Кляйн поднял ей веко, проверил пульс.
— Отключилась надолго, — прошептал он. — По-моему, это был эпилептический припадок. Как вы считаете?
— В любом случае, лучше перестраховаться. — Он ловко ввел иглу. — Ну и что скажете? — спросил он невропатолога, накладывая на ранку стерильный пластырь.
— Височная доля. Можно было бы заподозрить шизофрению, Сэм, но уж очень внезапно начался приступ. Раньше подобного не наблюдалось?
— Нет.
— Неврастения? — предположил консультант, но Кляйн лишь покачал головой. — Или истерия?
— Я уже думал об этом.
— Не сомневаюсь. Нет, добровольно насиловать собственное тело таким вот образом — это уж слишком. — Он покачал головой. — Патология налицо. Необычайная физическая сила, паранойя, галлюцинации — все указывает на шизофрению, но конвульсии… Нет, что-то с височной долей. Но меня другое тут беспокоит. — Он умолк, сдвинув к переносице брови.
— Что именно?
— Не могу утверждать с полной уверенностью, но… разве вы не заметили признаков личностной диссоциации? “Моя жемчужинка…”, “моя деточка…”, “моя свинка…” Вам не показалось, что она обращалась так к самой себе?
Кляйн постоял в раздумье, покусывая губу.
— В первый момент, признаться, мне это в голову не пришло, но сейчас, когда вы сказали об этом… — Он растерянно хмыкнул. — Я вижу, что такое вполне возможно. — Затем передернул плечами, будто пытаясь отмахнуться от этой мысли. — Так или иначе, самое время сделать пункцию. Глядишь, что-то и прояснится.
Невропатолог кивнул. Кляйн пошарил у себя в саквояже, вынул какую-то таблетку и положил ее себе в карман.
— Как у вас со временем?
Невропатолог взглянул на часы.
— Есть еще около получаса.
— Пойдемте тогда поговорим с матерью.
Они вышли из спальни и направились по коридору к двум женщинам, уныло стоявшим у лестничной балюстрады.
— Она уснула, — сказал Кляйн.
— Слава богу, — вздохнула Крис и утерла нос мокрым комочком платка; глаза ее покраснели от слез.
— Мы ввели ей большую дозу успокоительного. Так что, возможно, она проспит до завтрашнего дня.
— Ну и хорошо, — слабо проговорила она. — Вы уж меня простите, док, расквасилась, как ребенок.
— Напротив, вы держитесь превосходно, — попытался приободрить ее Кляйн. — Нелегкое вам выпало испытание. Познакомьтесь, кстати: доктор Дэвид, невропатолог.
Крис выдавила из себя некое подобие улыбки.
— Хэлло… Ну и что вы теперь об этом скажете?
— Я все-таки по-прежнему считаю, что мы имеем дело с поражением височной доли, — начал Кляйн.
— Боже, ну о чем вы тут мне толкуете?! — взорвалась она. — Тут помешательство какое-то, раздвоение личности, а вы… — Она опомнилась вдруг, опустила голову и выдохнула устало. — Простите, нервы уже сдают. Ну так о чем вы начали говорить? — Она подняла на Кляйна измученный взгляд.
— На сегодняшний день медициной официально признано не более сотни случаев истинного раздвоения личности, — ответил за него доктор Дэвид. — Это редчайшее заболевание, миссис Мак-Нил. Я понимаю, насколько велик для вас сейчас соблазн обратиться к психиатру, но поверьте, каждый сколько нибудь уважающий себя специалист в первую очередь постарается убедиться в отсутствии соматических расстройств. Такой путь самый надежный.
— О’кей, ну и что у нас на очереди?
— Укол в поясницу, — ответил доктор Дэвид.
— Пункция?
Он кивнул.
— Возможно, здесь мы получим то, что не смогли дать нам рентген с ЭЭГ, — заметил доктор Кляйн, — а кое-что вообще исключим из рассмотрения. Хорошо бы сделать это сейчас, пока девочка спит. Местное обезболивание я, конечно же, проведу в любом случае, но важно еще и исключить возможность случайного движения.
— И все же объясните мне: ну как могла она так вот подпрыгивать на кровати? — Крис тревожно прищурилась.
— По-моему, мы с вами это уже обсуждали, — отрезал Кляйн. — Для патологических состояний такого рода характерны и резкое увеличение мышечного потенциала, и ускоренная моторная реакция.
— Но почему — этого-то вы мне сказать не можете! — не унималась она.
