— Роджерс, у тебя отвратительный вкус.
— А вот тот?
— Рыжее дитя концлагеря?
— А этот?
— Роджерс, у меня такое впечатление, что ты выбираешь самых уродливых, дистрофичных и похожих на девочек парней, какие тут только водятся. Некоторые из них даже накрашены.
— А так не должно быть?
— Фу, нет, конечно. Скажи, — он снова подпер щеку кулаком и со странным выражением на лице оглядел Стива с головы до ног, — ты правда хочешь видеть рядом со мной кого-то… настолько женоподобного?
— Они выглядят безобидно, — пояснил свою позицию Стив, — у них не хватит сил навредить тебе. — Он посмотрел на выражение лица Баки и вздохнул. — У меня не очень хорошо выходит, да? Я не помогаю, а только мешаю тебе, хм… развлекаться.
— Не бери в голову.
— Может, ты скажешь мне, какие… какие парни нравятся тебе? Ну, там, брюнеты или блондины… и что там тебя интересует вместо груди приличных размеров?
— Блондины, — неожиданно развеселившись, ответил Баки, — рост два метра, бицепсы чтоб не меньше, чем у меня, голубые наивные глаза, задница как орех, длинные сильные ноги, широкая грудь. Сильные, надежные, и чтоб одной рукой могли поднять Харлей Дэвидсон.
— Бак, — с упреком произнес Стив. — Ты же понимаешь, что нужно быть реалистом? Ну где я тебе возьму такое совершенство? Я даже не уверен, что такие бывают. И вообще, мотоцикл одной рукой поднять может только… Постой-ка… Ты же не… О, Господи! Как же Джейн? Бак, так нельзя, Тор…
Баки закатил глаза. Тор, вне всяких сомнений, был хорош, но он не был тем, в кого Баки давно и безнадежно вляпался. Он не был Стивом, мать его, Роджерсом.
— Нет, Тор слишком шумный. И, к тому же, Джейн гораздо умнее и красивее меня. Попробуй еще.
Стив безо всякой надежды огляделся.
— Умеешь ты озадачить, — огорченно произнес он, не замечая, с какой теплой насмешкой и безнадежностью смотрит на него Баки. — Вот тот шатен с широкой спиной?
— Дохляк стероидный, — едва взглянув в указанном направлении, отозвался Баки. — Поехали домой, а?
— М. Подожди.
— Сорок баксов в этом веке не деньги, Стиви.
— Да при чем тут это. Мы пришли с определенной целью.
— Мы ее не достигли, поэтому я предлагаю просто забыть об этой глупой идее и поехать домой.
— Ладно, — в последний раз оглядев зал, вздохнул Стив. — Но мне было бы спокойнее, если бы тебе нравился кто-то вроде этого, — он с едва заметным оттенком брезгливости покосился на тонкого парня в рваных джинсах и майке-сеточке.
— У него соски проколоты, — нейтрально заметил Баки.
— Что? — Стив с забавной смесью любопытства и отвращения еще раз посмотрел на парня, и не успел опомниться, как тот оказался рядом с их столиком.
— Я Мик, — манерно растягивая гласные, представился он, и Стив с трудом подавил вбитый матерью рефлекс — вставать, когда в комнату входит девушка, не важно, леди она или нет. Баки тихо фыркнул — видимо, Стив не считал Мика мужчиной даже на уровне подсознания. — Желаете развлечься, мальчики?
За мальчика Баки мог бы и в челюсть двинуть, но не такому хлюпику. Стив ощутимо напрягся и требовательно посмотрел на Баки с выражением «сделай-что-нибудь-о-боже-оно-разговаривает».
— Спасибо, Мик, но нас вполне устраивает компания друг друга, — сжалился над ним Баки.
Мик облизал их обоих плотоядным взглядом с головы до ног и, томно выдохнув «жаль», удалился, покачивая бедрами.
— Если бы твоя голова сейчас превратилась в чайник, — насмешливо произнес Баки, — то на нем бы подпрыгивала крышка, так ты кипишь.
— Пойдем, — хрипло отозвался Стив. — Мне все равно, кто с кем спит и на ком женится, пока это, — он сделал странный жест рукой, — это… не…
— Идем, — Баки дождался, пока Стив поднимется, и приобнял, засунув ладонь в задний карман его джинсов, — надо поддерживать легенду. Представь, что мы в разведке.
