— Все почти как у Риган, — тоскливо протянула Крис, — кроме, конечно, чувства вины. В чем она может чувствовать себя виноватой?
— Во-первых, в том, что ее родители развелись: это очевидный и весьма банальный в психиатрии ответ. Ребенку в подобных случаях нередко кажется, будто он всему причина; всю ответственность за разрыв при этом он берет на себя. Для данного случая объяснение это выглядит более чем правдоподобно. Сюда же часто вплетается и синдром танатофобии — он развивается на почве депрессии, связанной с мыслями о смерти. Соединяясь в детском подсознании с чувствами вины и страхом потерять любимого человека, они порождают озлобленность, вспыльчивость и фрустрации. Между тем, вина в таких случаях может и не осознаваться: часто мы имеем тут дело с так называемым “блуждающим чувством вины”, которое не имеет под собой никакой реальной почвы.
— Совсем, кажется, я запуталась, — тихо проговорила Крис, сокрушенно покачивая головой. — Где же она обитает, эта новая личность?
— Напомню, мы с вами все еще остаемся в области предположений, — ответил доктор. — Если мы действительно имеем в данном случае дело с “перемещенной” истерией на почве вины, то вторая личность здесь — не более чем посредник, осуществляющий наказание. Риган не может истязать себя сама: это означало бы осознание вины, чего ребенок как раз и пытается избежать. Ради этого и призывает он “на помощь” вторую личность.
— Значит, вы считаете, это — тот самый случай?
— Говорю вам, ничего пока нельзя утверждать наверняка, — психиатр заговорил медленно, словно ощупывая каждое слово, как путник, по мшистым валунам перебирающийся через ручей. — Детям такого возраста совершенно не свойственна способность к организации диссоциированного потока сознания в отдельную личность. Удивительно и другое. Увлеченность девочки планшеткой указывает на завидную внушаемость. Но, судя по всему, мне так и не удалось ввести ее в полноценный гипнотический транс. — Он пожал плечами. — Что ж, допустим, это объясняется внутренним сопротивлением. Но чем объяснить тогда необычайный уровень развития этой новой личности? Это уже не двенадцатилетний подросток. И потом, этот странный язык… — Доктор уставился на коврик перед камином, прикусив губу. — Есть, правда, сходное сомнамбулическое состояние, о природе которого по-прежнему ничего не известно. При этом человек демонстрирует знания или навыки, которые он явно не мог получить в этой жизни. В таких случаях вторая личность, как правило, пытается разрушить первую. Однако… — Психиатр запнулся отчего-то и умолк; затем быстро взглянул на Крис. — Все это слишком сложно. А я и так очень уж все упростил.
— Ну и каков же ваш вывод?
— Давайте пока что вместо вывода оставим знак вопроса. Девочке необходимо пройти полное клиническое обследование под наблюдением группы специалистов. Например, в клинике Барринджера в Дейтоне.
Крис неловко отвела взгляд.
— У вас есть какие-то сомнения?
— Никаких сомнений… — Она вздохнула. — Просто я потеряла “Надежду”…
— Не понял.
— А, так… Трагедия местного масштаба.
Психиатр связался с клиникой Барринджера тут же, в кабинете. Девочку согласились принять на следующий день.
Врачи ушли, и вновь Крис вспомнила о Дэннингсе, проглотив жесткий комок боли. Она представила последний его приют: неподвижный подземный мрак — царство пустоты и одиночества, смерти и трупных червей. Поплакала немножко: “Как все, все сразу вдруг навалилось…” — встряхнулась и занялась сборами.
Крис стояла у себя в спальне, раздумывая, какой из париков лучше всего подойдет для поездки в Дейтон, когда в дверях появился Карл и сообщил о прибытии гостя.
— Кто это?
— Инспектор полиции.
— И он пришел ко мне?
Карл кивнул и протянул ей визитную карточку. УИЛЬЯМ Ф. КИНДЕРМАН, прочла Крис, ЛЕЙТЕНАНТ. “Отдел по расследованию убийств”, — скромно значилось в уголке. Высокая готическая вязь, которой была выполнена надпись, выдавала в хозяине большого ценителя старины.
— А нет у него случайно под мышкой большого конверта, — подозрительно сощурилась Крис. — Или чего-нибудь такого, где мог бы поместиться… ну, скажем, сценарий?
