— Не выйдет. Я бы тебя возненавидела и не простила. Не люблю модифицированных.
— Меня полюбишь, — пообещала галлюцинация, продолжая ощупывать.
— Я сбежала, — сообщила ему неожиданно весело. Хотела рассмеяться, но в горле так пересохло, что был риск снова раскашлялся. — Обманула и сбежала.
— Сбежала, — согласился Омару, тревожно изучая моё лицо. — Ты горишь.
— Да, жарко.
— Надо что-то делать.
— Спать хочется, — сообщила ему, чувствуя, как сознание медленно начало уплывать, даря долгожданное освобождение.
— Мари!
Меня схватили за плечи и хорошенько тряхнули.
— Не смей отключаться! Не смей!
— Будь хорошей галлюцинацией, — несвязно прошептала в ответ. — Исчезни. Мне и так плохо.
— Мари!
Какой-то этот модифицированный чересчур реальный. Пальцы слишком болезненно сжали плечи, и мужчина прорычал так, что уши закладывать начало.
— Произнеси моё имя, — потребовал Омару неожиданно.
— Не хочу.
— Мари, позови меня по имени!
— Отстань. Это слишком личное. Я знаю, — покачала головой, пытаясь вырваться и наконец уснуть. — Особенно для чистокровных, как ты. Нет, я даже с собственной фантазией не буду играть в эти игры.
— Мари! Имя! Это важно!
— Вот пристал.
— Мари!
— Скажу — отстанешь?
— Скажешь — станет легче, — пообещал Омару спустя пару секунд.
— Ладно, — прохрипела я. — Стив. Дов…
Договорить я не успела.
Только произнесла его имя, как меня вдруг притянули к себе и поцеловали.
Вроде просто поцелуй… только очень реальный. Слишком реальный! Неправдоподобно! Это значит, всё по-настоящему и оборотень не плод моего разбушевавшегося сознания?
Но испугаться я не успела. Буквально доля секунды, и тело пронзила боль.
— 39-
Она была не точечной, сосредоточенной в одном месте, как если бы меня ударили или, скажем, укусили. Боль была обширной, охватившей всё тело разом. От макушки до кончиков пальцев. Такое ощущение, что даже волосам и ногтям было больно, такой сильной она была.
Стремительная, колючая, она раскалённым пламенем пробежалась по венам и сосудам, сжигая всё на своём пути, ставя печать на застывшем на мгновение сердце.
Я выгнулась дугой и забилась в чужих руках, раскрыв рот в безмолвном крике. Глаза открылись сами, устремившись в низкий потолок. Но я его не видела, лишь туман, непонятные ярко-красные всполохи в непроглядной белой пелене.
А рядом, на краешке сознания, чужой то ли рык, то ли стон. Болезненный, с трудом сдерживаемый.
Ему тоже больно.
Возможно, даже больнее, чем мне сейчас. И пальцы до синяков сжимают предплечья.
Я чувствую это сквозь огонь безумия, который исчез так же быстро и резко, как и появился. Хотя, казалось бы, в этом состоянии я должна сосредоточиться лишь на своих ощущениях и не думать о чужих. Но мы связаны. Крепко, какими-то неведомыми путами, обволакивающими наши тела. Я понимаю это так отчётливо и ясно, что даже не думаю возражать.
Всё ушло, но поверить так сложно.
Эта тишина и пустота оглушает сильнее самого громкого крика.
Я всё ещё дрожала, падая на неудобный диван, с хрипом дыша и с трудом удерживаясь на краешке сознания. И это ощущение перемен, непонятных, неопределённых, било по нервам.
Мужчина застыл перед диваном на коленях, прижимаясь лицом к моему животу и свесив руки-плети вниз.
Да, ему больно. Как и мне. Не знаю, что Омару сейчас сделал, но последствия этого поступка мы разгребали вместе.
Сердцебиение успокаивается, а вместе с ним выравнивается дыхание. Но возвращаться в настоящее не хочется. Не хочется думать о том, что модифицированный нашёл и сбежать больше не получится, не хочется смотреть ему в глаза и ждать следующего шага. Не хочется знать, что он только что со мной сделал.
Лучше полежать. Вот так. В тишине, нарушаемой лишь нашим рваным дыханием. Ощущая его тепло у живота. Небольшое давление, когда Стив (смысла не называть его имя уже нет никакого) приподнял руки, касаясь моего тела, скользя по рукам и бёдрам, чуть усиливая нажим.
