— Я тоже, — заставил он себя улыбнуться, — но, к счастью, такие вопросы решаются без моего участия.
— Боже, какая я глупая. Вы же священник. Куда пошлют, там и живете.
— Точно.
— А как вообще психиатр становится вдруг священником?
…Что за срочное дело заставило женщину позвонить ему? К чему-то очень, наверное, важному она пробиралась сейчас робко, будто на ощупь. Каррас решил ее не торопить.
— В моем случае дело обстояло как раз наоборот, — стал мягко объяснять он. — Наше Общество…
— Ваше… что?
— Общество Иисуса. Иезуит — это же сокращение.
— Ах да, понятно.
— Так вот, Общество Иисуса направило меня в медицинский колледж; я закончил его и некоторое время работал психиатром…
— А где?
— В Гарварде, у Джона Хопкинса, в Беллвью.
Каррас вдруг поймал себя на мысли, что зачем-то пытается произвести на нее впечатление. Светлым бликом из глубин памяти тут же выплыл ответ: он увидел себя в трущобах далекого детства, на балконе кинотеатра в нижнем Ист-Сайде… Маленький Димми и кинозвезда.
— Неплохо, — она одобрительно кивнула.
— К интеллектуальному воздержанию религия нас не обязывает.
В его ответе Крис послышалось раздражение; она пожала плечами и повернулась к реке.
— Понимаете, я совсем вас не знаю, и поэтому… — Она в последний раз глубоко затянулась, выпустила дым и затушила окурок о парапет. — Вы друзья с отцом Дайером, правда же?
— Да.
— И достаточно близкие?
— Достаточно близкие.
— Он вам рассказал о том вечере?
— У вас в доме? Да. И вас охарактеризовал очень своеобразно: это, говорит, человек!..
Крис не заметила шутки или специально пропустила ее мимо ушей.
— Он вам рассказывал о моей дочери?
— Нет. Впервые вообще о ней слышу.
— Ей двенадцать. Он ничего о ней не говорил?
— Абсолютно.
— О том, что она там натворила?
— Ни слова.
— Похоже, священники умеют держать язык за зубами.
— Ну, это зависит…
— От чего?
— От того, что за человек этот самый священник.
Каррас внутренне насторожился. Откуда-то с задворков сознания выплыла странная мысль: есть ведь женщины, питающие невротическую тягу к священникам, тщащиеся сорвать непременно запретный плод. Под разными предлогами они пытаются завязать знакомство и…
— Ну вот, к примеру, тайну исповеди вам же нельзя нарушить?
— Нет, нельзя.
— А если просто тайну… без всякой исповеди? Если, допустим… — Руки ее снова заволновались, затрепетали пальцы. — Просто любопытно… Вернее, наоборот, мне очень важно об этом знать. Предположим, за помощью к вам обращается преступник, скажем, убийца. Неужели вы его выдадите?
“Что это она, уже ищет совета? Готовится в чем-то сознаться и начинает издалека?” Каррасу хорошо был знаком такой тип людей. Для них путь к спасению — что тонкий мостик над бездной.
— Если бы он обратился ко мне за духовной помощью, то, наверное, нет.
— Не выдали бы.
— Нет. Однако попытался бы уговорить его явиться с повинной.
— А если бы человек попросил вас провести ритуал экзорсизма?
— Прошу прощения?
— Ну хорошо; допустим, в кого-то вселился бес. Как вы его изгоняете?
— Первым делом, помещаем в машину времени и отправляем в шестнадцатый век.
— Что вы этим хотите сказать? Теперь уже я вас не понимаю.
— В нас давно уже никто не вселяется, миссис Мак-Нил.
— С каких же это пор?
— С тех пор, как мы узнали о психических заболеваниях, о паронойе и раздвоении личности, одним словом, обо всем, чему учили меня в Гарварде.
— Да вы смеетесь? — Голос ее беспомощно дрогнул.
Каррас мысленно обругал себя за несдержанность. “С чего это я наговорил ей такого? Надо же, понесло меня…”
— Видите ли, миссис Мак-Нил, — заговорил он гораздо мягче, — образованные католики, в большинстве своем, больше не верят в дьявола. Что же до одержимости, то с момента вступления в Общество я до сих пор так и не встретил священника, который хотя бы однажды провел ритуал экзорсизма. Ни одного.