Крис давно свыклась с мыслью о том, что нет в мире человека, который не прятал бы сценарий, роман, наброски какие-нибудь, на худой конец, в письменном столе, а то и в больничной тумбочке. Привыкла уже, что для графоманов она — что священник для алкоголиков.
Но Карл отрицательно качнул головой. “Бэрк? Что-нибудь, наверное, связанное с Бэрком…” Она встревоженно сбежала по лестнице вниз.
В прихожей, нервно сжимая пухлыми наманикюренными пальчиками изломанную шляпу, мешковато сутулился толстячок средних лет. Щеки его лоснились, явно от чрезмерного увлечения дорогим мылом. Мятые, полупротертые брюки разительно контрастировали с холеным лицом: представления лейтенанта Киндермана о чистоте и ухоженности явно не распространялись дальше собственной кожи. Серо и неопрятно болталось на нем и старомодное твидовое пальто. Подернутые влагой, чуть приспущенные в уголках карие глаза смотрели задумчиво и печально — будто куда-то назад, в глубь давно минувших дней. Он дышал шумно и сипло, как старый астматик.
Крис подошла, и детектив мягким отеческим жестом протянул руку.
— Ах, ваше лицо, миссис Мак-Нил — я узнал бы его в любой группе подозреваемых!
— Вот я у вас уже где, — очень серьезно отозвалась Крис, пожимая ладонь.
— Нет, что вы, что вы. — Детектив замахал рукой, будто отгоняя назойливую муху. Он стоял теперь с полузакрытыми глазами, чуть свесив голову набок, и вторая его рука очень удобно покоилась на вершине животика. Крис такой ответ не удовлетворил: как это он обошелся без “Боже упаси?”…
— Зашел к вам, можно сказать, просто так, с чисто рабочим визитом. Послушайте, вы, может быть, заняты? Тогда давайте-ка я зайду лучше завтра.
Он уже повернулся, чтобы уйти.
— И все-таки, в чем дело? — не вытерпела Крис. — Что-то насчет Бэрка? Бэрка Дэннингса? — Уж очень вся эта обвислая расслабленность странного полицейского подействовала ей на нервы.
— Ужасно. — Детектив опустил глаза и покачал головой. — Это просто ужасно.
— Его убили? — Крис вздрогнула от страшной догадки. — Вот, значит, почему вы пришли? Его убили? Да?
— Нет, нет. Давайте договоримся: мой к вам визит — чистая формальность. Понимаете, уж больно человек был известный: ну разве мы можем просто так пройти мимо? Как вы думаете? — Он взглянул на Крис очень жалобно. — Нас всего-то тут интересуют два вопроса. Он упал? Или его столкнули? — Детектив синхронно качнул головой и рукой. — Хотя кто это может знать, — тут же просипел он сам себе в ответ и пожал плечами.
— Его ограбили?
— Нет, нет, миссис Мак-Нил, ограблен он не был, но помилуйте, в наши-то дни — разве нужна причина, чтобы убить человека? Да для убийцы сегодня мотив — скорее, помеха: стоит ли ему этим голову забивать? — Руки Киндермана находились в непрерывном движении, будто откуда-то сверху ими лениво управлял какой-нибудь зевающий кукольник. — А все наркотики эти, ЛСД всякие, — простонал он. Затем поглядел задумчиво на Крис и побарабанил пальцами по груди. — Поверьте, миссис Мак-Нил, я, как отец, когда вижу, что у нас творится вокруг, просто впадаю в отчаяние. У вас есть дети?
— Есть, дочь.
— Ну, в таком случае…
— Послушайте, пройдемте в кабинет, — перебила его Крис, потеряв, наконец, терпение, и повернулась, чтобы указать путь.
— Миссис Мак-Нил, нельзя ли вас попросить об одном одолжении? — Она обернулась со смутным подозрением: кажется, все-таки, попросит автограф для детей. И удивительно — никогда для себя не попросят: заботятся всегда исключительно о грядущих поколениях…
— Да, конечно.
— Понимаете, желудок у меня… — Он помахал перед собой рукой с гримасой легкого отвращения. — Не найдется ли у вас в доме случайно минеральной воды — только кальциевой? Если не трудно. Так не хотелось бы вам надоедать.
— Ну что вы, — вздохнула она, — располагайтесь пока в кабинете. — Указала рукой на дверь и повернулась к кухне. — Кажется, была бутылочка в холодильнике.
