Покрасневши от гнева и оскорбления, Алла не знала, что делать, поглядывая на Николая, которого охватила невиданная доселе ярость и отвращение к этим, самоуверенным в своей безнаказанности, подонкам. Он поднялся и в первую очередь успокоил Аллу: «Все в порядке, родная, — тихонько прошептал он ей на ушко, — больше никто не оскорбит и не побеспокоит тебя. Я разберусь… У меня еще здесь разговор… Ты пока посмотри с Викой дом, здесь есть на что взглянуть».
Его спокойствие и уверенность, нежная улыбка и любимый голос привели ее в порядок. Она уже забыла об инциденте, уводя Вику за горничной — интересно посмотреть и походить по дому, в котором раньше она могла побывать только во сне или кино. Но скорее всего другой ответ стоял напротив ее скоротечной забывчивости…
Когда Вика и Алла покинули гостиную, Николай, проводивший их взглядом, посмотрел на Олега, развалившегося в кресле и с интересом наблюдавшего за событиями. Его высокомерно-самодовольное лицо означало: ну, что ты можешь сделать со мной, сратый докторишка, скажи еще спасибо, что не трахнули их обеих, и ты сидишь здесь, за нашим столом, а мог бы уже и валяться где-нибудь с разбитой мордой в лучшем случае. Если ты умеешь хорошо лечить — это не означает, что ты имеешь тут голос.
Николай вдруг ощутил, почувствовал, что он может порвать этого негодяя на расстоянии. Это чувство, как само собой разумеющееся, где-то глубоко сидело в подкорке, словно с рождения пряталось там, но настало время выйти и поработать.
— Я не прощаю оскорблений, — начал он.
— Заткнись, пиявка больничная, кто тебе вообще давал слово, — цинично перебил его Олег под одобрение кивающих головами друзей.
Михайлов почувствовал, что Александр на его стороне и сейчас вмешается, но это его дело и только он доведет его до конца. Его глаза гневно сверкнули необычно холодным блеском, Олег вскрикнул истошно и вывалился из кресла, теряя сознание. Все вскочили, не понимая, что происходит и только Александр догадывался о причине, повергшей Олега на пол. Он взмахнул рукой, и подбежавшая охрана поволокла Олега из гостиной, оставляя на полу окровавленный мешочек, выпавший из его штанины.
— Ничего страшного не случилось, господа, — раздался хриплый и необычно низкий голос Николая, от которого у каждого пробежали по спине мурашки. — Я просто оторвал ему яйца и так будет с каждым, кто попытается залезть под юбку не только моей будущей жене, но и теще. И я надеюсь — этот скромный урок не пройдет даром.
— Да ты шакал… — закричал Вано и захлебнулся, дико вращая глазами, из его рта выпал оторванный язык.
— Этому засранцу я вырвал язык, урок не пошел ему впрок, — Михайлов оглядел Бориса, Михаила и Петра, испуганно жалкий вид которых уже не соответствовал напыщенности и вседозволенности.
Вано выхватил пистолет, пытаясь застрелить Николая, но его рука медленно поворачивалась к собственному виску, он тщетно хватал ее другой рукой, дергался, наконец, замер. Его глаза наливались диким ужасом, а живот опорожнялся, пачкая внутренности штанов и наполняя влагой ботинки. По гостиной медленно пополз запах испражнений.
Николай сморщил нос.
— А ля джигит без оболочки. Демонстрация истинного лица, — Михайлов вскинул руку, указующую на обгадившегося Вано, — а вообще я грузин уважаю. Среди них мало засранцев и трусов, как этот. И я не хочу загадить твоими недостойными мозгами этот благородный пол, а поэтому твоя рука просто отсохнет, — зло закончил Николай.
Рука Вано упала, как плеть, и пистолет покатился по полу. Более не обращая внимания на бандита, Николай подошел к Александру.
— Извини, Саша, наверное, надо было сделать как-то не так, по-другому?
— Нет, Николай Петрович, мужчина должен уметь постоять за себя… они этого заслужили. Вы как считаете? — тоном учителя он обратился к нашкодившим «ученикам» — Борису, Михаилу и Петру.
Испуганные и ошеломленные, готовые согласиться хоть с чем, привыкшие повелевать и наказывать, в обратной ситуации они раскисали. Получив полное единодушное одобрение, Александр продолжил:
— Значит, так тому и быть, а нам пора в другой зал. Вы с нами? — из приличия спросил он.
