Трикстер же снова склонился над книгой. Похоже, он так и не ложился.
– Брат, почему ты не спишь? – Тор испытывает непонятное раздражение на себя. Он заставил Локи волноваться…
– Я читал… – отсутствующе отвечает Локи, – в библиотеке появились новые книги.
И тут в глазах у Тора с неприятной и жуткой четкостью вспыхивает последняя сцена сна: короткий поцелуй и шаг в бездну…
– Обещай мне, – резко говорит он, вставая с кресла, – что никогда больше не попытаешься сделать с собой что-нибудь.
– Скажи мне… – Локи говорит, не поворачиваясь к брату, замерев, будто каменное изваяние, – зачем ты живешь?
– Зачем? – переспрашивает Тор, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Таким тоном брат говорил с ним лишь однажды, когда сообщал о том, что они неродные. Его голос холодный, отстраненный, пустой… страшный.
– Да, – коротко отвечает трикстер. Похоже, помогать с ответом Тору он не собирается.
– Я… Живу ради того, чтобы жить…– Тор тщательно придумывает несуществующие желания, – не знаю… Зачем жить ради чего-то? Нужно жить ради кого-то, – пытается он отговориться банальностями. Потому что действительно не может сказать…
– Не знаешь, – констатирует Локи, – и я не знаю. А вот что бы ты делал, если бы знал, почему тебе не нужно жить?
– Так я… – Тор начинает понимать, к чему клонит брат, – я не знаю таких причин.
– А я знаю, – резко говорит Локи. – Я знаю, почему мне не нужно жить.
– Что ты несешь?! – Тор пугается тона брата, его слов, его неподвижности…
– Что я несу? – с какой-то злой усмешкой в голосе переспрашивает Локи, – интересно, что нес бы ты, чувствуя, что чувствую я.
– Локи, я понимаю… Но ведь все может измениться, все можно исправить…
– Что-то меняется только после смерти, да и то… – голос трикстера смягчается, теперь Локи говорит с болью, – ложись спать, Тор. Иначе завтрашний праздник будет не в радость.
Тор кивает и уходит. Ему кажется, что Локи не хочет его видеть…
***
Локи с трудом поднимается из-за стола и захлопывает книгу. Руны запомнились легко, но вот использовать их… Локи чувствовал себя ущербным и слабым. А еще грязным… И грязь эта не смывалась. Да и как смыть то, чего не видно?
Трикстер задумчиво смотрит на свои запястья. Они все так же забинтованы, но болят меньше. Или он просто привык, как привыкал ко всему?
Насколько, интересно, его хватит? Когда жажда смерти пересилит здравый смысл? Завтра? Через неделю? Год? Когда?
– Может, я недостоин и смерти? – шепчет Бог Безумия, – может, я должен мучиться?
Зачем-то оглядывается на кресло, в котором сидел Тор, и от одной мысли о брате тело прошивает волна возбуждения. Трикстер испуганно отшатывается к стене, но сразу же берет себя в руки, заставляя себя мыслить здраво.
Нездоровое чувство к брату… Тор, несчастный, не понимает, что губит себя. Но Локи это видит, и он ни за что не даст старшему брату погибнуть. Даже если это будет невыносимо больно. Нужно оттолкнуть от себя Тора, чтобы он не страдал. Хорошо бы разбудить в нем ненависть. Но… После всего, что сделал Локи, Тор все так же любил его… Безумно любил. До такой степени, что отправился в безрассудное путешествие в Йотунхейм, ослушался отца… А ведь Тор прекрасно знал, что еще один проступок – и он будет низвергнут навсегда.
Локи касается своих губ, вспоминая короткий поцелуй.
Что все это значит для Тора? Неужели он действительно не испытывает отвращения? Но… это ведь невозможно. Невозможно! Как после такого не испытывать отвращения, – в который раз задается этим вопросом Локи, – Тор знает теперь о нем все… в прямом смысле этого слова. Он видел его в таком состоянии… И до сих пор рядом. Непостижимо.
Интересно, а если бы подобное произошло с Тором?
Кощунственная мысль пробирается в голову незаметно.
Стал бы Локи так возиться с ним? Чувствовал бы отвращение?
И маг понимает, что был бы рядом, в каком бы состоянии Тор ни был. Это ведь Тор… Его брат. Тор никогда не лгал ему. Ни разу. Не предавал. Да, он больше времени проводил со своими друзьями, но мог ли Локи винить его за это? Интересно ли было бы сильному и ловкому Тору сидеть в темной библиотеке, листая пыльные книги?
«Конечно, нет, – с внезапной тоской думает Локи, – с чего бы чистокровному асу увлекаться книгами и магией»?
