Глеба не покидало ощущение реальности происходящего, он рванулся к экрану и тут же замер, увидев в нём своё собственное отражение позади Вероники: взлохмаченные волосы, распахнутая синяя сорочка, горящие от возбуждения и решимости запавшие глаза в ореоле теней, пригнувшегося, словно перед прыжком. Он почувствовал внезапное головокружение и тяжелый, обжигающий гортань запах пара; резко выпрямился, закрыв лицо руками, спасаясь словно от ожога, и, опустив ладони через мгновение, увидел прямо перед собой Бориса, неистово насиловавшего девушку прямо на извивающемся под ними огненно-рыжем ковре. Вероника, обнажив в гримасе боли стиснутые зубы, что есть силы колотила маленькими кулачками по его голове, спине, шее, но это не доставляло тому видимого дискомфорта: он методично вонзался в её плоть, издавая при каждом толчке мерзкие всхлипы победившего самца. Глеб, почувствовав нарастающий шквал звериного гнева, с рыком бросился к ним, с размаху нанеся подъемом стопы ужасающий по силе удар в лицо насильника¸ опрокинув его навзничь. Вероника с криком ужаса растворилась где-то в темноте позади, а он запрыгнул на Бориса ногами сверху и начал топтать это мерзкое лицо, горло, живот, мошонку, уже не помня себя и чувствуя только с удовлетворением, как прогибается под его ногами ненавистное тело соперника, как хрустят сломанные рёбра и хлещет из горла теплая кровь, заливая его брюки, отяжеляя их, и это еще больше разозлило Глеба – мои новые брюки! - и он наносил удары снова и снова, пока не иссяк запал, и он ощутил, как под ногами его что-то мягко продавливалось, совершенно не похожее на человеческую плоть, в которой обязательно присутствие костей.
В изнеможении, он сошел с неподвижного тела и присел на корточки перед Борисом, утирая выступивший по всему лицу пот, и вдруг, пошатнувшись, упал, потеряв равновесие и ориентацию во времени и пространстве.
***
Патрульный автомобиль медленно следовал по заданному маршруту. Улицы в этой части города были слабо освещены, и экипажу приходилось вглядываться в темные закоулки, отыскивая натренированным чутьем всё то, что не должно было быть в это время и в этом месте. С начала смены и до этого часа Сергею с Андреем пришлось только разнимать подростков, опившихся пивом и не поделивших первенство на то, кто дальше забросит пустую пластиковую бутылку. В последнее время стычки среди пьяных малолеток стало таким же обыденным явлением, как и раньше коллекционирование забулдыг и доставка их в «мочалку», где они, побуянив непродолжительное время, мирно засыпали, выходя на утро абсолютно другими людьми. Сергей, прослуживший в органах не один и не два года, помнил еще советские медвытрезвители, отличавшиеся, по его мнению, большей гуманностью, нежели нынешние: обирали пьяных – да, было, но их никогда не били с утонченной жестокостью, накрыв мокрой простыней, чтобы не оставалось следов побоев, и часть денег всегда возвращали. Тогда обязательно дежурили в этих заведениях народные дружинники, и в их присутствии блюстители порядка, вероятно, стеснялись проявлять эмоции, которые в эти дни так и пёрли из многих наружу.
- Ну что, братва, успокоились? – спросил он сзади сидящих молодых людей.
- Ну да. Слушай, сержант, выпусти нас, а? Дома ждут, волноваться будут.
- Да ты байки мне не втюхивай только про больную бабушку и её лекарства из аптеки, давай что-нибудь другое.
- Сержант, будь человеком, ты сам что ли молодым не был? Вот у нас тут «пятихатка» есть – вам с напарником погулять хватит, отпусти!
- Слыхал, Андрюха, - обратился Сергей к коллеге, - они наши с тобой нервы и время в пятьсот рублей оценили. Ты себя считаешь дешевкой?
- Братья, ну нету больше, мамой клянусь!
- Знаешь, Серёга, теперь и платная любовь, по-моему, меньше американского полтинника не обходится. Они нас опускают ниже уличных шлюх, представляешь?
Парни притихли на заднем сидении, осознав, что даже и за сто баксов навряд ли эти крепкие парни с короткоствольными Калашниковыми выпустят их на волю. Они просто куражились над ними, давая выход недавнему напряжению при их задержании.