— И тем не менее, вы священник!.. Или вы чиновник дурдомовский? — воскликнула она с горечью. — О том, как Христос изгонял бесов, надеюсь, не мне вам рассказывать?
— Если бы ту болезнь, которой страдали одержимые, Христос назвал шизофренией, его бы распяли на три года раньше.
И снова, снова он поспешил с ответом.
— Вот как? — Крис подняла дрожащие пальцы к ободкам очков. — Дело в том, отец Каррас, — заговорила она низким голосом, будто пытаясь подавить крик, — что один очень близкий мне человек страдает, по-видимому, одержимостью и нуждается в экзорсизме. Сможете ли вы провести ритуал?
Каррасу показалось вдруг, что все это с ним происходит во сне: Кей-Бридж и “Хот Шоп”, вереницы автомобилей за спиной и рядом — кинозвезда Крис Мак-Нил. Он уставился на нее, не зная, что ответить; вздрогнул, когда она сняла вдруг очки. “Да, похоже, ей не до шуток…” Измученные, покрасневшие от слез глаза до краев были наполнены отчаянием и болью.
— Этот человек, отец Каррас, — моя дочь, — выкрикнула она хрипло. — Моя дочь!
— Тем более следовало бы забыть об экзорсизме, — проговорил он тихо.
— Но почему? Боже, я этого не понимаю! — выкрикнула Крис слабым, надтреснутым голосом. Каррас нежно прикоснулся пальцами к ее запястью.
— Во-первых, потому, — начал он ласково, будто успокаивая ребенка, — что этим можно только ухудшить дело.
— Как?
— Ритуал экзорсизма опасен тем, что эффект его, по сути дела, достигается самовнушением. Больной, никогда в жизни не слыхавший о вселении духа, может легко подхватить эту идею. Тот, кто успел уже внушить себе одержимость, часто лишь утверждается в собственном заблуждении. Кроме того, прежде чем дать разрешение на проведение экзорсизма, церковь должна проверить саму правомочность обращения к столь крайнему средству. Для этого требуется специальное исследование, на которое уйдет масса времени. Между тем, ваша дочь…
— А сами вы разве провести экзорсизм не можете? — Нижняя губа ее задрожала, глаза наполнились слезами.
— Видите ли, каждый священник обладает таким правом. Но при этом он обязан получить разрешение от церковной администрации, а его дают всегда неохотно. Поэтому…
— Но можете вы хотя бы взглянуть на нее?
— Как психиатр — безусловно, но…
— Ей нужен священник! — вскричала Крис с лицом, перекошенным от страха и гнева. — Я обошла с ней всю эту ораву психиатров, в конце концов они направили меня к вам, и вот теперь вы гоните меня к ним!
— Но вы…
— Господи Иисусе! Неужели мне никто не поможет?! — Душераздирающий крик ее поднялся над рекой и спугнул птиц с насиженных мест. — Помогите же мне хоть кто-нибудь! — стонала Крис уже на груди у Карраса, не пытаясь сдерживать рыданий. — Пожалуйста, помогите мне! Помогите, прошу вас!
Иезуит стоял, нежно глядя на нее сверху вниз и поглаживал ее волосы, а водители и пассажиры, застрявшие в пробке, с равнодушным любопытством взирали на них из окошек.
— Ну хорошо, хорошо, — шептал Каррас, гладя ее по плечу в надежде как-то успокоить. “Дочь? — думал он, — да это ей как никому другому нужна психиатрическая помощь!..” — Хорошо, я осмотрю ее. Осмотрю непременно.
Они молча шли к дому, и Каррас все никак не мог избавиться от ощущения нереальности происходящего. Не давала покоя ему и завтрашняя лекция в медицинском колледже: сегодня вечером предстояло еще подготовить конспекты.
Когда они поднялись на крыльцо, было без десяти шесть. Каррас бросил взгляд на здание резиденции и понял, что сегодня он остается без ужина. Крис сунула ключ в замочную скважину; на секунду замешкалась и обернулась.
— Послушайте, святой отец… Может быть, сюда вам лучше было бы зайти в церковной одежде?
“Какой детский голос, — подумал он, — и какой наивный…”
— Это было бы несколько рискованно.
Она кивнула.
Дверь открылась, и в эту секунду Каррас замер, будто в дурном предчувствии. Откуда-то из глубины поднялся страх и оцарапал сердце: казалось, поток крошечных льдинок пронесся по кровеносным сосудам.