— Нет, мы, пожалуй, пойдем, — робко ответил за всех Петр.
И они, жалкие в своей раздавленности, без былого чванного могущества, гуськом тронулись к выходу, словно побитые шакалы, нападающие стаей и получившие неожиданно могучий отпор.
— Я надеюсь, никто не заболеет синдромом длинного языка и мне не придется лечить его укорочением? — с усмешкой бросил им вслед Николай.
Ответа никто не услышал — зажав для верности рот рукой, троица пулей вылетела из коттеджа.
Оставшись одни, Александр и Николай враз свободно вздохнули: словно воздух очистился и стало свежее.
— Не переживайте, доктор, — Саша постарался сгладить неприятный осадок, — все нормально, этих сук, оказавшихся слизнями, давно не мешало поучить. Пойдем искать невесту?
Михайлов кивнул и задумался, идя следом за Александром. «Хорошо, что я продемонстрировал свои способности Саше еще раньше — он внешне спокойно воспринял все события, а то бы ему сейчас потребовались объяснения. Но стоило ли вообще оставлять этих живыми? Нет — я все-таки не судья».
Перед глазами четко вырисовывалась картина, где Вано и Олег насилуют 14-летнюю девочку, ее наполненные ужасом глаза и исковерканный в крике ротик, затыкающийся извращенным способом. Запугав родителей, которые так и не подали заявление в милицию, что изнасилуют еще и младшую дочь, они расхаживали на свободе, уверенные в себе. Сердце сжалось от боли и отвращения к похотливым мерзавцам. Мозг, словно видеоплеер, прокручивал подробности прошедших событий.
«Но откуда я знаю все это»?
Виски заломило пришедшей болью, и он вспомнил, что нельзя искать причину. Боль ушла, и он понял, что может еще многое, только нельзя спрашивать — почему.
Горничная, догадавшись, что они ищут женщин, указала на бассейн, Саша и Николай направились туда.
— Алла Борисовна, вы извините меня за этого хама, — Александр подошел к ней и склонил голову, — я их всех прогнал, они наказаны и просили прощения.
Алла, удивленная и ошарашенная размерами дома, уже действительно не обижалась. Ей, женщине советской эпохи, воспитанной на моральном кодексе строителя коммунизма, в диковинку казался такой огромный частный коттедж.
— Хамы встречаются везде, Александр Анатольевич, но реже, чем добрые люди, а друг Николая Петровича и для меня друг. Все позади и не стоит беспокоиться.
Алла посмотрела на Николая, и он шепнул ей на ушко: «Не волнуйся, никто не ожидал такого поворота. Я наказал обидчика по заслугам».
Она незаметно благодарно сжала его локоть.
— У вас такой шикарный бассейн, Александр Анатольевич! — детские глазки Вики смотрели с восхищением.
— Вы, Вика с Николаем Петровичем и Аллой Борисовной, можете приезжать сюда в любое время, даже когда меня нет. Доктор знает, что это не пустые слова. О-о! Кажется, прибыли гости, пойдемте встречать, — услышав шум, закончил Александр.
Родственники завалили шумной толпой, Николай их уже знал и их знакомили с Александром. Вика и Николай принимали поздравления, Аллу поздравляли, как маму и тещу. Говорили все враз, наполняя шумом, весельем и радостью комнаты дома. Активнее и громче всех радовался Григорий, муж Светланы.
— Я всегда говорил, что эти Петровы ненормальные, — шутил он, — у них все, как не у людей. То они ходить по земле не могут, то посмотри, — он легонько толкнул Вику, — порхают, как ласточки. То у них ничего нет, то вон, какого мужика отхватили. Я не удивлюсь, что скоро в газетах начнут писать: «Доктор Михайлов принимал у себя зарубежных медицинских светил, но больше всего их поразила его красавица жена».
Под общий смех, Станислав, свояк Григория, продолжил шутку:
— Это еще что-о! В последние годы стало модным писать: «Знаменитая теща Михайлова, госпожа Петрова, посещает детский сад в Нью-Йорке»…
Смеялись от души, до слез, хватаясь за животы. Довольные Алла и Вика, смеясь, с гордостью поглядывали на родственников, держа Николая с двух сторон.
Григорий вдруг зашелся в смехе, показывая на Аллу:
— Смотрите, как она в него вцепилась — теперь точно до Нью-Йорка не оторвется!
У многих уже от смеха начали побаливать животы, Алла краснела, радовалась и тоже смеялась.
