— Вполне возможно…
— За наш развод? Опять вы с вашей психиатрической болтовней?
— Но послушайте…
— Она убила Бэрка Дэннингса — в этом ее вина! — завопила Крис, сжав пальцами виски. — Она убила его! И ее заберут отсюда… увезут… О боже!
Каррас вовремя подхватил ее и усадил на диван.
— Ну будет, будет, — стал успокаивать ее потихоньку. — Все хорошо…
— Они увезут ее, заберут отсюда! — зарыдала Крис. — Они упрячут мою девочку… Господи!..
— Ну ничего. Успокойтесь же. — Каррас помог ей лечь и присел рядом, на краю, обеими руками сжимая ее ладонь. Киндерман. Дэннингс. Эти слезы… И снова ощущение полной нереальности происходящего.
— Ну успокойтесь, прошу вас. Все в порядке, все нормально…
Рыдания понемногу стихли. Крис села с его помощью и, кажется, начала приходить в себя. Священник принес ей стакан воды и пачку салфеток из бара; снова присел рядом.
— Я так рада… — Крис шмыгнула носом, шумно высморкалась. — Я так рада, что скинула, наконец, с души этот камень.
Некоторое время она еще всхлипывала едва слышно, пытаясь побороть мелкие судороги, сжимавшие горло. Чем больше успокаивалась женщина, тем страшнее и глубже раздвигалась в сознании Карраса бездна внезапно открывшейся истины. Все будто онемело у него внутри. Новая глыба чужой боли навалилась на плечи, сдавила его, прижала к земле. “Хватит! Ни слова больше!”
— Может быть, вы о чем-то еще хотите мне рассказать? — нежно спросил он.
Крис кивнула. Смахнула слезу, выдохнула с шумом и заговорила — о Киндермане и о книге, о том, что Дэннингс в тот вечер, несомненно, был в комнате у Риган, о невероятной ее силе и о лице режиссера, вывернувшемся подбородком к самым лопаткам…
Теперь она умолкла, ожидая реакции. С минуту Каррас молчал, пытаясь осмыслить услышанное.
— Но вы так и не знаете наверняка, что это сделала именно она, — выговорил он наконец.
— Но если бы вы видели, как повернулась эта голова! — воскликнула Крис.
— Вы сами были потрясены, сильно ударились о стену, — заметил Каррас, — так что могло и показаться.
— Она ведь сама мне в этом призналась, — вяло возразила Крис.
Наступило молчание.
— Она рассказала, как именно это случилось? — спросил священник.
— Нет… нет.
— Тогда все это ровно ничего не значит. Вот если бы она сообщила о каких-нибудь деталях, известных заведомо одному только убийце…
— Не знаю. — Крис задумчиво покачала головой. — Думаю, его убила она. И может убить кого-то еще. Не знаю… Скажите, что мне делать, святой отец? — Вопрос ее прозвучал тускло и безысходно.
Тяжесть прочно вцепилась теперь ему в плечи, как гора быстро засыхающего, тяжелеющего цемента. Каррас закрыл глаза и согнулся, опершись локтем о колено.
— Ну что ж, вы сбросили этот груз, — тихо сказал он. — И поступили совершенно правильно. Теперь о нем забудьте. Оставьте все это мне. — Он поймал на себе ее взгляд и поднял голову. — Сейчас вам лучше?
Крис кивнула.
— Могу я попросить вас об одном большом одолжении?
— О каком?
— Сходите на какой-нибудь фильм, а?
Она смахнула что-то под глазом тыльной стороной ладони и улыбнулась.
— Фильмы эти — терпеть не могу.
— Тогда в гости сходите, к друзьям.
Крис опустила руки на колени и взглянула на него в упор.
— Единственный друг мой сейчас со мной, — ласково проговорила она.
Каррас улыбнулся.
— Тогда просто отдохните.
— Хорошо.
— Как вы думаете, книгу наверх принес Дэннингс или она до него была там?
— Думаю, что была, — ответила Крис.
Каррас подумал немного, затем поднялся.
— О’кей. Машина вам пока не нужна?
— Нет, она в вашем распоряжении.
— Хорошо. Позже я еще вернусь.
— Ну — пока, святой отец.
— Пока.
