«Брат всегда выгонял ее прочь, начиная собрание, – подумал Призрак. – Не рассказывал ей ничего важного. Вынуждая чувствовать себя бесполезной…»
– Я должен заставить твоего брата применить алломантию на публике, – неожиданно для самого себя признался Призрак. – Чтобы все увидели, какой он лицемер.
Бельдре вытаращила глаза.
– На доске записаны мои идеи. Большей частью не очень удачные. Я склоняюсь к тому, что нужно просто напасть на него и заставить защищаться.
– Не сработает.
– Почему?
– Он не станет использовать против тебя алломантию. Он не выдаст себя.
– Если почувствует, что угроза нешуточная, то выдаст.
– Ты обещал не причинять ему вреда. Помнишь?
– Нет. – Призрак вскинул палец. – Я обещал попытаться отыскать иной путь. И я ведь не собираюсь его убивать. Я просто хочу, чтобы он лишь вообразил, будто вот-вот умрет.
Бельдре не ответила. У Призрака душа ушла в пятки.
– Я этого не сделаю, Бельдре, – сказал он. – Я не убью его.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Она улыбнулась:
– Я хочу написать ему письмо. Вдруг я смогу заставить его выслушать тебя, и мы еще сможем избежать всего этого.
– Ладно… – согласился Призрак. – Но ты должна понять, что я прочитаю это письмо, чтобы убедиться, не выдаешь ли ты сведения, которые могут мне навредить.
Бельдре кивнула.
Конечно, он собирался не просто прочитать письмо, а переписать его, поменяв порядок предложений и добавив несколько малозначащих слов. Призрак слишком много времени провел с ворами, чтобы не знать о шифрах. Но если предположить, что Бельдре была с ним честна, идея с письмом Квеллиону казалась удачной. Это должно усилить их позицию.
Призрак уже открыл рот, чтобы спросить, не испытывает ли она больших неудобств в связи с жизнью в пещере, но замолчал, когда услышал чьи-то шаги. На этот раз куда более громкие. По всей видимости, шаги капитана Гораделя.
И действительно, через некоторое время тот показался из-за угла.
– Мой господин, вы должны это увидеть.
* * *
Солдаты исчезли.
Вместе с остальными Сэйзед обозревал через окно пустое пространство, где на протяжении нескольких недель располагался лагерь стражников Квеллиона, наблюдавших за инквизиторским домом.
– Когда они ушли? – задумчиво потирая подбородок, спросил Бриз.
– Только что.
Сэйзед видел в случившемся дурной знак, тогда как Призрак, Бриз и Горадель обрадовались внезапному отступлению противника.
– Что ж, пробираться наружу будет легче, – заметил капитан.
– Более того, я смогу привлечь наших солдат к воплощению плана, направленного против Квеллиона, – прибавил Призрак. – Мы бы ни за что не сумели вывести их из здания тайком, когда половина армии Квеллиона сидела у нас прямо на пороге, но теперь…
– Да, – согласился Горадель. – Но куда же они подевались? Думаете, Квеллион нас в чем-то подозревает?
– Задай этот вопрос своим разведчикам, – фыркнул Бриз. – Почему бы тебе не отправить их на поиски нового лагеря?
Горадель кивнул. А потом, к легкому удивлению Сэйзеда, посмотрел на Призрака, ожидая подтверждения. Призрак в свою очередь кивнул, и только тогда капитан удалился, чтобы отдать нужные распоряжения.
«Он считает парня главнее Бриза и меня», – подумал террисиец.
Не стоило удивляться. Он ведь сам согласился, чтобы Призрак начал командовать. Для Гораделя все они – Сэйзед, Бриз и Призрак – принадлежали к ближнему кругу Эленда и наверняка казались равны. Но поскольку Призрак являлся лучшим из их тройки бойцом, вполне закономерно, что капитан с большей охотой подчинялся именно ему.
Просто было странно видеть, как Призрак, раньше такой тихоня, командует солдатами. И все же Сэйзед чувствовал, что начинает парнишку уважать. Он умел отдавать приказы, которые Сэйзед отдать бы не смог, и демонстрировал блестящую предусмотрительность в подготовке к свержению Квеллиона. К тому же у юноши имелась склонность к театральным эффектам, весьма импонировавшая Бризу.