Александр пригласил всех за стол и, как хозяин, взял первое слово:
— Уважаемые дамы и господа! Прежде мой дом никогда не наполнялся аурой настоящего, истинного веселья и доброжелательности. Виной тому наши молодые — Вика и Николай! Только по-настоящему порядочные, добрейшей души и горячего сердца люди могли сделать это. Я не желаю вам безбрежный океан любви, чистой, как безоблачный небосвод потому, что это у вас уже есть. Я желаю вам сохранить и пронести эти бесценные чувства через всю жизнь! За молодых!
Звон хрустальных бокалов, брызги шампанского, поздравления и поцелуи — все смешалось в едином порыве радости и веселья.
Алла, не подавая виду, слегка грустила. Как бы ей хотелось, что бы поздравления звучали и в ее адрес. Не как теще… Но это было ее предложение. Теперь слово за ней. Алла подняла наполненный бокал, шум за столом стих.
— Дорогие, родные мои дети! Я так счастлива и волнуюсь… Любовь — это как болезнь. Все знают, что Николай лечит любые болезни, но пусть эта болезнь, болезнь любви, останется неизлечимой навсегда. За любовь! За человека, принесшего в наш дом счастье! За тебя, дорогой наш Коленька! И за тебя, родная моя Вика!
Она крепко, под раздавшиеся аплодисменты, обняла и поцеловала Вику и Николая.
Еще немного закусив, компания разделилась: мужчины отошли покурить, а женщины собрались в кучку и весело щебетали.
В клубах дыма обсуждался бытовой вопрос о жилье молодых, где и как работать. Станислав, не имея возможности раньше, долго и крепко, искренне пожимал руку Николая, благодаря за излечение сына.
Женщины свои вопросы обсуждали более шумно. Иногда до мужчин долетали обрывки фраз: «Ой, прелесть какая! Вот здорово! Повернись».
— Наряды обсуждают, — улыбнулся Григорий.
— Еще бы, — засмеялся Александр, — доктор подарил им сегодня целую машину подарков, а главное — по норковой шубке. Завтра увидите, вас еще жены к ним домой потащат: там тоже есть кое-что новенькое.
Мужчины докурили и вернулись к столу, дамы подошли чуть позже, еще находясь под впечатлением увиденных подарков и огромного, для зимы, количества цветов.
Снова зазвучали тосты и поздравления, веселились бурно и громко. Мужчины перешли на водку, женщины пили шампанское. Зная, что Алла с Викой станут колебаться в выборе спиртного, желая подражать ему, Николай предложил им коктейль — треть водки и 2/3 тоника. Светлана и Люба, заметив позже, что сестра и племянница пьют другое, с показным ворчанием тоже перешли на коктейль.
— Вот это другое дело! — воскликнула Люба, — у тещи губа не дура.
Самородный тамада Григорий тут же сочинил анекдот:
— Одна теща постоянно ругала зятя, что он к ней плохо относится, не ценит, не уважает, не любит. Но что ты хочешь, возмутился зять, что бы я лег с тобой? Вот это другое дело, ласково ответила теща.
Смех грохотом полетел по залу, Алла покраснела. «Подожди, засранец», — подумала она не злобно.
— Один весельчак обратился к сексопатологу, — начала ответный ход Алла, — осмотрев его, врач выписал таблетки. Дома, приняв таблетки, весельчак лег с женой, но ничего не получилось. На следующий день возмущенный весельчак пришел к врачу: ваши таблетки не помогают! Врач успокоил его и выписал справку, где в графе диагноз стояло три буквы — МТС. Обрадованный, он прибежал домой, набросился на жену, заверяя, что все в порядке — Мощный, Толстый, Сильный… Но и на этот раз ничего не получилось. Разъяренный весельчак вернулся к доктору. Вы же написали — Мощный, Толстый, Сильный? Нет, возразил врач, я написал — Может Только Смеяться!
Все прыснули от смеха, и больше всех смеялся неунывающий Григорий.
— Вот уела, так уела, — взахлеб говорил и хохотал он.
Смех еще долго отзывался гулом и эхом в зале, то замокая на время, то врываясь раскатами в соседние комнаты. Но в 10 вечера гости засобирались домой, благодаря Александра за прием и заботу, приглашали к себе и весело, еще не остыв, разъехались.