Если трикстер находил в книгах утешение, совершенствование, новые познания в магии, то Тору все это было не нужно. Его брат и так был совершенен. А Локи сам внушил себе, что брат презирает его. И с удовольствием презирал его в ответ. В ответ на любовь, на заботу… Значит, ему необходимо кого-то презирать? Но в момент боли с губ срывалось только одно имя. И это было имя Тора. А значит – Локи просто неблагодарный лживый ублюдок.
Почему тогда?! Почему Тор так привязан к нему?
Локи сжимает виски и крепко зажмуривает глаза, пытаясь спрятаться от этого жуткого ощущения стыда, жгущего все тело…
Это невыносимо… Боги! Как же он был слеп… Самовлюблен, завистлив и глуп… Жесток. Лжив, неискренен…
Друзья его брата справедливо не доверяли ему. Справедливо презирали. И отец… Локи поморщился, вспоминая разговор в камере. Был ли это действительно Бюлейст? Или, Один лжет ему, ища какую-то, одному ему известную, выгоду? Теперь Локи в правдивости слов отца отчего-то уверен не был. Наверное, потому что сам был непревзойденным лжецом.
Трикстер прикрывает глаза, вспоминая тот эпизод.
Неяркий свет факела, холод, боль… Боль, еще не ставшая привычной, а поэтому, раздирающая не только тело, но и душу… И одиночество.
А еще страх. Да даже не страх… Леденящий ужас. Хочется закричать, заорать, завыть… только бы не слышать этой тишины, но голос сорван, и из горла вырывается только хрип.
Локи, в каком-то безумном порыве, призывает всю свою боевую магию, забывая, что наручники, сковывающие запястья, антимагические… Все тело пронзает боль, от макушки до кончиков пальцев прокатывается судорога, из носа потоком льется черная кровь, заливает разбитые губы, подбородок… В голове гудит, а запястья рвет болью. Горло пережало спазмом, и Локи не может не то что закричать, но и вдохнуть…
Внезапно дверь распахивается. Не так, как ее вкрадчиво открывал Бюлейст, нет… И… Локи замирает. На пороге камеры стоит Один. Его отец.
– Отец? – шепчет трикстер
– Да, Локи, это твой папа, – Бюлейст появляется как обычно из ниоткуда, останавливается за спиной и поглаживает трикстера по спине, оставляя на коже небольшие царапины, с рваными краями.
Один недовольно качает головой и обращается к Бюлейсту:
– Выйди, мне нужно поговорить с ним.
Ледяной великан послушно выходит, кинув на Локи взгляд полный ненависти. Маг содрогается, представляя, что с ним сегодня сотворят. Голос Одина вырывает его из плена жутких образов:
– Как ты понимаешь, я пришел не освободить тебя, – холодно говорит Один.
– Если ты ждал, что я буду умолять тебя о спасении – то ошибся, – со всем сарказмом, который может в себе найти, выплевывает Локи, – я сам в состоянии о себе позаботиться.
– Конечно, – кивает Всеотец, – я просто должен описать тебе ситуацию.
– Зачем? – выдавливает из себя смешок Бог Безумия, – поиздеваться?
– Бюлейст умеет издеваться гораздо лучше меня, – как-то двусмысленно говорит Один и тут же приступает к изложению проблемы, – так как ты убил Лафея, своего отца, Йотунхейм оказался обезглавлен. Годами налаживаемый мир рухнул и Асгард оказался на пороге войны, к которой не готов. Но Бюлейст предложил мне мир в обмен на тебя. Конечно же, я согласился на это выгодное предложение. Но уговор был таков, что ты остаешься у Бюлейста навечно.
– Очень умно и дальновидно, – выговаривает Локи, надеясь, что в его голосе будет сарказм, а не слезы.
– Я знаю, – кивает Один. – А теперь, позволь мне покинуть тебя. Надеюсь, ты умрешь быстро, потому что по слухам, Бюлейст вытворяет со своими жертвами такое, что не снилось даже Хель.
Один буднично кивает трикстеру и выходит из камеры.
Тут же, рядом с Богом Лжи, оказывается новый король Йотунхейма.
– Я смотрю, Всеотец тебя обрадовал? – шершавый палец проходится по щеке, стирая невольно выступившие слезы, – Бог Лжи плачет… Я потрясен. Не знал, что ты умеешь.
– Я еще много чего умею, – зло бросает Локи, – ты даже не представляешь, что я с тобой сотворю.
– О, да… – тянет Бюлейст, – я хочу увидеть, что ты умеешь… Твой папочка теперь тебя не спасет… Поэтому, сегодня мы будем развлекаться по новому.
Локи презрительно отворачивает голову. Он все еще уверен, что может вытерпеть любую боль.
Наручники щелкают, и он оказывается на полу. Стоять тяжело, но трикстер заставляет себя. Он не должен показаться слабым!
