– Локи, не смей! Ты не такой, тебя заставили, не смей так называть себя!
Глава 6. "Я заслужил это". (Часть 1)
«Шлюха, грязная шлюха!» – эти слова, выкрикнутые братом в бреду, эхом бились в висках. Локи выкрикивал их с таким отвращением к себе, что у Тора в горле встал ком. А как он отталкивал брата от себя, как умолял не прикасаться, бормоча что-то о том, что может испачкать…
И кто только его дернул дотрагиваться до Локи так. Зная, что брат перенес, тут же напоминать… Боги, он просто животное!
Тор оглянулся на постель брата. Локи лежал, как сломанная кукла, безвольно раскинув руки. Веки с острыми стрелками ресниц подрагивали, будто готовые в любой момент открыться. Искусанные разбитые губы плотно сжаты, как если бы брат пытался сдержать стон. И что-то во всей его фигуре было хрупкое и незащищенное, что заставило Тора сесть на край пропитанной кровью кровати и, наклонившись, поцеловать брата в висок, туда, где начинается линия роста волос. Тор почувствовал под губами ледяную гладкую кожу, запах крови, ее же вкус…
Тор ложится рядом, приобнимает брата за плечи и прижимает его голову к груди. Пусть хотя бы сейчас ему будет чуть теплее...
Тянутся минуты, потом часы, а Тор все не может оторвать взгляд от надломленного страданием лица Локи. Уголки разбитых губ опущены вниз, меж бровей, на переносице – горькая складка, которой раньше не было, под глазами залегли глубокие тени, на заостренных скулах синяки и ссадины, щеки ввалились. И все ссадины, вся эта кровь настолько неестественно смотрятся на белоснежной коже брата, что Тору сложно поверить в реальность того, что он видит. Но реальность – вот она. Она в рваном дыхании Локи, в его безвольно лежащих, истерзанных руках, в крови, что стекала по внутренней стороне его бедер, в уродливой ране на пояснице, от которой останется шрам на всю его бесконечную жизнь, во всех этих бесчисленных ссадинах, в горьком изломе рта… И вряд ли Тору удастся вернуть на этот рот привычную высокомерную ухмылку, вряд ли он снова увидит в глазах брата колючие искорки смеха.
Боги! За что так наказывать это ни в чем не повинное существо? Его младшего братишку, за которого Тор отдал бы все: и жизнь, и честь… Все. Почему этот кошмар случился именно с Локи?! За что?!
– Я заслужил это… – слабый голос Локи вырывает Тора из кошмарного омута сознания и заставляет отпрянуть от мгновенно сжавшегося в комок брата.
– Ты… я же не сказал ничего вслух!
– Ты очень громко думал, а у меня… еще что-то осталось от прежних способностей, как видишь, – как-то виновато говорит Локи и опускает голову, – прости, я не хотел, чтобы ты переживал за меня… Я тоже много раз задавал себе этот вопрос, там… Задавал его себе, когда он меня бил, когда… – трикстер сглатывает, не в силах договорить фразу, но быстро задавливает в себе боль, – там, в этой камере, я о многом успел подумать, время было… – губы Локи искажает болезненная усмешка, – так что… за предательство, за убийство, за зависть, за все это бывает наказание. И для меня это все… если бы меня наказали слабее – я бы не понял, не осознал свою вину, не осознал бы ничтожность всех своих амбиций… Так что все справедливо. Все справедливо…
Весь этот монолог Тор смотрит в потолок, безуспешно пытаясь загнать обратно выступившие слезы. Потом вскакивает и взрывается какими-то жуткими проклятиями в адрес мучителей Локи. Он что-то кричит о том, чтобы его братишка и думать не смел о том, что мог все это заслужить, что никто не заслуживает подобного, кроме разве что самого Бюлейста – этой отвратительной сволочи, посмевшей сотворить такое. Он что-то кричит про то, что Локи как был, так и останется самым любимым человеком для Тора, что если Локи думает, что Тор стал его теперь презирать – то он очень серьезно ошибается, что никто и никогда не сможет отнять его братишку у него. Он валится на колени перед кроватью и бессвязно умоляет простить за то, что так безнадежно опоздал, не смог избавить Локи от всего этого кошмара, не смог догадаться, защитить… Тор кричит что-то еще, что-то бессвязное, умоляет, просит… Пока холодная ладонь не ложится на его разгоряченный лоб. На него смотрят глубокие зеленые глаза, подернутые болью. Но на лице Локи грустная и болезненная улыбка.
И Тора пронзает стыд. Истерику бы сейчас мог закатить Локи, это для него было бы хорошей разрядкой… Но он-то! Додумался, идиот.
Локи некоторое время держит ладонь на лбу брата, а потом с испугом отдергивает ее.
– Прости, я, кажется, испачкал тебя кровью…
– Тебе нужно вымыться, Локи… – Тор испуганно захлопывает рот, понимая, что сейчас ляпнул, – я в том смысле, что…
– Я понял, – почти шепчет Локи. Его, кажется, оставили все силы. Истерика Тора почему-то вымотала его, будто он сам кричал в течение десяти минут.
