный дух не сделался четче. Он словно… растворялся.
– Куда ты хотел меня отправить? – спросил Эленд, скорее разговаривая с самим собой, чем рассчитывая на ответ. – Ты указывал… на восток. Ты хочешь, чтобы я вернулся в Лютадель?
Оно опять медленно помахало руками.
– Ты хочешь, чтобы я взял Фадрекс штурмом?
Оно не пошевелилось.
– Ты хочешь, чтобы я не брал Фадрекс штурмом?
Существо начало быстро махать.
«Интересно…»
– Туман. Он ведь играет какую-то роль, верно?
Махание.
– Он убивает моих людей.
Дух шагнул вперед, потом застыл, и что-то в его облике говорило о нетерпении.
Эленд нахмурился.
– Это не оставило тебя равнодушным. Хочешь сказать, он не убивает моих людей?
Дух замахал.
– Это смешно. Я же видел, как они падали замертво.
Дух шагнул вперед, указывая на что-то у Эленда за пазухой.
– Монеты?
Странный собеседник ткнул рукой в том же направлении. Эленд сунул руку под одежду и вытащил один из флаконов с металлами.
– Металлы?
Дух отчаянно замахал руками. Он махал и махал, а Эленд смотрел на флакон.
– Я не понимаю.
Существо замерло. Оно словно испарялось, становясь все менее видимым.
– Погоди! – сказал Эленд, шагнув вперед. – У меня еще один вопрос. Один вопрос до того, как ты исчезнешь!
Дух посмотрел ему в глаза.
– Мы можем его победить? – тихо спросил Эленд. – Мы сумеем выжить?
Существо на несколько мгновений застыло. Потом махнуло рукой. Движение было слабым и каким-то нерешительным. Выражало сомнение. Дух испарился, не завершив свой жест, и туман поглотил его фигуру, не оставив даже намека на то, что кто-то еще недавно стоял рядом.
Эленда окружила темнота. Он повернулся и посмотрел на войско колоссов, похожее на темный лес в отдалении. Потом снова глянул туда, где был дух, – ни малейшего признака его присутствия. Наконец обратился в прежнюю сторону и продолжил прокладывать путь в Фадрекс. Колоссы двинулись следом.
Странное дело, но Эленд вдруг почувствовал себя… сильнее. Глупо – туманный дух ведь не сообщил ничего полезного. Это существо казалось почти ребенком, а все, о чем поведало, было большей частью подтверждением собственных догадок Эленда.
И тем не менее с каждым шагом он ощущал растущую уверенность. Возможно, причина крылась в осознании, что в мире существует нечто, чего он не понимает, а следовательно, существуют и возможности, которых он пока не видит. Возможности выжить.
Приземлиться на другой стороне пропасти, даже если разум утверждает, что перепрыгнуть не удастся.
* * *
Трудно сказать, почему Охранитель решил потратить последние крупицы своей жизненной силы на то, чтобы явиться Эленду на обратном пути в Фадрекс. Насколько я могу судить, Эленд не узнал почти ничего нового. В тот момент от прежнего Охранителя осталась лишь тень, и эта тень находилась под мощным давлением Разрушителя.
Возможно, Охранитель – или остов того, чем он когда-то был, – хотел застать Эленда в одиночестве. Или, быть может, увидел, как Эленд упал на колени, и осознал, что император очень близок к тому, чтобы рухнуть лицом в пепел и больше не подняться. Так или иначе, Охранитель пришел к нему и тем самым открылся Разрушителю. Давным-давно минуло время, когда Охранитель мог расправиться с инквизитором одним лишь взмахом руки, и даже дни, когда мог повергнуть любого противника из числа людей.
Когда Эленд увидел туманного духа, Охранитель уже едва мог связно изъясняться. Интересно, что бы предпринял Эленд, знай он, что видит перед собой умирающего бога, – ведь той ночью он оказался единственным свидетелем кончины Охранителя. Если бы Эленд пробыл на том усыпанном пеплом поле еще несколько минут, он бы увидел, как посреди завихрений тумана на землю упало тело мужчины – маленького роста, с черными волосами и длинным носом.
Но Эленд уже ушел, и тело засыпало пеплом. Мир доживал последние дни. Его боги умирали вместе с ним.
56
Призрак стоял перед закрепленным на доске, словно на мольберте, листом бумаги. Он рисовал, но не картины, а идеи. Кельсер всегда демонстрировал друзьям свои планы в виде рисунков на угольной доске. Это был хороший прием, правда сейчас Призрак пытался прояснить детали собственного замысла лишь для самого себя.