Однако про повязку на глазах и про другие свои секреты Призрак так ничего и не рассказал. Конечно, стоило бы потребовать объяснений, но Сэйзед знал этого парня слишком давно и потому доверял.
Когда Горадель ушел, Призрак повернулся к Сэйзеду и Бризу:
– Ну?
– Квеллион что-то замышляет, – задумчиво проговорил Бриз. – Правда, что именно, сказать еще нельзя.
– Это точно, – согласился Призрак. – Пока что продолжаем следовать плану.
На том и расстались. Сэйзед направился в самую отдаленную часть пещеры, где при свете ламп работали солдаты. Руки приятно отягощала медная метапамять: два браслета на запястьях и еще два – выше локтя. В метапамяти хранились сведения по инженерному делу, которые требовались, чтобы выполнить задание, поставленное Призраком.
И все же в последнее время террисийцу было не по себе. Особенно когда он взбирался по лестнице и смотрел на город. Пеплопады усиливались. Землетрясения становились все более частыми и мощными. Туман отвоевывал у дня все больше времени. Небо темнело, красное солнце превращалось из источника света и жизни в большую кровоточащую рану. Из-за Пепельных гор горизонт был красным даже по ночам.
Казалось, приближение конца света должно быть подходящим временем для того, чтобы найти веру, а не потерять ее. Но то недолгое время, что Сэйзед посвятил изучению религий, хранившихся в папке, не оставляло никакой надежды. Еще двадцать религий долой, и осталось лишь тридцать вероятных кандидатов.
Продолжая размышлять, Сэйзед наблюдал за усердно трудившимися солдатами. Одни заполняли камнями деревянные конструкции – готовили грузы, при помощи которых планировалось перекрыть потоки воды, попадавшие в пещеру извне. Другие собирали систему блоков, предназначенную для того, чтобы запустить механизм. Где-то через полчаса Сэйзед убедился, что все идет по плану, и вернулся к расчетам. Однако, направляясь к своему столу, увидел спешившего ему навстречу Призрака.
– Бунты, – выдохнул тот.
– Прошу прощения, лорд Призрак?
– Люди устроили пожар, и солдаты, которые стерегли нас, отправились его тушить, пока не заполыхал весь город. Здесь намного больше дерева, чем в других городах Центрального доминиона.
Сэйзед помрачнел:
– Боюсь, наша деятельность начинает приносить опасные плоды.
– Мне кажется, это хорошо, – пожал плечами Призрак. – Город находится на грани. Так было и с Лютаделью, когда мы захватили власть.
– Только присутствие Эленда Венчера уберегло город от самоуничтожения, – покачал головой Сэйзед. – Революция Кельсера могла легко превратиться в катастрофу.
– Все будет хорошо.
Террисиец посмотрел на молодого человека, который шел рядом. Он изо всех сил старался излучать уверенность. Возможно, Сэйзед стал слишком циничным, но ему было далеко до оптимизма Призрака.
– Ты мне не веришь.
– Прошу прощения, лорд Призрак. Дело в том, что в последнее время я… вообще ни во что не верю.
– Ох…
Они молча дошли до подземного озера, гладкого как стекло. Сэйзед приостановился у воды, ощущая, как изнутри его грызет тревога. Стоял довольно долго, с досадой осознавая, что никак не может найти отдушину.
– Неужели ты совсем не переживаешь, Призрак? Не думаешь, что мы можем потерпеть поражение?
– Не знаю.
– И ведь это еще не все. – Сэйзед махнул рукой в сторону трудившихся солдат. – Само небо как будто стало нашим врагом. Земля умирает. Тебе не кажется, что мы занимаемся бессмысленным делом? Почему мы вообще еще не сдались? Мы же все равно обречены!
Призрак покраснел и отвел взгляд.
– Не знаю, – повторил он. – Я… я все понимаю, Сэйзед. Ты пытаешься понять, не испытываю ли я сомнений. Мне кажется, ты видишь меня насквозь.
Сэйзед нахмурился, но Призрак не смотрел на него.