* * *
Неделя пролетела быстро и незаметно. Николай переговорил со Светой, и она уже уволилась с работы, а Люба оказалась грамотным экономистом, знающим нюансы бухгалтерии, с удовольствием согласилась на предложение и тоже уволилась с работы.
Только беззлобно ворчали их мужья, Григорий и Станислав, радуясь в душе за жен и в шутку называя Михайлова султаном. Веря в семейный бизнес, возглавляемый Николаем, и очень уважая его, они успели подружиться, не смотря на непродолжительное знакомство. Все-таки родственные узы сближают быстрее и крепче обычных дружеских отношений.
Еще ни разу Николай, Вика и Алла не посетили своих родственников. Они нарочито обижались, понимая, что молодым хочется побыть одним, приглашали Аллу, но она, улыбаясь, ссылалась на занятость, что нужно сварить, убрать, помыть, подать молодым кофе в постель, смеялась при этом и всегда вежливо отказывалась. Еще никогда ее не видели такой цветущей и радостной, излучающей счастье и помолодевшей. Сестры с мужьями считали это интеграцией излечения дочери и ее замужества, радовались за Аллу — действительно отменный зять попался!
А Вика с Николаем упоительно предавались любви, наслаждались негаданным счастьем и никого не хотели видеть. Радовалась за них и Алла, иногда пряча вдруг погрустневшие глаза. Они выезжали на природу, в зимний лес, подышать свежим воздухом, поиграть в снежки и целовались, валяясь в снегу, и не было предела их гордости и радости друг за друга.
Но сладостные мгновения пролетают быстро, словно легкий ветерок, налетая, опыляет цветок и теряется дальше в луговых травах.
Пришло время работы, и они поехали осматривать взятое в аренду помещение. Оно находилось на первом этаже с отдельным входом и удобной подъездной площадкой. Внутри, вдоль входной двери, размещался коридор, куда выходили двери пяти кабинетов.
Николай Петрович, возглавляя свиту, молча и внимательно осматривал каждое помещение. Окончив осмотр, он оглядел свой персонал.
— Некрасиво начинать с замечаний, но думаю, вы меня поймете правильно, — он говорил вежливо и властно, чувствовалась военная жилка. — Вам, Алла Борисовна, вам, Светлана Ивановна и Любовь Ивановна, вам, Вика, с собой всегда необходимо иметь блокнот и ручку.
— Но, Коленька, — начала Вика.
Он ее сразу поправил:
— Николай Петрович.
— На работе он тебе не муж, а начальник, генеральный директор, привыкай, — тихо шепнула ей Алла Борисовна.
— Так как у вас некуда записать — запоминайте. Вам, Алла Борисовна, как моему заместителю по общим вопросам, необходимо следующее:
первое — привести в порядок коридор — окна, пол, стены. Покрасить, побелить, настелить линолеум;
второе — в первой комнате наглухо заделать дверь в коридор, прорубить две двери во вторую комнату. Мощное освещение — бестеневая лампа и никакой мебели;
третье — во втором кабинете сделать перегородку между дверьми первой комнаты и прорубить дверь в третий кабинет. В середине перегородки тоже должна быть дверь. Итого 5 дверей во второй комнате. Мебель — две кровати-каталки, две кушетки, два стула;
четвертое — в третьем кабинете прорубаете дверь в четвертый кабинет. Здесь будет приемная. Поставить соответствующую мебель, телефон, факс, компьютер, принтер;
пятое — в четвертом кабинете заделать дверь в коридор. Это мой кабинет. Соответствующая обстановка. Выход в приемную;
шестое — в пятом кабинете — кабинете главного бухгалтера — мебель, компьютер, принтер, сейф, а не ящик.
Пока работяги будут рубить и заделывать проемы — вы решаете проблемы с материалами в том порядке, в каком они понадобятся.
Вы, Светлана Ивановна, как мой заместитель по медицинским вопросам, возьмете в комитете цен и комитете здравоохранения расценки лечения всех амбулаторных болезней, организуйте расчеты лечения всех стационарных болезней, исходя из одного койко-дня и количества средних койко-дней на каждое заболевание. В бухгалтерии больниц и оргметодкабинетах такие данные имеются. Вам поможет Любовь Ивановна, ваша настойчивость и наши юристы. У нас должны быть законные цены лечения больных. Кроме того, поможете Алле Борисовне в выборе бестеневой лампы для первого кабинета и кровать-каталок. С Любовь Ивановной продумайте учет поступающих больных с основными моментами — диагноз, оплата.