Чужие руки с силой толкают его на пол и Бог Безумия падает, в кровь разбивая колени и рассаживая ладони. Локи ждет удара по ребрам, но его не следует. Чужая рука проходится по спине, поглаживая… задевает ссадину на пояснице и маг чувствует жгучую боль. Но только сдавленно шипит сквозь зубы. И вдруг… жесткие пальцы раздвигают ягодицы и врываются внутрь. Тело пронзает боль, из горла вырывается сдавленный всхлип. Локи дергается в сторону, пытаясь отползти, вырваться… Но его будто пригвоздили к месту.
– Не дергайся, сладкий, – шепчет Бюлейст, – будет только больней…
– Ублюдок! – взрывается Локи, безуспешно пытаясь вырваться, – убери свои грязные руки от меня!
– Убрать? – с яростью переспрашивает мучитель. – Уговорил. Хотя, я всего лишь хотел помочь.
Пальцы выскальзывают, сильная рука прижимает трикстера к полу… и все тело разрывает боль. Член врывается в него быстро, сильно, резко… больно… Так больно… Будто весь воздух выбили из легких и Бог Безумия заходится хрипом. Выгибается от боли, чувствуя, как по промежности течет кровь. Бюлейст не дает ему даже секунды для того, чтобы привыкнуть… Толчок… еще один… Боги! Он и не знал, что боль может быть такой…
Локи дергается куда-то вбок, старается уйти от этих безумных ощущений… Но чужая рука наотмашь бьет его по голове… Удар такой силы, что Локи кажется, что тело исчезает и остается только боль. Правда в тот момент он этого не осознает… Разум настойчиво кричит о том, что надо перестать сопротивляться, перестать нарываться… Но гордость… Локи просто не может так легко сдаться. Не может!
– Ты кричи, – советует ему Бюлейст, всаживая член так глубоко, что в глазах у Локи вспыхивают мириады белых искр, и кажется, что еще чуть-чуть – и его разорвет надвое, – по первости это помогает.
– Гори в Аду! – выдыхает Локи и едва не теряет сознание от не менее болезненного удара по почкам.
Локи не знает, сколько длится этот кошмар. От напряжения и боли его тело готово взорваться. От каждого толчка-удара из глаз брызжут неконтролируемые слезы, а зубы все сильнее впиваются в ладонь.
Внезапно член вырывается из ануса и Локи хрипло стонет, не сдержавшись. Ощущение, будто тела нет, а осталась только боль, растянутость, жжение… и жгучий стыд… Боги!
Бюлейст вдруг резко поворачивает его на спину и… на лицо, заливая глаза, брызжет отвратительная холодная, пахнущая унижением, сперма.
Локи задыхается от отвращения и унижения. Такого с ним еще не делали…
– Ну, что? – Бюлейст тяжело дышит, – тебе понравилось? Такого ведь с тобой еще никто не делал… Конечно, не делал, – отвечает он сам себе, – ты ведь совсем девочка. Целенький. Такой узкий…
– Мой брат придет за мной, – выдыхает Локи, почему-то уверенный, что Тор придет.
– Никто не придет, – тихо говорит мучитель в самое ухо и его ледяное дыхание обжигает. – Никто.
Локи вздрагивает и понимает, что лежит на полу, а его зубы вцепились в ладонь. По руке стекает кровь. А в голове бьются тихие, пронизанные ненавистью слова «Никто не придет. Никто».
И Локи со стыдом чувствует, как из глаз катятся слезы.
В кого он превратился? Слезы по каждому поводу… Эта страсть к брату… Он должен быть сильным! И Локи одним движением поднимает себя с пола. Все тело простреливает боль, перед глазами мутнеет и он валится на колени. Мелькает мысль, что если бы Тор сейчас был рядом, то он бы помог подняться…
Плевать. Он сам. Он сможет.
Трикстер, уже наученный горьким опытом, медленно, опираясь на кресло, поднимается и стоит минут пять, пытаясь справиться с головокружением и тошнотой. Наконец, дурнота слегка отступает, и он медленно шагает к кровати. Осторожно опускается на матрас и со стоном выдыхает. Наверное, съехала повязка на бедре. Но шевелиться нет сил. Хочется закрыть глаза и умереть.
«Хоть бы так оно и случилось», – мелькает мысль, и он проваливается в тяжелый сон.
***
А вот Тору не спится. Он ворочается на мягкой постели и не может забыть глаза брата. Почему-то именно глаза. В момент этого случайного, неосознанного поцелуя. Широко распахнутые, полные боли. И эта подживающая царапина на щеке… Боги! Почему это происходит именно сейчас?! Сейчас, когда брату так плохо, когда ему нужна поддержка, а не вожделение. Чистая, спокойная, светлая братская любовь, а не это…