Он вышел на улицу в полном смятении. “Риган и Дэннингс. Нет, невозможно! Но уверенность Крис… И эта ее истерика… Да в том-то все и дело! Истерические фантазии. И все же…”
У вершины длинной лестницы неподалеку от дома Каррас остановился, услышав знакомую мелодию. Внизу, на набережной кто-то наигрывал на гармонике “Долину Красной Реки”, любимую песню его детства. В ту же секунду автомобильный грохот грубо ворвался в сознание и вернул его в сегодняшний растерзанный, кровоточащий мир. Крис и Риган. Лукас и Транквиль. Нужно что-то делать, но что? Во всяком случае, не состязаться в эрудиции с врачами из Барринджера… Что ж, выход пожалуй, один! Каррас вспомнил случай с бесноватым Эйкиллем. И тут причиной одержимости были чувства вины, правда, связаны они были с супружеской изменой. Гипнотическим внушением психиатр Джанет вызвал в сознании больного образ супруги — та явилась перед Эйкиллем и торжественно объявила о том, что прощает его. “Да, да, и с Риган это может сработать! Вот только не в гипнотическом варианте — в Барринджере через это уже прошли. Нет. Экзорсизм — вот для нее лучшее контрвнушение. Она читала о нем, знает об ожидаемом эффекте… Как на святую воду — она среагирует и на это! Может! Может сработать!”
Но нужно еще получить разрешение. А как дать полную картину, не упоминая происшествия с Дэннингсом? Ни солгать епископу, ни подтасовать как-то факты Каррас не мог… “Набрать одних только фактов, вот и пусть говорят сами за себя!” Каких фактов?
Он провел ладонью по лбу. Поспать бы… Нет, невозможно. Боль молотобойным грохотом взрывалась в висках. “Привет, папа…”
Каких фактов?
“Пленки, что в институте. Нашел ли Фрэнк в них хоть что-нибудь? Можно ли там вообще что-то найти?.. Вряд ли. Вряд ли. Впрочем, кто знает. Риган спутала святую воду с водопроводной. Но почему, ведь она все могла прочесть в моих мыслях?” Боль и смятение… Он прижал ладонь ко лбу. “Боже, Каррас, проснись наконец, человек умирает! Проснись!”
Вернувшись к себе, он сразу же позвонил в институт. Фрэнка не было. “Простая вода… святая вода. Тут что-то не то!”
Каррас открыл “Ритуал”, нашел “Инструкцию для экзорсистов”: “…Злые духи… ложные ответы… пытаясь создать неверное впечатление и замаскировать одержимость…” Он задумался. Вдруг в этом все дело? “О чем речь, черт побери, какие еще злые духи?!”…
Захлопнув книгу, Каррас снова вернулся к медицинским отчетам: предстояло теперь выбрать отсюда все необходимое для встречи с епископом. “Никакой предрасположенности к истерии в прошлом. Это раз. Пойдет…” Но что-то мешало ему сосредоточиться. Какое-то странное несоответствие. Что, что? Он попытался окинуть мысленным взором гигантскую гору фактов, вспомнить все, о чем прочитал в последние часы… Вспомнил. “Не бог весть что. Но все же.”
Каррас поднял трубку и набрал номер Крис.
— А, святой отец, здравствуйте, — раздался в трубку сонный, развинченный голос.
— Неужели разбудил вас? Как жаль.
— Ничего страшного.
— Скажите, Крис, где работает доктор… — Он пробежал пальцем по строкам отчета. — Доктор Кляйн?
— В Росслине.
— В больничном корпусе?
— Да.
— У меня к вам просьба: позвоните ему, пожалуйста, и предупредите, что скоро заедет доктор Каррас, чтобы взглянуть на ЭЭГ. Только — доктор, подчеркните это, ладно? Вы меня поняли?
— Поняла.
— Позже еще поговорим.
Повесив трубку, Каррас сорвал воротничок и сбросил церковное одеяние. Он сменил брюки, натянул свитер и поверх всего надел черный плащ, застегнув его на все пуговицы. Поглядел на себя в зеркало, усмехнулся мысленно и стал расстегиваться. “Что полицейский, что священник — сама одежда у нас пропитывается профессиональным духом. Никуда от него не денешься.” Каррас сбросил туфли и надел поношенные тенниски: другой обуви нечерного цвета у него не было.
