Бывший полковник спит в огромном кресле за столом, уступив мягкий диван Анчичу.
Очередной звонок дежурного заставляет обоих вскочить.
– Господин Марулич, «объект» обнаружен! «Объект» обнаружен!
– Место? Где он?
– Движется вдоль побережья к центру города.
Петар вопросительно смотрит на товарища.
– Пусть осторожно ведут! – накидывает тот пиджак и хватает со стола ключи от авто.
Через минуту они сидят в машине и тоже едут в сторону центра.
– Если на центральной развилке повернут вправо – их цель, скорее всего, аэропорт, – цедит Анчич.
– А если не повернут?
Рация прерывает разговор. Полицейский наряд, ведущий преследование, докладывает:
– «Объект» миновал развязку и движется прямо. «Объект» движется прямо…
– Они едут к пассажирскому порту, – задумчиво говорит Марулич. – А в порту у пирсов и большого мола торчит полтора десятка круизных судов и паромов. Представляешь, если Марко Матич прошмыгнет на борт одного из них?
– Черт! Нужно их брать, пока они не добрались до порта.
Глава Полицейского управления отдает следующий приказ, и спящий город тут же оглашает вой сирен.
Анте изрядно выпил, но автомобиль уверенно несется по узким улочкам Сплита – сказываются навыки, полученные в Иностранном легионе. Слева уже мелькают силуэты больших пассажирских судов…
– Неизвестные открыли огонь! – истошно кричит далекий голос по рации. – Нам требуется помощь!..
– Где они? – рычит бывший генерал.
– В пассажирском порту. На западном пирсе…
Они летят вдоль стояночной бухты катеров и яхт и уже слышат беспорядочную стрельбу от западного пирса. А точнее, от его изгиба, на котором устроена миниатюрная стоянка. Петар вжимается в кресло и судорожно цепляется рукой за ручку, когда Анчич направляет машину по узенькому асфальтовому полотну пирса.
Лучи фар выхватывают из темноты две полицейские машины. Визг покрышек. Остановка. Анчич выскальзывает из салона. Выхватив пистолет, бежит к полицейским.
Стрельба быстро стихает, и некоторое время над пирсом царит тишина.
– Что там? – появляется из темноты бывший полковник.
– Идем…
Четверо мужчин, держа наготове оружие, осторожно ступают меж тел убитых полицейских и медленно подходят к краю пирса. Пирс сложен из больших округлых камней; у нижних, самых огромных, тихо плещется морская волна.
На камнях лежат двое. Анчич подходит к одному. Подняв за волосы голову, освещает фонарем лицо. Не он. Осмотрев второго, возвращается на ровный асфальт.
– Убиты? – глядит на него Марулич.
Тот смачно плюет в сторону моря, садится в машину и хлопает дверью.
– Да. Но Матича среди них нет.
– А эти?
– Их я не знаю…
Глава 3
Ионическое море; Греция, Патры
12–13 августа
Судно изрядно качает. Ночью периодически просыпаюсь: проверяю наличие пленницы, тащусь в туалет, на обратном пути заглядываю в холодильник и делаю пару глотков холодного апельсинового сока. Вкус местной воды мне не нравится, поэтому я на каждой стоянке запасаюсь коробками или бутылками сока. Заодно подхожу к закрытому иллюминатору и пытаюсь рассмотреть бушующее снаружи море…
Да, попасть в такую бурю – как минимум прическу испортить. Вечером Ионическое море встретило нас сильным штормом. Рестораны, клубы, палубы «Sea Dream» непривычно опустели. Косые волны хлестали в борт с угрожающим грохотом, росчерки молний вспыхивали и терялись в клубящемся небе, судно переваливалось с боку на бок, а к ночи – с изменением направления ветра – добавилась и килевая качка. Лишь под утро буйство стихии поутихло.
Пройдено почти пятьсот миль. В восемь утра белоснежное круизное судно «Sea Dream» вошло в территориальные воды Греции. Трижды мне довелось бывать в здешних краях, и трижды я наслаждался ее красотами. Беспорядочная россыпь островов по бесконечной сини Средиземного моря, почти всегда хорошая погода.