— Кажется, это имеет какое-то отношение к нарушению функции двигательного аппарата, — ответил доктор Дэвид. — Большего вам сказать не могу.
— Ну и как насчет пункции? — напомнил Кляйн. — Вы не возражаете?
Крис шумно выдохнула, поникла головой.
— Давайте, — произнесла она наконец. — Делайте все, что необходимо. Только вылечите ее ради Бога.
— Постараемся, — заверил ее Кляйн. — Вашим телефоном можно воспользоваться?
— Ну конечно. Он в кабинете.
— Да, кстати, — вспомнил терапевт, когда она повернулась, чтобы проводить их в свою комнату. — Было бы неплохо сменить ей белье.
— Сейчас же это сделаю. — Шэрон направилась к детской спальне.
— Приготовить вам кофе? — спросила Крис, когда врачи вслед за ней стали спускаться по лестнице. — Придется, правда, довольствоваться растворимым: я на сегодня отпустила слуг.
Они поблагодарили и отказались.
— С окном вы, я вижу, так ничего пока и не сделали, — заметил Кляйн.
— Почему же, я позвонила. Завтра же установят ставни с замочками.
Кляйн удовлетворенно кивнул. В кабинете он набрал номер и попросил своего ассистента доставить из больницы необходимые препараты и аппаратуру.
— И приготовьте в лаборатории все необходимое для анализа спинномозговой жидкости, — закончил он. — Сейчас возьму пункцию и займусь этим сам.
Кляйн положил трубку и попросил Крис рассказать по порядку обо всем, что происходило с девочкой в последние дни, начиная с того момента, как они распрощались.
— Итак, вторник. — Крис задумалась. — Вторник прошел без особых происшествий: она тут же заснула и проспала до следующего дня. Потом… Впрочем, постойте, — не совсем так. Уилли говорила мне, что рано утром слышала, как Риган возится на кухне. Помню, я даже обрадовалась: подумала, вдруг к ней аппетит наконец-то вернулся. Ну а потом, видимо, она поднялась к себе, потому что остаток дня провела в постели.
— Она спала?
— Нет, по-моему, читала. Понимаете, я как-то начала успокаиваться: такое было впечатление, будто с либриумом мы попали в самую точку. Меня беспокоило, конечно, это ее постоянное оцепенение, но улучшение было явным. Прошлой ночью тоже все было тихо. Ну а сегодняшним утром все и началось. — Она набрала воздуху в легкие. — Да как еще началось!..
…Крис сидела на кухне. Неожиданно вниз по лестнице с дикими воплями сбежала Риган; она бросилась сначала к матери, затем спряталась почему-то за стул. Стала кричать: за ней гонится капитан Гауди, он пинает ее, ругается, грозится убить! “Вот же он!” — вскрикнула дочь и указала на дверь. Через секунду Риган была уже на полу. Некоторое время она извивалась в конвульсиях, не переставая визжать и кричать, задыхаясь, о том, что капитан Гауди бьет ее ногами, затем вдруг подскочила, выпрыгнула на середину кухни и, расставив руки в стороны, с невообразимой скоростью завертелась волчком. Через несколько минут она в изнеможении рухнула на пол.
— Я склонилась над ней и увидела… ненависть в ее глазах! — воскликнула Крис, заканчивая свой рассказ. — Да какую еще ненависть! Она сказала, что я… Она назвала меня… о Боже!
Она закрыла лицо руками и зарыдала, сотрясаясь всем телом. Кляйн тихо прошел к бару и вернулся со стаканом воды.
— Черт возьми, где мои сигареты? — выдохнула Крис, все еще не в силах побороть дрожь, и смахнула подушечкой пальца слезу со щеки.
— Примите лучше вот это. — Кляйн протянул ей зеленую таблетку.
— Успокаивающее? — Он кивнул. — Тогда давайте сразу две.
— Одной будет вполне достаточно.
— Ну вы и щедры, — слабо усмехнулась она. — Спасибо. — Затем коснулась лба дрожащими пальцами, качнула слегка головой. — Ну так вот. Тут-то и началось это… перерождение. Риган вдруг стала другим… совершенно чужим человеком.
— Может быть, капитаном Гауди?
Крис подняла глаза и встретилась с цепким взглядом доктора Дэвида.
— Что вы хотите этим сказать?
— Не знаю, — пожал он плечами, — просто так спросил.
Она отвернулась и уставилась в камин отсутствующим, затравленным взглядом. Затем повторила вяло:
— Не знаю. Просто другим человеком.