Стив фыркнул, прогоняя напряжение, и устроил руку на плече Баки. С Баки он не чувствовал себя странно. Потому что Баки — это Баки.
***
В квартире было тихо, Баки уже лег. Стив почистил зубы, зачерпнул воды, умывая лицо, и машинально посмотрел на себя в зеркало. Он тупо пялился на свое лицо несколько секунд, а потом, тихо выдохнув «черт», уселся на край ванной.
Прекрасная память суперсолдата услужливо выдала параметры, заданные Баки: блондин, рост два метра, бицепсы чтоб не меньше, чем у него, голубые наивные глаза, задница как орех, длинные сильные ноги, широкая грудь. Сильный, надежный, и чтоб одной рукой мог поднять Харлей Дэвидсон.
Понимание обрушилось на Стива, как девятый вал. Он вдруг вспомнил, с какой жадной нежностью Баки иногда смотрел на него, как млел, чуть слышно постанывая, когда Стив делал ему массаж шеи и плеч, как прижался сегодня на танцполе всем жарким телом, как огладил спину, не решаясь коснуться даже поясницы, не то, что задницы, как убивал, защищая, и тогда, и сейчас.
— Черт, Бак. Я ведь действительно могу поднять мотоцикл одной рукой. Я даже делал это тогда, во время гастролей в качестве цирковой обезьянки.
Не то чтобы Стив не знал, как он выглядит. Просто собственная внешность была для него чем-то второстепенным. Он был благодарен Эрскину за силу, здоровье, ловкость, живучесть, выносливость, за возможность перепрыгивать пропасти, заполненные ревущим пламенем, и выходить из джета без парашюта. Он был солдатом, его тело было оружием. Он знал, что ко всему перечисленному он еще и неплохо сложен, женщины часто давали ему понять, насколько он привлекателен, но он большую часть своей жизни был худым заморышем, и это было не изжить несколькими годами, проведенными в красивом здоровом теле.
Он никогда не ставил себя на одну доску с Тором, никогда себя ни с кем не сравнивал, не примерял к себе стандарты красоты. И когда слышал «блондин, косая сажень в плечах, рост два метра» не сразу соотносил это с собой. Подсознательно он видел себя все тем же болезненным парнем, на которого ни одна девчонка не посмотрит дважды.
Да, была еще Пегги, но она была слишком умна, чтобы видеть в Стиве только внешность. Они могли часами говорить о книгах и военной стратегии, и Стиву хотелось верить, что это не потому, что он… выглядит так, как выглядит.
Стив упер локти в колени и обхватил голову руками, пытаясь понять, когда Баки стал смотреть на него так, и как он сам к этому относится. То, что друг детства, описывая своего идеального партнера, имел в виду именно его, Стив даже не сомневался, — он слишком давно знал Баки, чтобы предположить, что тот перечислил ему случайные параметры, ничего под этим не подразумевая.
То, что Баки хочет его, хочет с ним… секса, никак не хотело укладываться в голове. Стив никогда, вообще никогда не думал о друге в этом ключе, и считал, что по-другому и быть не может.
Он ошибался. Могло.
Сказать, что Стив не задумывался о сексуальных отношениях между мужчинами, было бы неправдой, потому что, может, он до смешного наивен для этого века, но он не идиот, в конце концов. Другое дело, что до полноценной, даже мысленной примерки на себя такой модели отношений у него не доходило. Он никогда не рассматривал других мужчин с точки зрения их привлекательности, лишь походя отмечая, что у Тора красиво вылепленные плечи и ему идут длинные волосы, у Тони совершенно невозможные глаза, но вот пресс ему следовало бы подкачать, у Клинта потрясающая грация и усталый взгляд, а Баки…
Тут все было сложнее. Наверное, потому, что Стив знал Баки с детства, бессчетное количество раз видел его в белье, а то и вовсе голым, уставшим, злым, грязным, вшивым, разваливающимся на части после плена. Он настолько привык к тому, что знает, как выглядит его тело, что почти не задумывался о том, насколько оно привлекательно.
Когда он впервые увидел Зимнего Солдата, то восхитился им, но как-то отстраненно — силен, мол. И с моста на крышу машины прыгнуть, и щит одной рукой поймать. Когда он, не стесняясь, рассматривал Баки уже здесь, в их бруклинской квартире, то лишь с горечью отмечал, как много у него шрамов, говорящих о пережитом, и как мало озорного, живого блеска в глазах.