Итак, наш лайнер неспешно плывет по Патрасскому заливу. Следующая стоянка – третий по величине город Греции, Патры, что на северо-западной оконечности Пелопоннеса.
Девчонка пришла в себя после неудачного побега, немного освоилась. Но я каким-то седьмым или восьмым чувством все же ощущаю в ней некую настороженность. Или даже враждебность. Во мне нет осуждения или неприязни, ибо, поставив себя на ее место, я ненавидел бы своих похитителей в еще большей степени.
В полдень судно пришвартовано к одному из причалов пассажирского порта. Небо ярко-синее, ни одного облачка; светит солнце, жарко. Будто и не было ночью никакого шторма.
Господа туристы готовятся сойти на берег для осмотра многочисленных достопримечательностей древнего города. Хелена стоит у иллюминатора и с грустью взирает на утерянную свободу… Глядя вслед последним пассажирам, с неторопливой надменностью удаляющимся от пирса, она жалобно просит:
– Евгений, мы не могли бы прогуляться до ближайшего магазина?
– Это еще зачем?
– У меня испорчена одежда и совсем нет обуви.
– Одежда вполне сносная, а обувь здесь ни к чему. В пункте назначения тебя и обуют, и оденут.
Мой ответ, естественно, не удовлетворяет: женщине всегда хочется выглядеть потрясающе, а тут – севшая от купания в морской воде футболка, измятая юбочка и босые ноги…
Приблизительно через час девчонка снова подходит к открытому иллюминатору. Она ни о чем больше не просит – просто смотрит на залитый южным солнцем портовый греческий город. И тихо вздыхает…
Пытаюсь всячески отвлечь:
– Кофе будешь?
– Нет.
– А сок?
– Нет.
– Могу организовать поход в судовую сауну. Попаришься, помоешься…
– Не хочу.
– Послушай, Хелена. Мне самому осточертела каюта. Если у тебя есть желание, давай сходим в один из ресторанов – я мигом это устрою.
– Что?! Вот в этом – в ресторан? – показывает она на свой прикид. – Ты с ума сошел?!
Пока нет. Но скоро сойду.
– К тому же, – тихо добавляет она, – у меня от здешней пищи побаливает желудок.
– Хорошо, – стараюсь держать себя в руках, – хочешь, я достану для похода в ресторан нормальную одежду?
– Где достанешь?
– Неважно. Достану, и все.
Она усмехается:
– Возьмешь взаймы у какой-нибудь девушки из команды?
– А что ты находишь в этом ужасного?
– Ничего. Кроме того, что я никогда не таскала чужой одежды и никогда ее таскать не буду. Ясно?
– Ах да, простите, забыл – вы же у нас дочь генерал-лейтенанта. Так или ошибаюсь?..
– Дело не в том, кто мой отец. Просто я на ваш корабль в гости не просилась. И если уж ты, Евгений, решил чем-то скрасить мой плен, то делать это нужно деликатно и без дурацких предложений надеть юбку, снятую с чужой задницы.
Блин, как же ты мне надоела со своими капризами!..
– Ладно, – примирительно заканчиваю разговор, – напиши, какие тебе нужны вещи, их размеры, расцветки… Я схожу на берег и куплю.
– Ты издеваешься или на самом деле идиот? – сжимаются ее кулачки.
* * *
Мы спускаемся с Хеленой по парадному трапу на берег с целью прошвырнуться по торговым улочкам вблизи порта. В наших планах – этакий экспресс-шопинг по магазинам летней одежды и женской обуви.
Пришлось поддаться на уговоры, и теперь я веду себя как истинный джентльмен: состроив слащавую улыбочку, не спускаю со спутницы глаз, постоянно держу под ручку и делаю вид, будто девять планет нашей системы вращаются вокруг нее, а не вокруг Солнца.
Неурочный визит на берег не страшит. Хелена по моей просьбе прилично загримировалась, а меня в Греции и подавно не знает ни одна собака. Мой любимый нож, который почти всегда пристегнут двумя тонкими ремешками к голени, на этот раз пришлось оставить в каюте – погранцы или таможенники могут заставить пройти через двухметровую подковообразную хреновину, называемую «металлоискатель». Жаль – привык я к этому ножичку. Небольшая партия подобных была сделана на Урале специально для отряда боевых пловцов «Фрегат-22».