— Отец Каррас?
Он поднял глаза. Крис вошла в дом и теперь придерживала перед ним дверь.
Несколько секунд он стоял неподвижно, затем резко шагнул вперед и с каким-то странным ощущением обреченности переступил через порог.
В доме было шумно. Наверху кто-то злобно ругался глуховатым, ухающим басом: сыпал угрозами, оскорблениями — яростно, грубо и желчно.
Они молча переглянулись. Крис стала подниматься по лестнице, и Каррас последовал за ней. Напротив двери детской спальни, скрестив руки, понуро стоял Карл; во взгляде его Каррас прочел смятение и испуг. Бас за стеной громыхал гулко и мощно, как из усилителя.
— Просит снять ремни, — прошептал швейцарец, обращаясь к Крис.
— Подождите секунду здесь, святой отец, — бросила она через плечо и зашагала по холлу к своей комнате. Каррас поймал на себе пристальный взгляд слуги.
— Вы священник? — спросил Карл.
Каррас кивнул и невольно вздрогнул: громыхающий бас за дверью сменился протяжным буйволовым воем. Что-то острое ткнулось ему в ладонь.
— Это она, Риган. — Крис протянула фотографию. Очень миловидная девочка улыбалась со снимка. — Такой она была четыре месяца назад, — произнесла Крис ровным голосом, затем взяла фотографию и кивком головы указала на дверь. — Пройдите же и взгляните, что стало с ней сейчас. Я подожду вас тут. — Она устало прислонилась к стене.
— Кто там с ней?
— Никого.
Каррас выдержал ее тяжелый взгляд и шагнул вперед. В тот момент, когда пальцы его коснулись дверной ручки, в комнате вдруг все стихло. Он постоял немного, привыкая к оглушительной, пульсирующей в висках тишине, затем распахнул дверь, ступил за порог и тут же отшатнулся от почти физического удара терпкой вони разлагающихся испражнений.
Каррас быстро подавил в себе отвращение и закрыл за собой дверь. На кровати полулежало то, что еще совсем недавно было очень милой девочкой по имени Риган. Тощее личико исказилось гримасой нечеловеческой злобы; широко раскрытые, почти вылезшие из орбит глаза словно копошились в глазницах двумя маленькими, необычайно сообразительными зверьками. Существо глядело на него умно, хитро и очень презрительно.
Каррас оглядел слежавшиеся волосы, костлявые руки и ноги, нелепо торчащий, вздувшийся живот и вновь встретился с изучающим, пронизывающим насквозь взглядом. Пока он шел к письменному столу у окна, существо пристально за ним наблюдало.
— Здравствуй, Риган, — начал Каррас дружелюбным тоном и придвинул стул поближе к кровати. — Я друг твоей мамы. Она рассказала мне, как плохо ты себя чувствуешь. Давай ты мне расскажешь, что случилось. А я постараюсь помочь тебе.
Огромные немигающие глаза светились холодной яростью; струйки желтоватой слюны стекали на подбородок из уголков рта. Наконец губы медленно растянулись в хищную кривую усмешку.
— Так, так, так — зарокотала вдруг Риган насмешливо-угрожающим басом; в голосе этом было столько нечеловеческой силы, что у Карраса мурашки побежали по коже. — Вот кого они к нам прислали! Ну, тебя-то нам бояться нечего.
— Вот именно. Я твой друг. Я пришел, чтобы помочь тебе.
— Ну так и помогай; можешь, например, ремни развязать, — прокряхтела Риган и с большим усилием приподняла запястья; тут только Каррас заметил, что руки ее привязаны к краям кровати двойным узлом.
— Они тебе очень мешают?
— Они мешают мне адски! — Глаза девочки сверкнули каким-то тайным азартом. Лицо ее было исцарапано, искусанные губы высохли и растрескались.
— Боюсь, Риган, ты можешь пораниться.
— Я не Риган! — громыхнул бас. Злобная ухмылка приклеилась к детскому лицу. “А эти скобочки на зубах, — подумал священник, — как же нелепо выглядят они сейчас…”
— Ах, вот как. В таком случае, наверное, нам нужно познакомиться. Меня зовут Дэмиен Каррас. А тебя?
— Я — дьявол.
— Ну что ж, прекрасно. — Каррас одобрительно кивнул. — Думаю, теперь мы можем и поговорить.
— Поболтать немножко, да?
— Ну, пусть будет так.