По пути в Росслин, у светофора на М-стрит, перед самым въездом на мост, он остановился, случайно взглянул в сторону и замер. У винного магазина Дикси на 35-й улице стоял черный седан лейтенанта Киндермана. Из него выходил Карл Энгстрем.
Загорелся зеленый. Каррас рванул с ходу, быстро свернул на мост и лишь затем украдкой взглянул в зеркальце. Заметили? Не похоже. Что свело их вместе? Случайность или… Риган? Риган и… “А, к черту, выбросить все из головы! И так слишком много всего сразу!”
Каррас остановил машину у входа в больничный корпус, вышел и поднялся по лестнице на этаж, где находились кабинеты доктора Кляйна. Сам врач в этот момент был занят, но сестра очень быстро принесла график электроэнцефалограммы, и через минуту священник уже стоял в кабинете, быстро пропуская меж пальцев тонкую струйку бумажной ленты.
Вбежал Кляйн и на какое-то мгновение замер в изумлении, уставившись на одежду посетителя.
— Доктор Каррас?
— Да, добрый день.
Они пожали друг другу руки.
— Я — Кляйн. Какие дела у девочки?
— Определенный прогресс наметился.
— Рад слышать.
Каррас снова взглянул на ленту; терапевт подошел к нему, стал рядом и тоже начал рассматривать график, ногтем прослеживая ход волны.
— Видите? Идеальная кривая. Ни малейшего отклонения.
— Вижу, — хмуро кивнул священник. — Это как раз и странно.
— Странно?
— Для истерической больной — очень.
— Я вас не понимаю.
— Видите ли, факт этот, не слишком широко известен, но Итека в Бельгии обнаружил, что у истерических больных на ЭЭГ наблюдаются характерные флуктуации — незначительные, но всегда одинаковые. Я их ищу и не нахожу.
— Вот как, — хмыкнул Кляйн неопределенно.
Каррас стрельнул в него взглядом.
— Когда вы снимали ЭЭГ, девочка была уже больна?
— Да… да, она была определенно не в себе.
— В таком случае, разве не удивительно, что мозг ее выдал столь идеальную кривую? Даже для совершенно здорового человека мелкие отклонения считаются нормой, а уж у девочки в таком состоянии… Должно же это было проявиться здесь хоть как-то! Если, конечно…
Открылась дверь, заглянула медсестра.
— Доктор, миссис Симмонс ожидает вас с большим нетерпением.
— Да-да, иду. — У порога Кляйн остановился. — Сплошная истерия повсюду, — заметил он сухо. — Прошу прощения. Должен бежать.
Закончив работать с графиком, Каррас свернул ленту, перевязал ее и вернул медсестре за стойкой. “Это уже кое-что! Серьезный довод для епископа… Довод против истерии.”
Остановившись у дорожного знака на углу 36-й улицы и Проспект-стрит, Каррас вновь увидел Киндермана. Тот сидел за рулем своего автомобиля, высунув локоть из окошка и глядя прямо перед собой. Вывернув руль резко вправо, иезуит объехал здание резиденции, быстро нашел свободное место у тротуара, вышел и, обогнув угол, как ни в чем не бывало направился к дверям. “…Что, уже следит за домом?.. Призрак Дэннингса: прямо-таки следует по пятам! Неужели и Киндерман пришел к выводу, что Риган…”
“Спокойно. Без торопливости. Полное спокойствие.”
Он подошел к машине и просунул голову в окошко.
— Приветствую вас, лейтенант.
Детектив резко обернулся и сделал удивленный вид.
— Отец Каррас?
“Сфальшивил ведь!..” — Каррас почувствовал вдруг, что ладони у него стали влажными и холодными. “Повеселей! Не выдавать волнения… Повеселей!”
— Считайте, вы уже оштрафованы. В будни, с четырех до шести стоянка в этом месте запрещена.
— Ну, это нам не страшно, — прозудел Киндерман с присвистом. — Тут в Округе у нас что ни “коп”, то католик. Или новообращенный, на худой конец.
— Как ваши делишки?
— Сказать по правде, отец Каррас, так себе. А ваши?
— Жаловаться не приходится. Дело-то свое раскрыли?
— Какое еще дело?
— Режиссерское.
— А, не спрашивайте, — отмахнулся детектив. — Слушайте, какие у вас планы на вечер? Дел особых нет? У меня контрамарки в “Крест”. А там сегодня “Отелло”.