И вот теперь оказывается, что это он не смотрел на Баки - так, а Баки…
Стив невольно вспомнил все те разы, когда выходил на кухню в одном полотенце после душа, как снимал прилипшую к спине майку после пробежки, как, наконец, справлял малую нужду, пока Баки чистил зубы, и… не мог определиться, что чувствует.
Будь на месте Баки кто угодно другой, Стив решил бы, что с ним играли нечестно. Что за ним шпионили, а он, утратив бдительность, слишком раскрылся. Но это был Баки. Когда у Стива не было ничего, у него всегда оставался Баки. Стоило признать, Стив был им одержим, и то, что он чувствовал к нему, выходило далеко за рамки обычной дружбы, но пусть ему отрежут правую руку, если в этом до сегодняшнего дня с его стороны было хоть что-то сексуальное. Нет, нет и еще раз нет.
Потерев лицо, Стив поднялся и, стянув тонкие домашние штаны, встал перед зеркалом. Он внимательно оглядел себя с ног до головы, пытаясь представить, как его видит Баки. Выходило не очень.
Невольно вспомнились пьяные глаза, которыми Баки смотрел на него в клубе, когда тот здоровяк прижимал его к стене, и собственная злость, и мысль, что Баки заслуживает лучшего.
«Вот оно, лучшее, — подумал он, разглядывая свое лицо.— Я в его вкусе, я никогда не обижу Баки, никогда не посмотрю на него, как на калеку с одной рукой или как на тело для… секса. Я сделаю все, чтобы он был счастлив. Я так чертовски виноват, что не оказался рядом, когда был так нужен. Когда даже не попытался найти его. Он может сколько угодно раз говорить, что в случившемся нет моей вины, но… Если сейчас именно от меня зависит, будет ли он хоть немного счастливее, я сделаю все от меня зависящее. Все».
Позже, лежа в постели, Стив смотрел на проплывающие по потолку отсветы от фар проезжающих мимо машин и пытался представить себе, как ему подкатить к Баки. Да так, чтобы друг, который знает его всю жизнь, не оскорбился, не счел предложенное подачкой, не…
Стив видел так много этих «не», что едва не передумал. Он не думал о себе, о том, как это будет для него, как он справится с ситуацией, как он вообще сможет с Баки — так. Он лишь видел цель и пытался устранить препятствия по ее достижению. Он нужен Баки, который никогда ничего у него не просил, а сам отдавал все, без остатка.
Когда холодной зимой тридцать девятого Стив едва не умер от воспаления своих бракованных легких, Баки разгружал по ночам вагоны, чтобы купить лекарства. Когда Стив выл от тоски по матери, Баки был рядом. Когда он впервые влюбился в смешливую девочку с Бруклин Хайтс, именно Баки сделал так, чтобы они познакомились. Стив даже с ней целовался, но потом сам все испортил своим занудством, которое не замечал, казалось, только Баки.
И вот теперь, если Баки нужен Стив, он его получит.
Приняв решение, он спокойно заснул, думая, что самое сложное позади. Осталось красиво преподнести все Баки, который знал его как облупленного почти сотню лет.
Он ошибался. Трудности только начинались.
========== Часть 5 ==========
Утром, потягиваясь, Стив вспомнил, до чего вчера успел додуматься, и замер с вытянутыми к изголовью руками. Теперь, в мягком солнечном свете, вчерашнее решение не казалось единственно верным. Нет, оно было правильным, взвешенным, выполнимым, но только сейчас Стиву пришло в голову — а что, если Баки все поймет? Что будет с их дружбой, если с сексом ничего не выйдет?
Проблема была в том, что Стивена Роджерса никогда не интересовала пресловутая синица в руках. Он замахивался на невозможное, всегда пытался ломить сук не по себе и, — что странно, — у него почти всегда выходило. Рано или поздно. Не без потерь и болезненных щелчков по носу, но выходило. Упрямство, пламенная вера в идею, титаническое напряжение сил и задействование всех доступных и недоступных ресурсов — вот что собой представлял идущий к цели Стив Роджерс. Когда он знал, что прав, то свернуть его с намеченного пути можно было, только убив.
Он полежал с закрытыми глазами, а потом решительно поднялся и направился в душ.