— Нет, нет, я уж лучше с вами. — Киндерман поплелся следом. — Ужасно не хочется доставлять вам хлопоты.
— Ничего вы мне такого не доставляете.
— Нет, но я же знаю, вы заняты. У вас, наверное, и дети есть… Ах да, вы же мне говорили. Одна дочь у вас…
— Именно. Одна, и не более.
— И сколько ей?
— Недавно исполнилось двенадцать.
— Ну, вам тогда бояться нечего… Пока, — шумно выдохнул детектив. — А вот через несколько лет — глядите в оба. — Он шел вразвалочку, по-утиному, в такт покачивая головой. — Да-да, перед вами тот самый человек, перед глазами у которого день за днем разворачивается вся история болезни человечества. Это невероятно, непостижимо, безумно! Я жене своей так и говорю: “Знаешь, Мэри, а ведь у всего мира нашего, у всего мира — массовый нервный припадок!” — Он сделал широкий жест.
Они вошли в кухню. Карл, чистивший изнутри плиту, не обернулся: похоже, решил сделать вид, что никого не заметил. Крис открыла холодильник.
— Так, право, неудобно, — просипел детектив, не сводя глаз с Карла; несколько секунд взгляд его легко и резво скользил по спине, шее, локтям. — Кто бы мог подумать! Являюсь к кинозвезде, и что же прошу у нее? Минеральную воду! Бог ты мой!
Крис нашла бутылку и искала теперь, чем бы ее открыть.
— Вам со льдом?
— Что вы, без ничего — будет то, что надо. Помните, у вас фильм был такой, “Ангел”? — спросил он, когда Крис наконец разделалась с пробкой. — Так вот, я посмотрел его шесть раз.
— Если вы и тут ищете убийц, — Крис наполнила стакан шипящим напитком, — можете смело арестовывать продюсера и редактора.
— Да что вы, фильм потрясающий, я был от него без ума.
— Присаживайтесь. — Она кивнула на стул.
— О, благодарю вас. — Киндерман сел. — Фильм был чудесный. Трогательный такой. Вот только одно маленькое “но”… Ага, спасибо. — Крис поставила перед ним стакан и села напротив, сцепив перед собой пальцы. — Один крошечный нюансик, — продолжал детектив извиняющимся тоном. — Совершенно незначительный. Вы уж меня простите, я рассуждаю как дилетант. А действительно, кто я такой — маленький зритель, полный профан в таких вещах. И все-таки — как дилетанту, разумеется, музыкальное оформление в некоторых эпизодах показалось мне уж очень навязчивым. Мешающим восприятию. — Он заговорил вдруг очень вдумчиво и увлеченно. — Понимаете, такая музыка, она каждую минуту напоминает тебе о том, что ты сидишь в кинозале и смотришь фильм. И позже, когда оператор начинает вдруг увлекаться необычными ракурсами, — ведь та же история. Очень, очень отвлекает… Кстати, о музыке, миссис Мак-Нил; вам не показалось, что композитор не обошелся без помощи Мендельсона?
“Н-да, странный сыщик. — Крис задумчиво барабанила по столу кончиками пальцев. — И что это он с Карла не сводит глаз?”
— Понятия не имею, — ответила она. — Но рада, что фильм вам понравился. Пейте-ка лучше. — Она указала на стакан, шипящий прозрачным фейерверком искр. — Выдыхается же.
— Да-да, конечно. Совсем заболтался. А у вас свои дела. Простите вы меня ради Бога. — Киндерман торжественно поднял стакан, будто намереваясь произнести тост, а затем осушил его, игриво оттопырив мизинчик. — Ах, хорошо, как хорошо! — выдохнул он радостно; потом отставил стакан в сторону и тут же заинтересовался ригановской птичкой, которая украшала теперь центр стола, насмешливо свесив клюв над солонкой и перечницей. — Ой, как забавно. Прелестно просто! — заулыбался детектив. — Кто это у вас тут скульптор такой?
— Дочь.