Страха не было, как и отвращения. Но и остальные чувства молчали.
Я слишком устала. Так хочется провалиться в сон и всё забыть. Очнуться у себя в квартирке и понять, что всё это лишь затянувшийся кошмар. Не было клуба «Полуночница», Стива и этого непонятного побега. Тайны так и остались тайнами. Оказывается, незнание — это благо.
Но не выходило.
Стив выпрямился, и животу сразу стало холодно и неуютно. Я даже зябко повела плечами. Модифицированный продолжал сидеть на полу и смотреть на меня. Его взгляд я чувствовала кожей и еще сильнее зажмурилась, отчаянно цепляясь за усталость.
Ласковое прикосновение к щеке. Почти невесомое, незаметное, но я отреагировала на него слишком бурно, вздрагивая и закусив губу.
Пальцы коснулись скул, неровно провели по подбородку и исчезли, оставив после себя огненный след.
А вот взгляд остался.
Тишина. Уж лучше бы Омару сказал что-нибудь. Накричал на меня, начал угрожать. Что угодно, но только бы не молчал.
Так проходит пять, десять, двадцать секунд. Минута напряженного молчания и непонятного взгляда.
Конечно, я не выдержала, села рывком, потирая раскрасневшееся лицо.
Болезни как не бывало, даже остаточных симптомов, и дышать было легко и свободно, давление на грудную клетку исчезло.
Повернулась, неосознанно принимая позу мыслителя: нога согнута в коленке, в которую упирается локоть, а рука тем временем удерживает чуть наклоненную голову.
Цвет глаз модифицированного снова поменялся. Я видела его светло-карим, золотисто-желтым, янтарным. А сейчас это было какое-то хаотичное сплетение золота и серебра. Словно взяли две краски — золотую и серебряную — и соединили, но не размешивали.
— Как ты?
Голос Стива всё еще хриплый, и в нём слышится эхо той боли, что он испытал.
Я неопределённо кивнула и, прочистив горло, осторожно поинтересовалась:
— Что с папой?
— Жив и… здоров.
Что-то с последним пунктом Омару помедлил, словно не верил в то, что говорил.
— Он всего лишь хотел спасти меня.
Оборотню это не понравилось. Глаза чуть сузились, и черты лица будто заострились.
— Спасал? От меня? Разве я дал тебе повод для страха? Мы же вроде договорились, обсудили. Я был предельно корректен и вежлив, а ты сбежала.
— Ты не сказал, что Омару.
— Я этого не скрывал, Мари. Мне даже в голову не могло прийти, что ты не знаешь о том, кто я. Да, мы живём закрыто и редко мелькаем в светской хронике. Но мне казалось, что в городе найдётся мало человек, которые не знают сыновей главы рода.
— Я не интересуюсь модифицированными.
Глаза постепенно начали возвращаться к привычному золотистому оттенку. Интересно, а у меня изменились? Как у Кейт.
Ох, Кейт! Где она? Успела ли уйти? И как вообще Стив меня нашёл?
— Это я уже понял, что не интересуешься, — сказал мужчина, продолжая сидеть на полу, положив руку на диван так, что его пальцы почти касались моего бедра. — Кто помог тебе?
Значит, про Кейт он не знает. Это хорошо. Пусть хотя бы ей удастся вырваться из этого порочного круга.
— Папин знакомый, — уклончиво ответила я.
— И где он? Почему оставил тебя тут умирать?
Последние слова Стив буквально прорычал.
— Не оставил. Он уехал за лекарствами.
— Скоро вернётся?
— Не трогай его. Он не виноват в том, что согласился мне помочь.
— Сбежать от такого монстра, как я?
Зачем он так? Зачем мучает и меня, и себя?
Вместо ответа я задала свой вопрос, намного более важный и сложный:
— Что ты сделал со мной?
— 40-
Стив не сразу ответил, решив немного потянуть время.
Мужчина ловко поднялся с пола, разминая плечи, прошёлся по крохотной комнатке, подбросил пару поленьев в затухающий камин.
— Спас жизнь, — ответил Омару, поворачиваясь ко мне лицом и скрещивая руки на груди.