— Как это мило. И, главное, полезно для души! Впрочем, очень скоро ты убедишься в том, что связанные руки мешают мне выражаться достаточно свободно. Сказывается давняя привычка к жестикуляции. — Струйка слюны снова потекла из перекошенного рта. — Тебе, наверное, известно, дорогой мой Каррас, что большую часть долгой своей жизни я провел в Риме. Ну развяжи меня, будь так добр!
“Какая развитая речь, и как легко выражает она свои мысли”, — поразился священник. Он придвинул стул еще ближе и взглянул на пациентку уже с профессиональным интересом.
— Так ты — сам дьявол?
— Поверь мне, это так.
— Тогда ремни должны исчезнуть от одной лишь твоей мысли.
— Не признаю грубой демонстрации силы; такая пошлость мне претит. Я Князь, в конце концов! — Девочка издала визгливый смешок. — Предпочитаю действовать убеждением, дорогой Каррас: взывать к сочувствию, уповая на идеалы братства человеческого. Кроме того, развязав узлы самостоятельно, я лишил бы тебя, друг мой, прекрасной возможности совершить благодеяние.
— Но благодеяние есть добродетель, — возразил священник, — которой дьявол должен всячески препятствовать. Значит, именно оставив ремни, я и окажу тебе самую нужную помощь. Впрочем, это в том лишь случае, если ты — действительно дьявол. Но если нет, тогда, пожалуй, я бы тебя развязал.
— Ах, эта лисица Каррас! Как жаль, что доброго Ирода нет с нами: уж он-то бы порадовался от души.
— Какого из двух? — Каррас насторожился. Он помнил о словах Христа “Эта лисица Ирод…” — но могла ли девочка действительно намекать на такое? — Ты говоришь об Ироде, Царе Иудейском?
— Об Ироде, Галилейском тетрархе! — Риган обожгла его презрительным взглядом, но тут же сменила тон. — Ну вот, теперь ты убедился в том, как раздражают меня эти ремни, — проговорила она зловеще-вкрадчиво. — Развяжи их. Развяжи, и я предскажу тебе будущее.
— Как соблазнительно.
— Мой конек.
— Вот только почему я должен буду верить твоим предсказаниям?
— Потому что я — дьявол.
— Но это говоришь ты сам. А доказательств нет как нет.
— Веры в тебе — вот этого нет действительно.
— Веры во что? — Каррас похолодел.
— В меня, милый Каррас, в меня! — В глазах Риган заплясали насмешливо-злобные огоньки. — Ох уж эта пагубная страсть к доказательствам, к знамениям небесным!
— Мне подошло бы что-нибудь попроще, — сказал иезуит. — Ведь дьявол знает все, не так ли?
— Почти все, но только почти. Вот видишь, в вину мне ставят непомерную гордыню — и напрасно! А что же ты еще задумал, а, лисица? — Желтоватые, налившиеся кровью глазки взглянули на Карраса с хитрецой.
— Неплохо было бы проверить широту твоих познаний.
— О да! Крупнейшее озеро в Южной Америке — Титикака в Перу! — рявкнула Риган. — Этого достаточно? — Глаза ее задорно заблестели.
— Конечно, нет. Я буду спрашивать лишь то, что может быть известно только самому дьяволу. Например, где Риган? Это ты знаешь?
— Здесь.
— Где “здесь”?
— В свинке.
— Покажи мне ее.
— Зачем?
— Я должен убедиться в том, что ты не лжешь.
— Ты захотел ее? Развяжи ремни, и она доставит тебе массу удовольствий!
— Дай мне только увидеть ее.
— Внутри она у нас сочненькая. — Риган плотоядно усмехнулась и слизала белесым языком слюну с потрескавшихся губ. — Но в роли собеседницы малоинтересна. И я бы тебе, друг мой, очень не рекомендовал со мною расставаться.
— Итак, похоже, ты не знаешь, где она, — пожал плечами Каррас, — а значит, никакой ты не дьявол.
В ту же секунду Риган с искаженным от ярости лицом стремительно рванулась вперед.
— Я дьявол! — Стены комнаты, казалось, затряслись от оглушительного баса. — Я дьявол!
— Дай мне увидеть Риган, — повторил Каррас, — только тогда я тебе поверю.
— Я докажу тебе! Я прочту твои мысли! — Существо всем телом извивалось на кровати. — Задумай любое число между единицей и десятью!