Наступило молчание. Наконец доктор Дэвид поднялся, объяснив, что ему пора возвращаться к своим больным, и вышел, бросив на прощанье несколько подбадривающих фраз. Кляйн проводил его до дверей.
— Сахар проверить не забудете?
— Ну, вы совсем уж обо мне плохо думаете.
— По правде говоря, никак не приду в себя, — признался Дэвид со слабой улыбкой. — Очень странный случай. — Он постоял в задумчивости, поглаживая подбородок. — Позвоните мне, когда что-нибудь прояснится.
— Вы будете дома?
— Да. Так что звоните.
Он помахал Кляйну и вышел из дома.
Прошло совсем немного времени, прежде чем терапевт, получив из клиники необходимое оборудование, сделал Риган обезболивающий укол и на глазах у Крис с Шэрон вытянул порцию спинномозговой жидкости.
— Давление нормальное, — заметил он, не сводя глаз с манометра. Затем подошел к окну и поднял пробирку, втайне надеясь на худшее. Но жидкость была прозрачна. Взятую пробу он осторожно поместил себе в саквояж.
— Если она проснется ночью и начнет вдруг буянить, что, впрочем, сегодня маловероятно, вызывайте сестру — пусть сделает ей успокоительный укол.
— А можно мне самой? — Голос Крис странно дрогнул от волнения.
— Но почему бы не вызвать сестру?
Крис не верила в душе ни сестрам, ни докторам, но могла ли она сейчас в этом признаться?
— Хотелось бы самой. Может быть, разрешите?
— Укол — дело нешуточное, — заметил врач. — Можно впустить, например, кубик воздуха…
— Я умею делать уколы! — вмешалась Шэрон. — Моя мама преподавала когда-то на курсах медицинских сестер в Орегоне.
— Ой, отлично, Шэр! — воскликнула Крис. — Ты ведь сегодня у нас останешься на ночь?
— Ну, одной ночью тут, может быть, не обойтись, — предупредил Кляйн. — Не исключено, что придется прибегнуть к внутривенному кормлению — все тут будет зависеть, конечно, от того, как у девочки дальше пойдут дела.
— А вы не могли бы меня этому научить? — Крис глядела на него умоляюще.
— Мог бы, наверное, — кивнул доктор. Он протянул Крис рецепт: торазин в растворе и одноразовые шприцы.
— Постарайтесь получить все это как можно быстрее.
— Девочка моя, сделаешь, а? — она передала бумажку Шэрон. — Ты позвони только, они сами все пришлют. А я с доктором побуду, пока он будет исследовать анализы… Вы ведь не станете возражать?
Кляйн вгляделся внимательно в растерянное, беспомощное лицо, увидел круги под глазами и желваки на скулах; наконец, кивнул.
— Что ж, понимаю вас, — сказал он с мягкой улыбкой. — Так же и я себя чувствую, когда спорю с механиками о своей машине.
Ровно в шесть восемнадцать они вышли из дома. Вскоре в своей росслинской лаборатории Кляйн приступил к работе.
Сначала он проверял содержание белка; отклонении не обнаружил. Затем провел анализ кровяных телец.
— Избыток красных — кровоизлияние, — пояснил он. — Избыток белых означает, что в организме инфекция.
Кляйн знал и другое: аналогичные личностные изменения может вызвать и грибковое заражение… Впрочем, и здесь он вытянул пустой номер. Оставалось лишь исследовать пробу на сахар.
— Содержание сахара в спинномозговой жидкости обычно составляет две трети от содержания его в крови, — объяснял Кляйн. — Снижение его вполне может быть обусловлено деятельностью бактерий; при этом и симптомы наблюдаются сходные. Кто знает, вдруг это именно то, что мы ищем?…
Но и сахар оказался в норме.
— Кажется, приехали, — скорбно покачала головой Крис.
Кляйн надолго задумался. Взглянул на нее внимательно.
— У вас в доме есть наркотики?
— Что?!
— Амфетамины, ЛСД?
— Что вы, нет, конечно. Честное слово, я бы не стала от вас скрывать. Нет, ничего подобного.
Терапевт кивнул, поглядел на носки ботинок, снова поднял голову.
— Ну что ж, полагаю, самое время проконсультироваться у психиатра, миссис Мак-Нил.
В семь часов двадцать одну минуту Крис была дома.
— Шэрон! — крикнула она с порога. Похоже, секретарши не было дома.
