Локи прикрывает глаза и тщательно старается сдержать судорогу, которая вот-вот начнет дергать его с ног до головы…
Чужие пальцы липко пробегаются по талии, оглаживают ягодицы, чуть сжимают кожу… и, намеренно причиняя боль, медленно отстегивают наручники.
И Локи с глухим стоном валится лицом на пол, не успев подставить ладони. Под скулой сразу расплывается мокрое черное пятно, а в голове набатом пульсирует боль. Тут же исчезает ощущение пространства, тусклый свет меркнет и трикстер беспомощно извивается на льду, силясь определить, где верх, где низ…
Мощный пинок заставляет его замереть, проглотив болезненный вскрик. Из глаз брызжут слезы. Наверное, от неожиданности…
Холодная, нечеловечески сильная рука вздергивает его на колени и вдруг все прекращается. Локи часто моргая, в тщетной попытке избавиться от головокружения, обреченно замирает, ожидая команды.
И она не заставляет себя ждать:
– Скажи мне, ты знаешь, какой сегодня день? – голос Бюлейста звучит как-то особенно гадко.
– Нет, – коротко выговаривает трикстер.
– Ну, как же ты мог забыть? – с фальшивым участием спрашивает йотун. – Сегодня день твоего рождения, Локи. Помнишь?
– День моего рождения, – тупо повторяет он, и из глаз потоком катятся слезы. В этот момент трикстер себя не контролирует. В мозг жутким калейдоскопом врывается поток мыслей, так тщательно блокируемых до этого момента. И Локи тихо и безумно смеется, давясь слезами, смехом, кровью, попавшей в рот… Смеется, заставляя мучителя отшатнуться от неожиданности.
Но Бюлейст быстро оправляется от замешательства и Локи получает тяжелый удар по лицу, заставляющий его подавиться истерическим хохотом. Боль отрезвляет, и трикстер, прикрыв глаза, покорно ждет продолжения побоев. Они, собственно, себя ждать не заставляют. Второй удар припечатывает Бога Лжи к стене. Из легких мгновенно исчезает весь воздух и маг, судорожно пытаясь вдохнуть, сползает на пол, оставляя на стене черную широкую полосу.
Потом следует еще один удар, и еще… Локи теряет им счет. Главным для него сейчас становится не закричать слишком громко и попытаться хоть как-то защитить голову…
Наконец, Бюлейсту надоедает эта игра, и он присаживается рядом с ним на корточки:
– Так вот, – как ни в чем не бывало, продолжает он, – поскольку у тебя сегодня День Рождения – у меня есть для тебя особый подарок. Ты сделаешь сегодня все сам.
– Что… – Локи сглатывает кровь, – что я должен делать?
– Какой ты непонятливый… Ты сам подготовишь себя для меня, милый.
Локи резко вскидывает глаза, не веря, что слышал это… Он еще надеется, что ослышался, что это все из-за шума в ушах, дикой головной боли… Боги! Это не должно быть правдой!
И Бюлейст замечает в его глазах это смятение. И он несказанно рад… Локи ощущает его злую радость, его ненависть к нему…
– Начинай, – командует йотун, садясь на пол, и откидывается на руки.
– Я… не буду, – Локи сжимает кулаки, заставляя себя договорить, – этого делать.
– Не будешь? – в глазах нового короля Йотунхейма появляется ярость.
И трикстер видит в его глазах эту ярость. Видит новую боль. И ему стоит всех моральных и физических сил выдохнуть одно короткое слово:
– Нет.
– Ты будешь просить, чтобы я позволил тебе это сделать, – неожиданно спокойно говорит йотун и встает. Локи инстинктивно вжимается в стену, но Бюлейст проходит мимо него. К той стене, где висит потухший факел. От щелчка пальцев смола вспыхивает, бросая тревожные красноватые отблески на блестящую стену.
Мучитель берет древко в руки и возвращается к Локи. Мгновение – и трикстер лежит на спине, стараясь расслабиться. И тут… Будто тысячи голодных волков впиваются в его незащищенное тело! Из горла вырывается не то крик, не то вой… Локи выгибается, пытается отползти в сторону… но чужая рука держит крепко. Бог Лжи с ужасом опускает глаза на живот… по синей коже ползет веселый огонек… ползет, будто таща за собой борозды опаленной кожи… Сжигает его тело… В нос ударяет жуткий запах, напоминающий об огромных погребальных кострах. Запах смерти. Кожа йотуна не переносит огонь.