– Ты прав. – Молодой человек вытер вспотевший лоб. – Я думаю о том, что мы можем и проиграть. Наверное, Тиндвил бы рассердилась на меня, да? Она считала, что люди, которые принимают решения, не должны сомневаться.
Услышав это, Сэйзед так и застыл.
«Что я творю? – невольно приходя в ужас от своей внезапной истерики, подумал он. – Неужели я стал таким? Почти всю свою жизнь я сопротивлялся Синоду, восставал против собственного народа. И я был спокоен, уверен в том, что так надо.
И вот теперь я там, где во мне больше всего нуждаются, – сижу без дела, ругаюсь с друзьями и говорю им, что мы все умрем?»
– Но, – Призрак поднял взгляд, – хоть я и сомневаюсь в своих силах, мне кажется, что все будет хорошо.
Сэйзеда поразила надежда, которую он увидел в глазах парнишки.
«Вот что я утратил!»
– Как ты можешь такое говорить?
– Я не знаю, если честно, просто… – начал Призрак. – Ну, ты помнишь, о чем спросил меня, когда впервые здесь оказался? Мы стояли у озера, вон там. Ты спросил меня о вере. Ты спросил, зачем нужна вера, если из-за нее люди причиняют друг другу боль, как вышло у Квеллиона с верой в Выжившего.
Сейзед повернулся к озеру.
– Помню, – сказал он негромко.
– Я много об этом думал. И… кажется, нашел ответ.
– Я слушаю.
– Вера – это когда будущее не имеет значения. Когда ты считаешь, что кто-то наблюдает за тобой. Кто-то, кто способен все исправить. Это значит, что всегда есть выход, – прошептал Призрак, устремив взгляд куда-то вдаль.
Его глаза сияли, будто он видел то, что было недоступно Сэйзеду.
«Да, – подумал террисиец. – Именно это я и потерял. А теперь должен снова отыскать».
* * *
Теперь я понимаю, что у каждой силы есть три аспекта: физический, который проявляется в существах, созданных Разрушителем и Охранителем; духовный, представляющий собой невидимую энергию, которой наполнен весь мир; и познавательный, связанный с разумами, эту энергию контролирующими.
Но это не все. Это лишь малая часть целого, которое непонятно даже мне.
57
– Ты должна их убить.
Вин вскинула голову, услышав, как двое стражников прошли мимо двери ее камеры. От голоса Разрушителя была одна польза: он предупреждал о приближении людей, правда в форме неизменного приказа убить их.
Иногда Вин задавалась вопросом: не безумие ли это? Ведь, в конце концов, она видела и слышала то, что оставалось неведомым для остальных. Однако, если она и сошла с ума, проверить это было нельзя – приходилось доверять своим чувствам и просто жить дальше.
Время от времени голос Разрушителя даже радовал, потому что в тюремной камере царила тишина. Даже солдаты, должно быть по приказу Йомена, не разговаривали с пленницей. Кроме того, каждый раз во время беседы с Разрушителем Вин что-нибудь да узнавала. К примеру, что Разрушитель мог появляться во плоти или воздействовать на расстоянии. Если рядом не было его телесного воплощения, то голос мог отдавать лишь простые и туманные указания.
Тот же приказ убить стражников. Вин просто физически не могла его исполнить, оставаясь за решеткой. Это походило, скорее, на попытку повлиять на ее наклонности. Влияние Разрушителя чем-то напоминало алломантическое ненаправленное воздействие на эмоции.
Ненаправленное воздействие…
У Вин появилась идея. Погрузившись в себя, она обнаружила, что по-прежнему ощущает тысячу колоссов, отданных Элендом. Они оставались в ее власти, хотя их разделяло большое расстояние и исполнять они могли лишь несложные приказы.
А нельзя ли их как-нибудь использовать? Возможно, колоссы сумели бы передать сообщение Эленду? Или напасть на город и освободить ее, Вин? Нет. Бросившись в атаку на стены Фадрекса, они просто все погибнут, да еще и испортят планы Эленду. Отправлять их к нему тоже не стоило: слишком велика вероятность, что охранники в главном лагере испугаются и перебьют монстров. А если колоссы даже и доберутся? Вин всегда приказывала им что-нибудь конкретное: напасть или подобрать кого-то; но еще ни разу не пробовала, к примеру, приказать им произнести какие-то определенные слова.