Крис поднялась в спальню Риган; та по-прежнему крепко спала, одеяло не было даже сдвинуто. Окно в комнате было распахнуто настежь. Чувствовался резкий запах мочи. “Значит, Шэрон решила проветрить. Но куда сама-то она могла деться?…” Крис закрыла окно и спустилась по лестнице в тот самый момент, когда в дом входила Уилли.
— Привет, Уилли. Как сегодня отдохнули?
— Сначала по магазинам прошлась. Потом была в кино.
— А где Карл?
Уилли небрежно махнула рукой.
— Наконец-то на “Битлс” меня отпустил. Одну!
— Поздравляю!
Уилли победоносно подняла два пальца. На часах было семь тридцать пять.
В восемь часов одну минуту появилась Шэрон с пакетами. Она вошла в кабинет, устало рухнула в кресло и стала ждать, пока Крис не закончит очередную телефонную беседу с агентом.
— Где ты была? — Та, наконец, опустила трубку.
— Он ничего тебе не сказал?
— Кто ничего мне не сказал?
— Бэрк. Его нет, что ли? Где же он, в таком случае?
— Он был здесь?
— Ты хочешь сказать, его уже не было, когда ты пришла?
— Слушай, начни все сначала.
— О, этот ненормальный, — простонала Шэрон, сокрушенно качая головой. — Понимаешь, звоню в аптеку, мне говорят там: доставить не можем, нужно идти к ним самой. Тут заявляется Бэрк; я решила — ну и прекрасно: пусть он побудет в доме с Риган, а я пока сбегаю за этим самым торазином. — Она пожала плечами. — Можно было, конечно, предположить…
— Вот именно. И что же еще ты там накупила?
— Ну, я подумала: времени, вроде бы, достаточно — зайду-ка за резиновой простыней. — Она вынула из пакета покупку.
— Ты что-нибудь ела?
— Нет. От бутерброда не откажусь. А ты?
— Тоже. Пошли перекусим.
— Что показали анализы? — спросила Шэрон, когда они медленно вошли в кухню.
— Ровно ничего. Все в норме. Теперь поведу ее к психиатру, — вяло бросила Крис.
Покончив с кофе и сэндвичами, Шэрон взялась обучать Крис искусству укола.
— Главное здесь, — объясняла она, — во-первых, обязательно выпустить воздух, а во-вторых — попасть в вену. Гляди, как это делается: втыкаешь слегка, втягиваешь чуть-чуть — и смотришь, есть ли капелька крови в шприце.
Первые упражнения на грейпфруте прошли вполне успешно. В девять двадцать восемь раздался звонок в дверь. Уилли пошла открывать. Это был Карл. Проходя мимо кухни, он вежливо поздоровался со всеми и извинился: оказывается, ключи забыл дома.
— С ума сойти, — шепнула Крис на ухо Шэрон, — впервые в жизни он признается, что был в чем-то неправ.
Остаток вечера женщины провели у телевизора в кабинете.
В одиннадцать сорок шесть раздался звонок; Крис подняла трубку. Звонил молодой режиссер второго состава.
— Вы уже, наверное, обо всем знаете, Крис? — Голос его звучал необычайно серьезно.
— Нет, о чем?
— В таком случае, мне придется сообщить вам очень печальную новость.
— Что такое?
— Бэрк мертв.
Он споткнулся, спускаясь пьяным по крутой лестнице, ведущей к М-стрит. Оступился, упал и покатился вниз, к самому ее подножию. Один пешеход видел, как он летел, кувыркаясь, во мрак — в непроглядный мрак последней своей, бесконечной ночи, к финалу безобразной, кровавой сцены — последней в его жизни.
Крис стояла, не заметив, что трубка выпала у нее из рук; стояла, пошатываясь, и глотала беззвучные слезы. Подбежала Шэрон; подхватила ее под руки, отвела на диван.
— Бэрк погиб, — всхлипнула Крис.
— О Боже! — Шэрон задохнулась от ужаса. — Как?
Крис не смогла ей ответить: ее душили слезы. А потом так же бурно выплеснулись слова: они говорили и говорили, несколько часов кряду, не в силах остановиться. “Боже мой… Бедный, бедный Бэрк…” Крис непрерывно плакала, вспоминая что-нибудь, вдруг начинала смеяться и тщетно, тщетно пыталась напиться. Смерть, явившаяся ей в недавнем ночном кошмаре, этим вечером впервые ворвалась в ее жизнь.