Самое сложное – придумать, как заставить Квеллиона проявить свои алломантические способности на публике. А Дарн уже подготовит людей, подскажет, чего именно ждать. Значит, спровоцировать Гражданина необходимо там, где соберется как можно больше народу.
«Если он просто толкнет что-то металлическое, ничего не выйдет, – думал Призрак, царапая заметку на доске. – Надо, чтобы он прыгнул или бросил монеты. Должно произойти нечто заметное – такое, о чем можно заранее предупредить людей».
Задача была непростая, но Призрак ощущал уверенность. Он зарисовал на доске несколько идей: от нападения на Квеллиона во время его выступления перед горожанами до трюка, вынуждающего его применить свои способности в тот момент, когда он будет думать, что рядом никого нет. Понемногу замыслы Призрака складывались в стройную картину.
«У меня получится. – Молодой человек улыбнулся. – Я всегда преклонялся перед Кельсером, перед его способностью управлять людьми. Но это не так трудно, как я думал».
По крайней мере, так ему казалось. Призрак старался не думать о последствиях провала. Не думать о том, что Бельдре по-прежнему оставалась у него в заложниках. Не волноваться из-за того, что иногда по утрам он просыпался с ощущением, что утратил все чувства, потому что за ночь полностью выгорели запасы олова. Поменьше появляться на публике и обращать на себя внимание горожан.
Кельсер твердил, что переживать не надо. Разве этого было недостаточно?
Он обернулся на тихие шаги и шуршание платья.
– Призрак?
Бельдре стояла у дальней стены «комнаты». Призрак устроил себе логово между несколькими стеллажами с консервами, отгородившись с помощью нескольких одеял. Сестра Гражданина предстала в роскошном платье бело-зеленого цвета.
– Любишь платья? – улыбнулся Призрак.
Бельдре оглядела себя и чуть покраснела:
– Я… не одевалась так уже несколько лет.
– Никто в этом городе так не одевается. – Молодой человек отложил карандаш и вытер пальцы тряпкой. – Тем проще достать подобную одежду, если знаешь, в каком из заброшенных домов искать. Кажется, я угадал с размером, да?
– Да. – Девушка двинулась вперед. Платье и в самом деле сидело отлично, и Призрак почувствовал, что с каждым ее шагом соображать ему становится все трудней. Бельдре посмотрела на доску и нахмурилась. – В этом… есть какой-то смысл?
Призрак сбросил оцепенение. Изображенное на доске представляло собой смесь рисунков и записей. А кроме того…
– Я пишу большей частью на восточном уличном жаргоне.
– Это язык твоего детства? – Бельдре вела пальцем по краю доски, стараясь не коснуться надписей, чтобы случайно не стереть.
Призрак кивнул.
– Как непривычно… Что значит «рвать»?
– «Убегать». А «рвать когти» означает «убегать быстро».
– «Сварганить заначку», – с улыбкой прочитала Бельдре. – Полная тарабарщина!
– Только для тех, кто по фене не ботает, – машинально перешел на жаргон Призрак.
Сказал – и тотчас же вспыхнул и отвернулся.
– Что такое? – встревожилась Бельдре.
«Почему в ее присутствии я всегда веду себя так глупо? – подумал Призрак. – Все смеялись над тем, как я говорю, – даже Кельсер считал, что жаргон звучит по-дурацки. И вот теперь я с ней на нем заговорил?»
Погрузившись в свои планы, он почувствовал себя спокойным и уверенным, а потом появилась она. Отчего эта девушка заставляла забывать о своей новой роли и превращаться в прежнего Призрака? Призрака, который никогда ничего не значил.
– Не стоило бы тебе стыдиться акцента. Он мне кажется очаровательным.
– Сама сказала, что мои слова звучат как тарабарщина.
– Так это же самое главное! – воскликнула Бельдре. – Это преднамеренная тарабарщина, верно?
Призрак с нежностью вспомнил родителей, пытавшихся понять, когда он говорил на жаргоне. Он чувствовал над ними странную власть, произнося слова, которые имели смысл только для его друзей. Неудивительно, что в конце концов увлекся и едва не позабыл нормальную речь.
– Итак, – снова обратилась к доске Бельдре. – Что же это такое?
– Просто кое-какие мысли, – после некоторого колебания ответил Призрак.
Она была его врагом – не стоило об этом забывать.
– А-а…
На лице девушки промелькнуло странное выражение, и она повернулась к доске спиной.