Она попыталась удержать в уме эти слова и передать колоссам, но не ощутила в ответ ничего, кроме растерянности. Еще та задачка. И чем больше Вин размышляла, тем больше убеждалась: использовать колоссов для передачи послания Эленду – не лучший выход. Все равно что сообщить Разрушителю, что у нее осталось оружие.
– Вижу, он наконец-то подыскал для тебя подходящую клетку, – послышался знакомый голос.
Разрушитель опять явился в облике Рина. Он стоял у изголовья койки и смотрел сверху вниз с каким-то почти благодушным выражением лица. Вин села. Она бы никогда не подумала, что больше всех металлов ей будет не хватать бронзы. Когда Разрушитель возвращался «во плоти», бронза позволяла почувствовать его приближение за некоторое время до того, как он появлялся.
– Должен признаться, я в тебе разочарован, Вин.
Он использовал голос Рина, но интонации были другими. Так мог бы говорить Рин, ставший намного старше. И мудрее. Отеческий тон в сочетании с лицом Рина и известными Вин стремлениями этого существа приводили ее в смятение.
– В прошлый раз, когда тебя поймали и заперли, лишив металлов, – продолжал Разрушитель, – и ночи не прошло, как ты уже убила Вседержителя и покончила с его империей. Теперь ты сидишь тут уже… неделю, верно?
Вин не ответила.
«Зачем он меня дразнит? Неужели хочет что-то узнать?»
– Я-то думал, смерть Йомена будет самым меньшим из того, что ты должна была бы сделать.
– Отчего тебя так заботит его смерть? – поинтересовалась Вин. – Мне казалось, он на твоей стороне.
Разрушитель покачал головой и сцепил за спиной руки:
– Вижу, ты не понимаешь. Вы все на моей стороне, Вин. Я создал вас. Вы мои инструменты – все до единого. Зейн, Йомен, ты, твой дражайший император Венчер…
– Нет. Зейн был твоим, а Йомен, похоже, заблуждается. Но Эленд… он будет с тобой сражаться.
– И у него не получится. Ты просто отказываешься это понять, дитя. Вы не можете сражаться со мной, потому что само сражение как таковое служит достижению моих целей.
– Злые люди, возможно, помогают тебе, – не согласилась Вин. – Но не Эленд. Он хороший человек, и даже ты не сможешь этого отрицать.
– Вин, Вин… Ну почему ты не можешь понять? Дело не в добре и зле. Мораль вообще не имеет к этому отношения. Хорошие люди убивают так же часто, как плохие, просто они при этом преследуют разные цели.
Вин промолчала.
– Я попытаюсь объяснить. Завершение всего сущего не битва, а просто неизбежная кульминация. Разве может человек сделать карманные часы, у которых никогда не кончится завод? Разве бывают лампы, которые никогда не гаснут? Всему приходит конец. Думай обо мне как о служителе, чья работа – погасить все лампы и подмести пол перед тем, как лавочка закроется.
Вин ощутила минутное замешательство. В его словах было зерно правды, и те изменения, что происходили повсюду на протяжении нескольких лет, – изменения, начавшиеся до того, как Разрушитель оказался на свободе, – лишь усиливали это замешательство.
Правда, кое-что не сходилось. Если Разрушитель и в самом деле прав, зачем ему нужна она, Вин? Почему он возвращался и беседовал с ней?
– Выходит, ты победил.
– Победил? – переспросил Разрушитель. – Все еще не дошло? Я и не должен был победить, дитя. Все идет своим чередом.
– Я понимаю.
– Надеюсь, что так и есть. Если кто и может понять, то только ты. – Разрушитель развернулся и начал медленно ходить по камере из угла в угол. – Видишь ли, ты часть меня. Прекрасная погибель. Жесткая и действенная. Из всех, кого я присвоил за эту мимолетную тысячу лет, ты единственная, кто мог бы меня понять.
«Вот это да, – подумала Вин. – Да ведь он торжествует! Вот зачем эта тварь явилась ко мне: ей нужно, чтобы кто-то был свидетелем триумфа!»
Глаза Разрушителя сияли – он гордился своей победой. Его чувства были человеческими, и Вин могла их понять.