– Я пойду приготовлю твою купальню, хорошо?
Локи только молча кивает и опускает голову на подушку.
Тор врубает краны и садится на край ванной. И вдруг ловит себя на мысли, что ни разу не был в купальне Локи. Справедливо говоря, он бы вряд ли и побывал, если бы… Тор вообще никогда не думал, что его брат так аскетичен: никакой позолоты, роскоши, все чисто утилитарно. И, кажется, с исчезновения Локи здесь никто не бывал.
Тор осторожно касается пальцами воды. Она теплая, почти горячая. То, что сейчас нужно Локи. Бог грома встает, еще раз окинув придирчивым взглядом белые стены, приоткрывает дверь и замирает, не зная как себя повести. Локи стоит у зеркала, огромного зеркала, в котором он отражается полностью. Тор отчетливо видит все резкие углы его исхудавшего тела. Отросшие, слипшиеся от крови волосы высохли и теперь торчат в разные стороны, не скрывая, а только подчеркивая болезненную худобу его спины. Тор стоит сбоку и в зеркале не отражается, а Локи, похоже, не заметил, как скрипнула дверь купальни, поэтому даже не оборачивается. Он поворачивается боком и смотрит на отражение своей спины, проводит рукой по едва поджившей ране, трогает пальцами мелкие разрезы на нежной коже. Тору кажется, что это он сейчас дотрагивается до брата, что это под его пальцами неровности ранок, под его пальцами сочащаяся болью рана на спине. Локи поднимает руку выше и дотрагивается до пробитого плеча, обводит рану по кругу и вдруг резко надавливает. По тонким пальцам, по плечу течет кровь, а губы Локи дергает некрасивая горькая усмешка.
Тор не выдерживает. Он кидается к брату и перехватывает его руку, даже не понимая, что сжимает его израненное запястье.
– Ты что творишь?! Зачем ты встал? – выкрикивает он внезапно охрипшим голосом, потому что вдруг понимает, что Локи до сих пор абсолютно обнажен.
– Больно… – безучастно замечает трикстер и смотрит пустым взглядом на пальцы брата, сжимающие забинтованное запястье, но руки не отдергивает.
– Боги! – Тор почти отбрасывает от себя руку младшего, – прости!
– Ничего, – так же тихо говорит Локи и опускает взгляд на вновь промокший от крови бинт на руке. Внезапно его и без того бледное лицо белеет еще больше, и он почти падает, но Тор подхватывает его поперек груди и облокачивает на себя, стараясь, чтобы площадь соприкосновения была как можно меньше.
– Локи, я все сделал… Давай отведем тебя в ванную, хорошо? Тебе должно стать легче.
– Если тебя не затруднит, налей в воду антисептик, он внизу, под корзиной с мылом…
– Конечно. Идем, брат, – Тор осторожно перехватывает брата под руку, а другую руку кладет ему на талию, чтобы было удобней идти. Десяток медленных, заполненных тяжелым дыханием шагов – и Тор открывает дверь, чуть придерживая брата, чтобы тот не запнулся о невысокий порог. Но Локи все же задевает мыском этот бортик и теряет равновесие, Тор подхватывая его, случайно проходится ладонью по пояснице. Локи замирает, и Тор чувствует, как заполошно бьется сердце брата.
– Тихо, тихо… – Тор останавливается и шепчет это «тихо» брату, пока тот не успокаивается и неуверенно делает шаг к купальне.
Локи хватается за бортик ванной и пытается перекинуть ногу, но едва не падает. Тор мягко расцепляет его судорожно вцепившиеся в мрамор пальцы и, подхватив на руки, как ребенка, опускает в воду, которая мгновенно становится розоватой. И держит до тех пор, пока поврежденная кожа не привыкнет к температуре и прекратит так сильно болеть.
Локи откидывает голову на согнутый локоть Тора и замирает.
Глава 6. "Я заслужил это". (Часть 2)
– У нас получилось, – тихо говорит Тор. – Ты в порядке?
– Да… – голос Локи едва слышен за шумом воды.
– Наверное, стоит размотать бинты на запястьях, я ведь так и не обработал эти раны… Локи? – Тор тревожно смотрит в лицо брата, пытаясь уловить хоть какую-то эмоцию.
– Да, – эхом повторяет Бог Безумия, не открывая глаз.
Тор вмиг ставшими, почему-то, неуклюжими пальцами дергает неаккуратный узелок на левой руке брата и осторожно разворачивает слой за слоем. Берет тонкую ладонь в свою и опускает в воду, невольно дергаясь, слыша рваный выдох, срывающийся с разбитых губ. То же самое он проделывает и с повязкой на другой руке, правда кровь там подсохла и бинт приходится отдирать. Громовержец опускает руку мага в воду и запоздало понимает, что сначала нужно было отмочить бинт.