Он не представлял себе, как будет соблазнять Баки от слова «совсем», да и притворяться он не умел, и впервые в жизни, наверное, не стал разрабатывать план операции, решил импровизировать, надеясь, что Баки сам ему подскажет, в конце концов, они были знакомы очень, очень давно.
Баки обнаружился на кухне. Взобравшись на широкий подоконник, он пил кофе, курил. Стив по-новому взглянул на его матово золотящуюся кожу, рассыпавшиеся по плечам волосы и едва заметную улыбку в уголках губ. Как он не видел этого раньше? Почему воспринимал целиком, не обращая внимания на частности? И почему на фоне своей фанатичной привязанности к этому человеку упустил такую важную деталь, как желание Баки… быть ему еще ближе? Быть всем.
— Хэй, сегодня без пробежки? — чуть хрипло спросил Баки.
Почему Стив раньше не замечал, каким хриплым становится его голос, когда Стив выходит из душа вот так — в одних домашних брюках, низко сидящих на бедрах?
— Без, — коротко отозвался Стив и, подойдя ближе, встал вплотную к коленям Баки, сделал глоток из его чашки и внимательно посмотрел в глаза, сам не зная, что хочет в них найти.
— Встал не с той ноги? — Баки открыто смотрел в ответ, не нервничал и не пытался сделать вид, что ничего не происходит.
— Я всегда встаю с обеих, тебе ли не знать.
— Стив.
— Я хочу тебя поцеловать, — не давая себе передумать, отозвался Стив и положил Баки руку на плечо, осторожно провел кончиками пальцев по загорелой шее, очертил кадык. — Если ты не против, конечно.
— Экспериментируешь? — Баки сидел не шелохнувшись и пытливо вглядывался в его лицо. — Знал, что не стоит вести такого хорошего мальчика в гнездо разврата.
— Мы в ответе за тех, кого развратили.
Баки тихо фыркнул, и его дыхание коснулось губ Стива, как невесомый поцелуй.
— Ты меня с кем-то путаешь. Например…
— Ни слова о Пегги, — предупредил Стив и, обхватив ягодицы Баки ладонями, придвинул его ближе к себе.
И, хотя он сам запретил упоминать имя Пегги, но идеальная память услужливо подкинула ему похожую картинку: Пегги сидит на столе, и он так же властно придвигает ее к себе, в равной степени готовый к поцелую и к хуку в челюсть.
Он уперся лбом в лоб Баки и, не отрываясь, смотрел в глаза.
— Что ты делаешь, Стив? — едва слышно спросил Баки. — Ты…
— Собираюсь выполнить твой заказ. В качестве доказательства профпригодности могу поднять свой Харлей, но для этого придется идти в гараж.
— Стив, — Баки отстранился с видимым сожалением, глаза у него потемнели, а ямочка на подбородке обозначилась четче, — ты не обязан… или что ты там себе напридумывал.
Именно этого Стив и боялся. Что Баки не так его поймет. Вернее, что поймет слишком правильно.
— Я тебя люблю, — сказал он и не соврал. Баки был для него всем. — Позволь мне. Пожалуйста. Я… не обижу тебя.
Баки хмыкнул одними губами, глядя по-прежнему пристально, будто испытывая.
— Я сам обижу кого хочешь, Стив. Я не нуждаюсь в твоей благотв…
Стив просто поцеловал его. Он коснулся губ губами, нежно обхватил одной ладонью затылок, а второй еще ближе придвигая Баки за ягодицу. Это было… странно.
Баки закаменел, напряженный, недоверчивый. Стив терпеливо касался его губ, поглаживал шею и ждал. Наконец, Баки отмер, приоткрыл губы, а потом и вовсе сжал обеими ладонями бедра Стива и окончательно сократил расстояние между ними до нуля.
— Черт, — выдыхал он между поцелуями, — Стив… Что ты… К чертовой матери все… Боже…
Он крепко прижал Стива к себе, до боли сжимая его задницу, потерся всем телом, крупно вздрогнул, когда Стив положил ладонь ему между лопаток, посмотрел пьяными, почти безумными глазами, прикусил покрасневшую губу, обнял ногами, всем собой.
— Да! О господи… У тебя стоит…
У Стива действительно стоял, — сыворотка не давала сбоев, его идеальный организм идеален во всем. Ни одной осечки за все время, что он является гребаным эталоном. Он старался не прислушиваться к ощущениям, не сравнивать Баки с Пегги, контролировать каждое движение, делая Баки хорошо.