У Сергея зазвонил мобильный телефон. Он достал его и спросил у Андрея:
- Сообщение от Девила, ты знаешь такого?
- Нет.
- Посмотрим, чего хочет.
Текст был следующего содержания:
«Пока вы, кретины, катаете шпану по городским помойкам, в паласе приличного гражданина мочат так, что рёбра его трещат, и глаза вытекают из глазниц, а кровью пропитался уже весь ковер в сауне. Если поторопитесь, то успеете принять его последнее прости, а уж здесь-то его я встречу. Приветик никуле от 666 rus .»
Сергей почесал рукой подбородок.
- Что там, девчонки развлекаются? – спросил Андрей.
- Да не похоже. Дай-ка проверим этот номерок.
Он послал вызов на номер, с которого пришло сообщение, и автоматический голос оператора сообщил ему, что такой абонент не зарегистрирован в сети.
- Что за чёрт! Короче, написал какой-то умник, что в «Паласе» заварушка. Мы сейчас где?
- Да вот, мимо проезжаем.
- Давай заскочим на всякий случай.
Не успел он произнести это, как из динамика радиосвязи послышался голос дежурного:
- Внимание патрульных, кто-нибудь есть в районе ресторана «Палас»?
Они переглянулись, и Сергей ответил:
- «Шестой» прямо перед ним.
- Поступил вызов из гостиницы, нужно проверить сауну.
- Вызов принят, через минуту будем на месте.
Сергей отключился и скомандовал:
- Поворачивай туда!
- А что с этими делать?
- Эй, рейнджеры, - обернулся он к парням, - сейчас вы пойдете к мамам и папам. Ваши данные у нас есть. Вот, забирайте назад документы, да смотрите, попадётесь опять – комфорта уже не светит: в багажнике до «мочалки» греметь костями придётся, уяснили?
Те уяснили, быстро выкатились из машины и почти молниеносно растворились в дворовых закоулках.
***
Ковровое покрытие комнаты было мягким и прохладным, он чувствовал щекой волоски, которые успокаивающе щекотали его, забираясь в нос и между губ. На удивление, голова была ясной и свежей, как воздух в морозное зимнее утро. Вокруг стояла мертвая тишина, а внутри него была мертвая пустота.
- Гле-еб, - услышал он тихий шепот, зовущий его откуда-то издалека. «Вероника?» - подумал он, но глаза не хотели открываться.
- Глеб! – голос был встревоженный и уже рядом, и он принадлежал Светлане. – Ты чего на полу развалился?
Он с усилием отворил веки и увидел склонившуюся над собой Свету.
- Цветик? – удивился Глеб.
- Нет, Венера Милосская! – Она улыбалась. – Ты когда успел так набраться, что уснул на полу?
- Да я не… А где..? А… - он обвёл комнату непонимающим взглядом. Они находились в их номере гостиницы, рядом синел пустой экран телевизора, и ни Бориса, ни Вероники в поле его зрения не было. На журнальном столике в извечной молитве мерцал его телефон под склоненной над ним орхидеей.
- А который час?
- Около двух. Я чудненько подремала, даже голова не болит, сейчас можно и в джакузи!
- Да, пожалуй, можно… только мне – на кровать, - он поднялся с пола и, пошатываясь на нетвердых ногах, побрел в соседнюю комнату.
- Я тебе не дам спать сегодня, не надейся! – Света была всё в том же игривом настроении, будто и не ложилась вовсе.
- Я тебя буду ждать, - он остановился, поравнявшись со Светой, обнял её и поцеловал в губы.
- Только попробуй уснуть! – пригрозила она пальчиком.
Глеб легко подтолкнул её сзади к ванной комнате, а сам прошел в спальню и упал спиной на расстеленную постель.
«Ну и сон, - подумал он, - как наяву». Глеб приподнял голову и даже посмотрел на свои брюки, чтобы убедиться, что они ничем не испачканы, но на них не было ни пятнышка, и стрелки всё также горделиво выделялись на темной ткани. Он рукой нащупал еще один пульт от телевизора на тумбочке в изголовье кровати, нажал на первый канал, затем на второй, третий – везде шли какие-то передачи. Он трижды надавил на цифру «6», но высветился шестьдесят шестой канал, на котором транслировали бейсбольный матч американской лиги.