От боли сознание мутнеет, разум отступает на второй план. И Локи кричит. Кричит срывая голос:
– Да! Боги, да! Я сделаю! Все, что ты скажешь!
Бюлейст еще некоторое время любуется огнем, а потом задувает его.
– Давай, – с улыбкой командует он, – порадуй и себя, и меня.
И Локи закусив губу поднимается. Садится на колени, заводит дрожащую руку за спину. Чуть медлит… Потом, крепко зажмурив глаза, резко проталкивает палец в отверстие, растравливая едва переставшие кровоточить разрывы. Тело тут же пронзает боль и обжигает стыд. Локи чувствует, как по пальцу течет кровь.
«Наверное, так лучше, – отстраненно думает он, – кровь поможет, как смазка…».
Палец скользит, вызывая все новые и новые волны разрывающей боли. Локи знает, что в нем сейчас всего один палец, но кажется, что их десять…
– Ну, что ты там застрял? – нетерпеливо и как-то сально спрашивает Бюлейст, – давай второй!
Локи молча кивает и закрывает глаза, чтобы мучитель случайно не прочитал в его взгляде дикую, почти неконтролируемую ненависть.
И тихо всхлипывает от боли, когда вталкивает в себя второй палец.
Отстраниться… просто, перестать думать. Перестать думать… Расслабиться. Заставить себя перестать чувствовать. Автоматическое исполнение команд. Забыть, как он сейчас выглядит… Не думать об этом! Просто перестать…
Тьма перед зажмуренными глазами вдруг становится золотистого цвета. И из этого золотого света вдруг проявляется лицо Тора. Его брат улыбается теплой улыбкой, так, как только он один умеет. Голубые глаза будто светятся изнутри. И измученному Богу Лжи Тор кажется посланником небес.
– Брат… – шепчет он, – привет…
– С Днем Рождения, Локи, – смеется Тор, – я не забыл, видишь?
– Спасибо, что пришел, – Локи растягивает губы в улыбке.
Вдруг, в мозг, заставляя дернуться, прорывается команда:
– Третий палец!
– Что это? – удивленно спрашивает Бог Грома.
– Не обращай внимания, – задыхается от боли Локи, – это ерунда. Главное, что ты здесь…
– Тебе больно, да? – грустно спрашивает Тор, и жестом самого трикстера склоняет голову набок.
– Да… – шепчет Локи, – очень больно…
И тут чужая рука выдергивает его из этого яркого видения. Мучитель грубо швыряет его на пол и резко, без слов врывается в него.
Из горла вырывается всхлип. Локи привычным движением вцепляется зубами в запястье и заставляет себя расслабиться, чуть приподнять таз… и сосредоточиться на командах. Если повезет, сегодня ему не кончат на лицо…
Глава 6. "Я заслужил это". (Часть 3)
Тянутся минуты… и Тор уже начинает волноваться. На висках брата выступает испарина, и Бог Грома не понимает: то ли это от жара, что стоит в купальне, то ли…
– Насчет ожога… – Локи вдруг поднимает взгляд на Тора, и слабым жестом останавливает открывшего было рот брата – ты спрашивал… Это подарок на мой День Рождения.
– Твой… Боги, брат! Я ведь так и не…
– Нет, Тор, – перебивает его Бог Лжи, – ты подарил… Твой подарок – был самым лучшим, что со мной случилось за этот год… Он спас меня от безумия.
Трикстер поднимает дрожащую руку и проводит ладонью по волосам.
– Ты не мог бы подать мне мыло?
Тор молча вкладывает в ладонь брата пахнущий апельсином кусок мыла.
Длинные пальцы неловко перехватывают белый брусок и опускают его в воду.
– Я не знал, что ты любишь апельсины…
– С детства…
Локи с трудом перехватывает мыло и пытается намылить плохо слушающиеся ладони и Тор с ужасом понимает, что…
– Сухожилия повреждены, – заметив взгляд брата подтверждает трикстер, – хорошо, что не порваны до конца… Если правильно забинтовать – должно срастись…
– Тебе ведь больно… Давай я сам – Тор протягивает руку за мылом.
Локи задерживает его в пальцах и тихо говорит:
– Мне больно... везде. Какая разница теперь? Я привык к боли….
Тор молча вырывает мыло из рук брата – благо сейчас это сделать совсем легко и, намылив ладони, проводит ими по волосам трикстера. И с ужасом замечает белую прядь в черных волосах брата. Смаргивает слезы и продолжает намыливать. Наконец, он удовлетворяется результатом и опускает голову брата в воду. Локи молчит, закрыв глаза.