– Прости, – Бог Грома осторожно проводит ладонью по черной макушке младшего, – я сделал тебе больно.
– Не сильно, – через долгую паузу говорит Локи и чуть дергается, когда запястье задевает о дно ванной.
Тор не знает, что на это ответить. Он подхватывает Локи под спину и опускает его в воду так, чтобы на поверхности осталось только лицо. Запускает пальцы в волосы и долго перебирает их под водой, стараясь смыть всю кровь и грязь. Тор пытается найти на теле брата место, прикосновение к которому не доставляло бы тому боли, но безуспешно. Почти каждый участок кожи так или иначе поврежден: будь то царапина, ссадина, ранка, или синяк… разрезы и даже… ожоги?
– Откуда у тебя ожог? – Тор не успевает удержать вопрос, сорвавшийся с языка.
– Этот? – Локи дотрагивается до воспаленной кожи на прессе. – Не думаю, что тебе хочется знать все… отвратительные подробности…
– Если ты расскажешь, то возможно, тебе будет легче…
– Станет легче… – эхом повторяет Локи. – Хорошо… что ты хочешь услышать? Как он трахал меня? Или, как я слизывал сперму с его члена? О, да… – Локи истерично и коротко смеется, не обращая больше внимания на брата, – это было непередаваемое ощущение… Как он насаживал меня на себя. Ты не представляешь, как… как это больно… Будто в твой зад вталкивают десятки ножей… Или, может, ты хочешь услышать, как он кончал мне на лицо, или на спину? Как разрывал кожу? А может мне рассказать, как я кричал сначала? Как звал… – Локи сглатывает и слизывает с губ слезы, – как можно рассказать о боли, которая разрывает запястья, как шипы вгрызаются в плоть, а сзади вдалбливается он?..
– О, боги!... Локи, прекрати!
Но трикстера уже не остановить. В его глазах вспыхивает безумие. Он скидывает с себя руки брата, и вцепляется в бортики ванной.
– Прекратить? Прекратить!? Ты ведь сам… Сам просил меня рассказать! Ты ведь говоришь, что мне станет легче! Как, черт возьми, мне может стать легче?! Как я смогу жить, вспоминая это?! Как он раз за разом растягивает меня, как шлюху, как загоняет в меня свои пальцы, как долбится своим членом в мой рот... – Локи заходится истеричным смехом, который переходит в надорванный крик-плач.
Тор подхватывает его под спину и шепчет на ухо всякую чушь, пытается успокоить поглаживанием по плечам…
– Прости! Пожалуйста, прости!.. Я не должен был… – шепчет он, утыкаясь губами в висок брата, – как я мог, Локи? Как я мог?..
И тут трикстер судорожно выдыхает и говорит спокойным и пустым голосом:
– Мне не стоило истерить…. Извини, ты не должен был всего этого слышать. Я просто сорвался.
– Ты ни при чем, брат…. Любой бы на твоем месте…
Локи вздрагивает и прерывает его:
– Никто не должен быть на моем месте. Это… Я никогда не пожелал бы такого никому…
– Я не это имел в виду…. Я просто хотел сказать, что ты держишься, Локи…
– Ну, да…
Локи прикрывает глаза, а Тор мягко и почти незаметно поглаживает его мокрые волосы… Ему кажется, что Локи становится в этот момент похож на прежнего себя.
В мозг мягко и незаметно прокрадывается очередная картина из того бесконечного года. Локи не сказал бы точно, когда именно что происходило, все дни, проведенные в Йотунхейме, слились для него в единый кошмар, прерывающийся несколькими часами мучительного забытья. Но этот эпизод… он намертво отпечатался в мозгу. Подобное тяжело стирается из памяти…
Тьма… Осязаемый мрак. Обволакивает, выпивает мысли… Почему факел на стене потушен? Но бывшему асгардцу все равно. Он считает секунды. Вот… чуть скрипит лед, шуршат шаги… Что-то громко падает, заставляя трикстера болезненно сжаться и застонать сквозь зубы от неудачного движения, потревожившего раньше времени изуродованные запястья.
Дверь распахивается, пропуская в камеру лучик холодного синего света, и вот оно… Темная мускулистая громада мучителя. Бюлейст, наверное, что-то говорит, как и всегда, когда приходит… Но маг не слышит. Он, неосознанно закусив губу, наблюдает, как сокращается расстояние между ними. Палач и жертва…
Тело привычно обдает холодом и болью, когда тяжелая рука опускается на поясницу.
– Ждал меня, сладенький? – сахарно спрашивает йотун. И от его тона по спине ползут мурашки. Такой тон значит, что сегодня у Локи особое расписание…
– Пошел ты… – выдавливает трикстер онемевшим от ужаса языком, еще надеясь разозлить мучителя, чтобы все прошло побыстрее…
– О! Настрой у тебя боевой! Я люблю, когда злятся, Локи… – то, как он выговаривает его имя… Боги!