Спать ему совсем не хотелось, хотя ощущение было такое, что он и находится во сне, а не в реальности. В ванной плескалась Света, мурлыча что-то себе под нос, а ему нужно было побыть одному. Он вспомнил свою ярость, охватившую его при виде Бориса, склоненного над Вероникой – он никогда до этого дня не испытывал ничего подобного, так же как и звериного утоления этой ярости через неимоверную жестокость, на которую в реальности был, наверно, не способен. Что родило в нем эти чувства? Страсть? Соперничество? Жалость к беззащитной девушке? Но, прокручивая в памяти этот ролик, он уже сомневался: настолько ли она была беззащитной, может, она просто играла с ними обоими, соблазняя поочередно то одного, то другого? В душе у него таился комок неудовлетворенности – лучше бы такой яркий и чувственный сон закончился логическим продолжением её эротичного танца; но появление Бориса – это как раз то, что и вывело его из себя, заставило оградить свою территория от нежданного пришельца: он, Глеб, три месяца подготавливал девушку к закономерному финалу, а тут врывается этот хлыщ на всё готовенькое и без церемоний, силой склоняет её к любви. За это нужно наказывать – больно и также бесцеремонно. Глеб подсознательно понимал, что в его мозгу начинали смешиваться понятия реальной действительности и желаемых фантазий, смешанных с обрывками сна и прежних событий, но такая картина происходящего его абсолютно устраивала, сглаживая те неувязки с его совестью, которые нет-нет, да и выскакивали из недр его души, понукая остановиться и осмыслить происходящее: просто так с неба не валятся звезды, за них всё равно рано или поздно придется платить, и, возможно, плата окажется куда выше, чем того стоит их холодный и неприветливый блеск.
Лежа на огромной мягкой кровати и уставившись в потолок, он обратил внимание на сине-красные отблески, переливающиеся на гладкой матовой поверхности, отбрасываемые с улицы. Сначала ему подумалось, что это отблески неоновой рекламы, но он тут же отбросил это впечатление – вероятно, они исходили от маячков какой-то спецмашины, которая уже довольно продолжительное время стояла внизу, и он только сейчас обратил на это внимание. Окна номера выходили во двор гостиницы, и, подойдя к занавеске, сквозь её паутину он со своего четвертого этажа увидел белый фургон скорой помощи. Задние дверцы были распахнуты, персонал суетливо поднимал носилки с человеком на уровень пола автомобиля. «Кому-то в сауне плохо стало», - подумал Глеб. Приглядевшись, однако, он заметил среди врачей и знакомое белое полупальто, которое не сразу бросалось в глаза в череде мельтешащих докторских халатов. На короткий ворот «стойки» в беспорядке спадали белые прямые пряди волос.
Это была Вероника. Она остолбенело стояла посреди общей суеты, глядя, как носилки – с Борисом? – закатывали в машину. Рядом с ней стоял мужчина в темной куртке, и после того как «скорая» отъехала от заднего крыльца гостиницы, где также находился и вход в сауну, мужчина взял бережно под руку девушку, и они скрылись под козырьком входа внутри здания.
Первым порывом Глеба было спуститься вниз и узнать, что случилось. Но вдруг он осёкся. Обстоятельства этого вечера всей тяжестью своей неотвратимости нахлынули на его растерзанное сознание, и он мешком осел на край кровати и застыл в оцепенении.
В ванной комнате плескалась Света, продолжая мурлыкать себе под нос навязчивую мелодию из нового клипа Бритни Спирс.
- Глеб, ты не спишь? – крикнула она из-за двери. Голос её был веселый и звонкий, отраженный керамикой стен.
Он не отвечал, уставившись в пол, выстланный оранжевым, с рыжей выделкой, ковровым покрытием. Наверняка такой же и в помещениях сауны – в гостиницах обычно все реквизиты одинаковые…
- Глее-еб, я скоро выхожу, не спи!