Наконец, когда с волосами покончено, Тор вынимает брата из воды и помогает сесть на бортик, стараясь не замечать, как Локи морщится от боли.
– Сейчас спустим воду, и я помогу тебе вымыться…
Локи послушно кивает и застывает, кажется, боясь шевельнуться. Или просто уходит в прострацию, так помогавшую ему в течение всего этого жуткого года?
Тор ополаскивает ванную и, подхватив Локи, помогает ему встать, облокотившись на стену. Через двадцать минут он выносит из ванной вконец обессиленного Бога Лжи, и укладывает его на постель. Локи даже не жалуется на то, что простынь пропитана кровью. Или просто не замечает?
– А отец? – вдруг спрашивает Локи и глядит на Тора, – он, надеюсь, не знает, что ты сотворил?
– Отец… он ведь сам тебя… Локи, ты знал, да?
– Я… знал с самого начала.
– Что же он за тварь?! Такое с собственным сыном…
– Я ему не сын, забыл? – Локи быстро смаргивает и облизывает губы, – тем более… у Одина была причина. Асгард не готов к войне, ты сам это…
Тор не знает, что ответить. Локи это понимает и тут же меняет тему.
– Ты не переживай… Моя комната защищена, если я не захочу, никто не увидит…
– Локи, я должен… должен отойти, чтобы проверить, что никто не спохватился меня… Чтобы не…
– Конечно, – безучастно говорит Локи и Тор падает перед кроватью на колени. Он утыкается лбом в ладонь брата и бессвязно шепчет, что обязательно вернется, даже если ему придется убить для этого всю дворцовую стражу и отца.
Глава 7. "Пока это не превратилось в проблему".
Дверь за братом закрывается, а Локи еще долго смотрит на нее, пытаясь понять: рад ли он возвращению? Он лежит, пытаясь найти в себе хоть одну эмоцию. Нет… радости нет… да и откуда? После того, что с ним сделали – самым лучшим исходом для него была бы смерть. Смерть…
Локи подносит к глазам свои перебинтованные запястья. Бинт наложен по-ученически старательно – Тор заматывал его руки, наверное, минут двадцать. Тор… а он-то рад его возвращению? Рад ли он, что нашел брата… в таком состоянии? Если Локи сам почти физически ощущал грязь на своей коже, чувствовал след похотливых прикосновений…. Что же должен чувствовать его брат, прикасаясь к нему?
Как узнать? Хотя… что тут узнавать? Как он может быть не противен Тору? После всего… Локи откидывает голову на подушку и закрывает глаза. В мозгу тут же вспыхивает картинка, отражение в ледяной стене: стоящая на четвереньках фигура и темная громада, совершающая характерные движения…
Локи непроизвольно дергается куда-то вбок и тут же падает на пол. Боль дикая, но она выгоняет жуткое видение. Трикстер утыкается носом в мрамор и из глаз брызжут слезы. Он давится рыданиями и никак не может остановиться. Пальцы непроизвольно вцепляются в густые, еще влажные волосы, запястья простреливает болью, но Бог Безумия этого не замечает. Его выгибает судорога, он кричит от чувства одиночества, от боли, от ощущения собственной нечистоты, от беспомощности…
– Ненавижу! – в пустоту выкрикивает он, – Ненавижу!..
В голову врывается неконтролируемый уже поток образов. Гнусных, отвратительных, страшных… Локи чувствует на языке вкус собственной крови и чужой спермы… чувствует липкие холодные прикосновения, заставляющие дергаться от отвращения и боли… И из воспаленного горла вырывается только одно слово, единственное имя, которое намертво выжжено в мозгу – имя брата.
***
Пробежавшись по спящему замку и удостоверившись, что никто его не искал, Тор почти бегом направился к комнате брата. В голове роились образы один страшнее другого. Он ругал себя последними словами за то, что оставил Локи одного. Беспомощного, терзаемого дикой болью, и, наверняка, страшными воспоминаниями. Тор понимал, что даже близко не может представить того, что пришлось перенести его брату.
Наконец, Тор остановился у плотно прикрытой двери, ведущей в комнату брата, дернул ручку и… постель была пуста. Смятые окровавленные простыни, мокрая от крови и воды подушка… Тор бросился к постели, пытаясь понять, куда же… Перегнулся через край, на левую сторону и вздрогнул от неожиданности: его брат лежал лицом в пол, его плечи конвульсивно вздрагивали, на спине снова выступила кровь, а тонкие пальцы с силой вцепились в волосы. Тор обошел кровать и осторожно присел рядом.