Поза защиты. Закрылся и готов отстаивать свои позиции. И это ничем хорошим для меня обернуться не может.
— И что я отдала взамен?
Я тоже поменяла позу. Свесила ноги на пол и оперлась ладонями о диван, слегка наклонившись вперёд и глядя на модифицированного исподлобья.
— С чего ты взяла, что что-то мне должна?
— Я знаю про обручённых и о том, какую роль ты мне уготовил, — пошла ва-банк, пытаясь вызвать у оборотня хоть какие-то эмоции.
А в ответ нарвалась на совсем иную реакцию. Никакого стыда, сомнений и неловкости, лишь какое-то насмешливое удивление, на грани с лёгким презрением.
— И какую же роль я тебе приготовил?
Не может он так играть и притворяться. Или может?
Сейчас я знала только одно: отступать и закрываться, как и спускать всё на тормозах, нельзя. Надо поговорить обо всём, расставить все точки над и. Выяснить правду, чтобы потом не было мучительно больно.
— Идеальная пара для создания потомства. Выводка чистокровных.
Произносить это вслух было неприятно и некомфортно. А еще стыдно. Особенно под этим непонятным взглядом золотистых глаз.
— Всё?
— А этого мало? Ты говоришь, что у меня не было повода сбегать? Ты Омару, представитель одного из сильнейших родов города. Что тебе принадлежит? Дома, заводы, пароходы? Что я могу противопоставить тебе? Услышишь ли ты моё «нет»?
Молчит.
Да и мне и не требовался ответ.
— Не услышишь. Будешь покупать, соблазнять, уговаривать. А если не выйдет, то просто заставишь. Папа у тебя, не так ли?
И снова тишина, но я по глазам видела, что угадала.
— Оставил на всякий случай, — продолжила, хмыкнув и покачав головой, — чтобы было чем нажать на меня.
— Надо было оставить его у радикалов? — неожиданно резко спросил мужчина. — Они измены не простят. Закопают где-нибудь в канаве, и делу конец.
Я закусила губу, пытаясь удержать рвущийся стон или рык. Я еще не определилась.
— А ты благодетель, спасший ему жизнь?
— Ты передёргиваешь.
— Что ты сделал со мной? Такую сильную простуду нельзя убрать просто так. Я хочу знать!
— Хочешь? Знать? — тихим зловещим голосом переспросил Стив и вдруг подошёл ко мне, рывком поднял с дивана и застыл, впиваясь жестким взглядом. — Ты же всё знаешь и понимаешь! Тебе же рассказали правду о таких, как я! Не так ли? Зачем тебе моя версия?
— Ты привязал меня к себе, — прохрипела в ответ, вглядываясь в его глаза, пытаясь понять, угадала или нет.
Мечтая ошибиться.
— Не оставил даже крохотного шанса на спасение.
— Спасение? Быть со мной — это такая мука?
— Я не хочу! Не хочу…
— Врёшь! — резко прервал меня мужчина и, схватив сзади за шею, притянул к себе.
У каждого поцелуя есть свой оттенок и вкус, как бы странно это ни звучало.
Этот был полон горечи и боли, сдерживаемой ярости и контроля, который уже трещал по швам.
Я сопротивлялась. Пыталась отодвинуться, уперевшись ладонями в его грудь. Стиснула зубы, сжала губы, мотала головой. Хотя это было больно, хватка на шее всё усиливалась.
Оборотень не отступал.
Губы мягкие, тёплые… сладкие.
С пряным запахом корицы и осени. Терпкие, как горячий глинтвейн с нотками сладкого апельсина и ароматной гвоздики.
Сопротивление спадало. Я уже не пихалась, вслушиваясь в сердце, которое гулко стучало под моими ладонями. Губы сами раскрылись, позволяя ласкать. Влажный язык коснулся их, чуть раздвигая, побуждая отозваться, ответить на хмельной поцелуй.
Внутри что-то росло, тянулось ему навстречу. Не желание, хотя и оно разгоралось в крови, подобно костру. Какое-то непонятное родство, единение… признание.
Именно это меня и отрезвило.
Стив расслабился, утратил бдительность, решив, что я сдалась, именно это помогло мне оттолкнуть его и отбежать в сторону, прижимая дрожащие пальцы к губам.
— Т-ты…
Меня потряхивало… от неудовлетворенного желания, страха и тревоги. От янтарного взгляда, в котором бушевало неприкрытое желание.