Уйти с корабля было непросто. Во-первых, я поддался ее уговорам только после того, как выслушал в свой адрес массу «комплиментов». Признаться, с такой изощренной фантазией меня еще никто не обзывал.
Во-вторых, ради прогулки по берегу она все-таки согласилась напялить чужие шмотки, которые мне пришлось втихаря искать среди женской части экипажа.
Ну и, в-третьих, помимо шмоток понадобились документы. Их я также прихватил взаймы у похожей на Хелену уборщицы из верхнего ресторана. Эта же уборщица помогла найти светлый парик и кое-что из косметики. Одним словом, после длительного пребывания у зеркала моя «посылка» перестала быть похожей на саму себя.
У трапа нас провожал молчаливый Горский. Так, на случай излишнего любопытства вахтенных. Не задерживаясь, мы спускаемся по трапу, подходим к терминалу, состоящему из множества будок под общей крышей. Таможенные и пограничные формальности отнимают ровно десять минут, после чего мы оказываемся между просторной автомобильной стоянкой и длинной городской площадью.
Девчонка вглядывается в вывески магазинов, пестреющих через площадь, а я поторапливаю: на открытом месте лучше не задерживаться.
Стоим, ждем. Перед нами по узкоколейной железной дороге с грохотом проезжает этакий гибрид городского трамвая и загородного электропоезда: пять ярко-желтых вагонов с открытыми окнами и дверьми. Народу в вагонах немного – в основном туристы с фото– и видеокамерами. Пока пропускаем гибрид, озираюсь по сторонам…
И вдруг вижу несущийся к нам от стоянки спецавтомобиль – белый с жирной желтой полосой посередине. Нечто похожее на нашу «Газель».
В голове рой догадок и предположений. И главный вопрос: что он делал на площадке, кончающейся тупиковым выездом на причал?
Ладно, не время решать головоломки. Хватаю барышню в охапку и запрыгиваю на подножку проносящегося мимо последнего вагона.
– Что случилось? – испуганно шепчет Хелена. – Мы куда?
Молча киваю на медицинский автомобиль. Развернувшись, тот некоторое время преследует состав; потом железная дорога виляет в сторону от асфальта и тянется параллельно на некотором удалении.
В последнем вагоне свободно – пассажиры, коих не более десятка, спокойно сидят в креслах: кто-то читает газеты, кто-то снимает окрестные достопримечательности.
Сомнения по поводу преследователей постепенно испаряются – я хорошо вижу троих мужчин в кабине и их возбужденные погоней взгляды. Они не просто едут вдоль узкоколейного полотна, а выдерживают удобную дистанцию, наблюдают и, вероятно, выбирают подходящий момент для захвата…
Ситуация вновь меняется. Узкоколейка делает два резких поворота вправо-влево, а шоссе своей траектории не меняет. Теперь за окнами мелькают кусты и деревья – две трассы разделяет неширокая лесополоса. Это уже лучше.
Стоя на лесенке, выглядываю наружу и смотрю вперед.
Черт! Там дороги снова сходятся и идут рядышком, разделенные тротуаром. А еще дальше виднеется крытый павильон остановки. Останавливаться нам сейчас не резон.
– Прыгаем! – крепко обхватываю тонкую девичью талию.
– Куда?
– Прыгаем! Другого шанса уйти не будет!
– Там же…
Вместо окончания фразы из ее легких вырвался приглушенный крик – мы летим аккурат на огромный куст неизвестного мне южного растения. Треск ломаемых ветвей, жестковатое приземление, пара крепких ругательств на русском и испанском.
Помогаю девушке подняться, высовываюсь из кустов… Белой машины не видно. Несемся с Хеленой через оживленную дорогу в город, ибо в другой стороне берег залива и там при желании нас поймают за пару минут.
* * *
Мы купили капризной девчонке смешные пляжные штанишки, купальник, пару юбок, кучу нижнего белья, три пары обуви и кое-что из косметики. За все, естественно, расплачивался я, ибо в короткой юбочке свалившейся на мою шею захребетницы не было ни одного кармана.