…И жарко там – парная всё же… Аж горло обжигает…
Он резко соскочил с кровати и, выйдя в гостиную, взял со столика свой телефон. В нем было сообщение от провайдера с прикрепленным файлом:
«Ваш баланс составляет: тридцать одна тысяча двести долларов США. Live Devil благодарит Вас за пользование его услугами».
Ого. Значит, он совершил что-то весьма и весьма полезное провайдеру, коль его баланс вырос сразу более чем в три раза, учитывая, что больше «десятки» к нему поступило со счета Бориса. И опять сумма цифр его баланса равнялась шести.
- Нет, Цветик, я не сплю, - крикнул он в ответ, спохватившись.
В прикрепленном файле находился видео-ролик. Это была практически та же сцена, которую он наблюдал менее часа назад на большом экране телевизора, только несколько сменился интерьер и сценарий, и общее впечатление было скорее игривое, чем завораживающее: Вероника, держа перед собой на уровне груди какое-то желто-оранжевое покрывало – или это было платье? - томно исполняла стриптиз-танец, постепенно опуская его всё ниже и ниже, то и дело со смехом обращаясь к оператору любительской съемки с кокетливыми вопросами по поводу его общего состояния готовности к труду и обороне на любовном фронте, перемежая свою речь довольно-таки откровенными выражениями, чего Глеб никак не ожидал услышать из этих губ. Качество и формат ролика не оставлял сомнений, что в роли камеры выступал мобильный телефон. Оператором, судя по всему, был Борис. Вот он бросил снимать, кинув трубку на какое-то мягкое возвышение так, что она, по-видимому, отскочив от поверхности, уперлась в другой предмет, оставив общую картинку чуть ниже предыдущей, но вполне разборчивой, и появился в кадре со спины: тот же костюм, без туфлей, правда. Он держал в руке какой-то болтающийся предмет – галстук, понял Глеб, шелковый шикарный галстук. Борис приблизился к Веронике, загородив её практически полностью от объектива, на мгновение оглянулся назад, как бы проверяя, не продолжает ли снимать их камера, потом махнул рукой с галстуком, словно отмахиваясь от назойливых папарацци, сел на колени перед девушкой и начал её целовать в лицо, шею, грудь…
Глеб в изумлении смотрел на дисплей своего телефона – но как же так, ведь в той версии, что видел он по телевизору, всё выглядело… абсолютно также и… совершенно по-иному. Или иным было его восприятие? Сейчас перед своими глазами он видел счастливых влюбленных, утопающих в объятиях друг друга в завораживающем сексуальном порыве – очень интимный эпизод жизни, не предназначающийся для постороннего наблюдателя. Скорее всего, ролик потом должен был быть удален, но… он каким-то непостижимым образом оказался в распоряжении провайдера и попал к нему, Глебу.
Вдруг любовная идиллия на экране на секунду затмилась чьей-то тенью, и из динамика вырвался глухой стук удара и пронзительный крик Вероники, наполненный ужасом. В полумраке комнаты было видно, как она, вскочив на ноги, опрокинула торшер, который с грохотом ударился о стену и упал на пол, погрузив все происходящее в жестокую и кровавую тьму: слышались лишь стоны и звуки ударов человеческой плоти о плоть.
Но Глебу и не требовалось освещения, ибо он прекрасно помнил, что же именно в эти секунды происходило в сауне гостиницы «Палас». Он приложил обе руки пальцами к вискам и замер, пытаясь определить, в каком измерении он находится. Им вдруг овладело реальное чувство, что через всё это он уже где-то проходил, а сейчас на его глазах просто разыгрывается пьеса, о содержании которой он догадывался, но никак не мог связать в единое целое начало спектакля, общий сюжет и его финал.
Он начал опасаться, что финал может обернуться не в его пользу.
7
Вероника, закутавшись в своё пальто, под которым абсолютно ничего более из одежды не было, сидела в комнатке администратора сауны, судорожно всхлипывая и сжимая в обеих руках стакан с крепким чаем, который ей кто-то из женщин заботливо сунул в руки. Её бил мелкий озноб, и, как не пыталась она его сдержать, зубы всё равно выстукивали чечётку. Напротив расположился коренастый мужчина из милиции. Она не запомнила ни имени его, ни фамилии, ни кем он, собственно, был: она просто знала, что он из милиции и будет задавать ей вопросы по поводу этого кошмара.