— Хочу тебя, — глухо ответил Стив, напряженно следя за мной, словно хищник, ловил каждое движение, готовый в любой момент броситься наперерез. — С первого мгновения… с первого прикосновения и вздоха. Да, я сделаю всё, чтобы ты была со мной, переверну этот грёбаный мир, уничтожу любого на своём пути!
Я сглотнула, едва удерживаясь на ногах. Не лжет и не врёт. Не уворачивается и не хитрит.
Ну же, Мари, радуйся. Он говорит правду, которую ты так добивалась и ждала.
— Но я никогда… никогда не причиню тебе боль… осознанно, — продолжил модифицированный. — Не смогу. Потому что мне будет в десятки раз больнее.
И это не просто слова, нечто большее.
— Что ты сделал со мной?
Напрягся, но всё-таки ответил:
— Выпустил эйо.
— 41-
Вот как у него так получается? Вроде и правду сказал, в этом я нисколько не сомневалась. А с другой стороны, запутал меня еще больше. Зато какой эффект от его слов. Я сразу утратила весь боевой пыл и замерла, отчаянно пытаясь понять, что скрывается за этой, казалось бы, совершенно простой фразой.
— Что ты выпустил? Что такое эйо?
В этот момент я даже начала злиться не на него, а на себя. За то, что из принципа и вредного характера совершенно не интересовалась модифицированными все эти годы. Решила по глупости и тугодумности, что если отгорожусь от них и перестану интересоваться, то меня минует беда.
И что имеем в итоге? Отсутствие информации сделало из меня необразованную дурочку, которая спотыкается на простейших словах.
Или нет? Хотелось верить, что это странное и непонятное наименование, услышанное однажды, отложилось бы в памяти.
— Надо же, — отозвался Стив, присаживаясь в кресло, на котором только недавно пыталась уснуть Кейт. — Они не рассказали тебе об эйо? Какая оплошность со стороны радикалов и твоего отца.
— Прекрати издеваться. Это совершенно не смешно.
— Разве похоже, что я смеюсь?
Не похоже. Наоборот, мужчина собран, сосредоточен и напряжен, несмотря на расслабленную позу и тон, которым он задал свой вопрос.
— Почему ты просто не можешь нормально ответить хотя бы на один мой вопрос? Почему говоришь загадками или увиливаешь? Тебе так нравится издеваться надо мной? — поинтересовалась я, аккуратно присаживаясь на подлокотник дивана, который под моим весом заскрипел, но не развалился.
Можно было, кончено, сесть на сам диван, но мне хотелось иметь место для манёвра. Конечно, в любом случае далеко убежать от модифицированного босиком, в потёртых штанах и футболке, когда на улице сырость и дождь, я не смогла бы. Но всё равно давать оборотню шанс поймать меня легко и просто совершенно не хотелось.
— Я ответил нормально. И чистую правду. Открыл тебе, между прочим, одну из тайн моего народа. Хотя не должен был этого делать. Но ты хотела правды, и ты её получила.
— Ты же знаешь, что я ничего не поняла, — парировала в ответ и тут же замерла, подозрительно на него уставившись. — Тайну? Народа?
— Да. И по головке меня за это не погладят.
— Можешь не волноваться, ты и здесь выкрутишься. Я всё равно ничего не поняла. Теперь у меня тоже цвет глаз поменялся?
А вот этого мужчина от меня точно не ожидал.
— Что? — быстро спросил Стив, подаваясь вперёд. — Что ты сейчас сказала?
Ой, язык — враг мой.
— Ничего, — вскакивая и становясь за спинку дивана, используя его в виде щита, ответила я. — Просто так… глупость.
Но хищника было не обмануть.
— У кого ты видела изменившийся цвет глаз, Мари? — зловещим голосом спросил оборотень, медленно поднимаясь.
«Не убегу… и не спрячусь, — с тоской подумалось мне. — И даже если голос сорву в крике, никто не придёт на помощь. В этом крохотном домике Стив Омару может делать со мной, что хочет и как хочет».
— Я просто спросила.
— Врёшь. Ты видела это у человека. У девушки, — продолжал считывать меня модифицированный, а голос становился всё тише и зловеще. — У той, кто никак не могла быть оборотнем, но стала меняться.