По улочкам ходим осторожно: в памяти живо воспоминание о неприятном инциденте с автомобилем «Скорой помощи». Я не знаю точно, что это было: намеренное преследование или чистой воды случайность. Удачно смывшись с места десантирования из трамвая, мы больше его не встречали, однако я решил руководствоваться мудрой русской поговоркой: надейся на лучшее, а готовься к худшему.
Нам оставалось приобрести пару футболок и что-нибудь приличное для посещения ресторанов круизного судна, когда мы оба почувствовали голод. Присели за столик уличного кафе, заказали обед, подкрепились.
– Слушай, – приступаю ко второму блюду и кошусь на тарелочку с нарезанным батоном, – кто-нибудь в этом городе производит нормальный хлеб?
– В каком смысле «нормальный»? – перестает жевать Хелена.
– Ну, не этот, который самую малость тяжелее воздуха, а обычный белый хлеб – кирпичиком.
– Не знаю, здесь везде такой, – пожимает она плечами. И вдруг, схватившись за живот, заявляет: – Евгений, где ближайший туалет?
Понятия не имею. Зову хозяина. Расплачиваюсь, а заодно кое-как объясняюсь по поводу возникшей проблемы. Тот приглашает пройти за ним…
Туалет расположен в глубине первого этажа старинного здания. Прежде чем запустить туда пленницу, заглядываю и осматриваю внутренности на предмет возможного побега. Нет, отсюда она точно не улизнет.
Листая журнальчик, жду Хелену. Краем уха слышу доносящийся с соседней улицы вой сирены. На мой далеко не музыкальный слух, во всех странах сирены полицейских, пожарных и медицинских автомобилей воют одинаково. Пока живьем не увидишь – не разберешься.
Девица вернулась побледневшая – одна ладонь лежит на желудке. Я ей не верю. Должно быть, опять задумала какую-то пакость.
– Что с тобой? – надеваю маску джентльмена.
– Евгений, у меня правда болит желудок. Думала, от вашей корабельной пищи, а поела в кафе, и опять подташнивает. Ничего не понимаю.
– В Сплите, когда плыли от пирса к судну, морской воды не наглоталась?
– Нет.
– Ладно, чего гадать. Сейчас закончим с покупками и вернемся на судно. Там покажу тебя доктору…
– Знаешь, – берет она меня под руку, – идем сразу на судно к доктору…
Ее ладонь холодна, лоб покрылся мелким бисером испарины, губы потемнели, а дыхание сделалось частым и тяжелым.
«Либо она действительно больна, либо очень умело исполняет роль», – с этой мыслью поворачиваю я к порту. И вновь слышу завывание сирены. Теперь ее звуки доносятся сразу с нескольких сторон…
* * *
Мы спускались по улочке к площади, окруженной отелями и пальмами, под нескончаемый вой сирен. Машин я не видел, а по звукам догадывался об их стремительном перемещении в сторону пассажирского порта.
«Уж не к нашему ли лайнеру слетаются эти пчелки?» – гадаю я, поддерживая девушку. Немного согнувшись и морщась от боли, она еле идет.
– Потерпи, осталось пересечь площадь, и мы у терминала.
– Стараюсь, – шепчут ее губы.
На середине прямоугольной площади резко торможу.
– В чем дело?
– Смотри! – показываю вперед.
За терминалом виден высокий корпус «Sea Dream». Внизу скопилось более десятка бело-желтых «Скорых» – точь-в-точь как та, от которой мы сбежали на трамвае. По парадному трапу вверх-вниз снуют врачи в своих зеленых одеждах, некоторые из них тащат носилки.
Мобильные амбулатории раздражают меня меньше, чем греческие «ментовозы». Однако внутри лавинообразно нарастает беспокойство: что же случилось на судне, пока мы с Хеленой мотались по берегу?
Девушка буквально повисает на моей руке и озвучивает неожиданную версию:
– Наверное, не у меня одной проблемы с желудком. Наверное, это массовое отравление.
– Хм, – удивленно чешу затылок, – возможно.
– Пойдем быстрее. Там врачи…
– Тебе совсем плохо?
– Да.
Я делаю несколько шагов к терминалу и вдруг опять останавливаюсь.
– Что? – требовательно смотрит на меня девушка. В ее глазах страдание и боль.
– Пожалуйста, потерпи минуту. – Я достаю мобилу и набираю номер.