— Ну до чего симпатичная…
— Послушайте. Мне страшно не хочется показаться…
— Все, все, понимаю — надоел. Пара вопросов — и на этом кончаем. Даже всего один вопрос, и я немедленно ухожу. — Он взглянул на часы с таким видом, будто только что вспомнил о каком-то важном деле. — Поскольку несчастный мистер Дэннингс проводил съемки именно в этом районе, у нас возник вот какой вопрос: не заходил ли он к кому-нибудь в тот вечер, когда с ним произошло несчастье? Дружил ли он с кем-нибудь в этих местах — кроме вас, разумеется?
— Ну так, в тот вечер он был здесь, — сказала Крис.
— Вот как? — Киндерман изумленно поднял брови. — Незадолго до своей кончины?
— А когда это случилось?
— В семь ноль пять.
— Да, незадолго до этого.
— Что ж, в таком случае все становится на свои места. — Киндерман кивнул и развернулся на стуле, будто собираясь подняться. — Был пьян, вышел из дома, упал с лестницы. Это проясняет дело. Только вот еще что — так, для протокола: не могли бы вы вспомнить точно, в какое время он от вас ушел?
“Тычется носом в такие очевидные вещи, — усмехнулась про себя Крис, — точно холостяк на рынке. И дослужился же до лейтенанта”.
— Не знаю, — ответила она, — я его не видела.
— Я вас не понял.
— Видите ли, он пришел, и не застав меня дома, тут же ушел. Я же в это время была у своего врача в Росслине.
— Ах, вот в чем дело. — Киндерман кивнул. — Тогда конечно. Но в таком случае, откуда вам известно, что он вообще был здесь?
— Мне Шэрон об этом сказала…
— Шэрон?
— Шэрон Спенсер, моя секретарша. Она одна была дома, когда зашел Бэрк. Она…
— Он приходил к ней?
— Нет, ко мне.
— Да-да, конечно. Простите, что перебил.
— Понимаете, у меня заболела дочь. Шэрон пошла в аптеку, его оставила здесь, а когда вернулась, Бэрк уже ушел.
— А когда примерно она вернулась?
— Где-то в семь пятнадцать, может быть, в половине восьмого.
— А в котором часу вышли из дома вы?
— В четверть седьмого, где-то так.
— Во сколько ушла мисс Спенсер?
— Не знаю.
— В промежутке между ее уходом и вашим возвращением, кто-нибудь, кроме вашей дочери, находился в доме с мистером Дэннингсом?
— Нет, никого не было.
— Никого? Он оставил девочку одну?
Она кивнула.
— Уилли с Карлом ушли…
— А это кто такие?
Крис почувствовала, как почва начинает уходить у нее из-под ног. Нудная беседа в какой-то момент превратилась вдруг в жесткий допрос.
— Карл — вот он. — Крис кивнула в сторону, затем выразительно уставилась в мощную спину. Швейцарец не повернулся. — Ну а Уилли — это его жена. Они ведут у меня все хозяйство в доме. В тот вечер они были свободны. Когда я пришла, их еще не было дома. Уилли… — Она вдруг умолкла.
— Что Уилли?
— Да… ничего, в общем.
Крис заставила себя оторвать взгляд от вызывающе неприступной спины. “Чем он там занимается? Даже отсюда видно, что в плите все блестит!..” Она потянулась за сигаретой. Киндерман чиркнул спичкой.
— Итак, единственный человек, который может совершенно точно сказать нам, когда ушел Дэннингс, это ваша дочь.
— И все-таки: это был несчастный случай?
— Ну конечно же, миссис Мак-Нил. Уверяю вас, у меня интерес к этому делу чисто формальный. Мистера Дэннингса не ограбили; насколько нам известно, врагов у него не было, и вряд ли в нашем районе имеется человек, который питал бы к нему личную неприязнь…
Крис невольно стрельнула глазами в Карла; спохватилась и перевела взгляд на Киндермана. “Заметил? Вряд ли…” Детектив рассеянно мусолил птичью фигурку пальцем.
— У такой птички непременно должно быть имя. Этакое… А какое — так сразу и не придумаешь. — Он смутился, поймав на себе ее пристальный взгляд. — Ах, простите, у вас дела, а я… Еще минута — и все, кончаем. Итак, может быть, ваша дочь знает, во сколько вышел из дома мистер Дэннингс?
— Нет, этого она знать не может. Моя дочь в тот момент крепко спала после сильной дозы успокоительного.
…Лет двести или триста назад таких больных считали одержимыми дьяволом.
— Что-что?
— Считали, что мозгом таких людей управляет бес.