— Кто в главных ролях?
— Молли Пайкон — Дездемона, Лео Фукс — Отелло. Вы счастливы? Бесплатно же, вы, отец Марлон Привередливый! И потом, сам Уильям Ф. Шекспир. Какая разница, кто там играет? Ну как, идем?
— Пожалуй, я пас. Дел по горло.
— Да и по вас, кстати, заметно. Выглядите вы, святой отец, просто отвратительно. По ночам, что ли, стали работать?
— Да я, в общем-то, всегда так и выгляжу.
— Сегодня — еще хуже, чем всегда. Ну же, соглашайтесь. Отвлечетесь хотя бы ненадолго. Да и какое удовольствие!
Каррас решил рискнуть.
— Вы уверены, что там “Отелло”? — Он пристально взглянул лейтенанту в глаза. — Я, например, готов поспорить, что в “Кресте” сегодня — фильм с участием Крис Мак-Нил!
— Нет же, точно “Отелло”.
— А кстати, здесь вы какими судьбами?
— Все из-за вас. Специально и заехал, чтобы пригласить в кино.
— Ну да. Приехать, конечно, куда легче, чем набрать номер.
Детектив поднял брови с чуть наигранным удивлением.
— Так у вас же занято было! — сипло прошептал он и воздел руки к небу.
Иезуит не спускал с него холодного взгляда.
— В чем дело? — через секунду спросил Киндерман. Вместо ответа Каррас вытянул руку, приподнял ему веко и осмотрел глаз.
— Вас нужно спросить. Выглядите вы отвратительно. Не слечь бы вам с приступом мифомании.
— Это еще что такое? — спросил тот, когда Каррас убрал руку. — Серьезная угроза для здоровья?
— Во всяком случае, не смертельная.
— И все-таки? Говорите же, не действуйте на нервы.
— Все равно потом прочтете в справочниках.
— Слушайте, не задирайте вы так нос. Научитесь же, наконец, кесарево отдавать кесарю, хотя бы местному. Не забывайте, я тут власть: могу и наказать.
— За что же?
— За то, что — психиатр, а беспокоите почем зря ближнего своего. Да и масонская ваша ложа за это мне только спасибо скажет. Как же вы им надоели, святой отец. Серьезно, вы у них — просто бельмо на глазу. Ну кому, скажите, нужен священник в белых тапочках?
Каррас выдавил из себя подобие улыбки.
— Всего хорошего. Пора мне. — На прощание он хлопнул по стеклу и медленно направился к дверям.
— Святой отец, вам непременно нужно проконсультироваться у психиатра! — Некоторое время Киндерман глядел ему вслед почти ласково, потом вдруг в глазах его мелькнуло беспокойство. Бросив последний взгляд на резиденцию, он включил зажигание и тронулся с места, затем посигналил иезуиту, нагнав его почти уже у входа.
Каррас махнул в ответ, проводил глазами автомобиль, свернувший наконец на 36-ю улицу и остановился в задумчивости на тротуаре. Могла ли она сделать такое? Могла ли Риган так страшно расправиться с Бэрком Дэннингсом?
Он поднял взгляд на широкое окно детской спальни. “Бог мой, что поселилось в этом доме?” И сколько дней пройдет, прежде чем Киндерман не потребует, наконец, чтобы ему показали девочку? И не столкнется лицом к лицу с живой физиономией Дэннингса? И не отправит Риган “куда следует”?
И сколько ей вообще осталось дней?
Каррас решил, что пора готовиться к встрече с Администрацией. Он быстро наискосок перешел улицу и позвонил в дверь. Уилли встретила его на пороге.
— Мадам прилегла поспать.
Каррас кивнул.
— Хорошо. Очень хорошо. — Он прошел мимо нее и стал подниматься по лестнице. Требовалось найти последний, решающий довод.
Сложив руки, Карл восседал безмолвным изваянием у окна и не сводил с девочки глаз. Каррас подошел к кровати. С подушки непрекращающимся потоком каких-то потусторонних заклинаний неслось слабое бормотание. Белки закатившихся глаз двумя мутно-молочными каплями поблескивали в полумраке. Священник взглянул украдкой на Карла, затем наклонился и сделал вид, будто растегивает ремешок.
— О нет, святой отец, нет!
Швейцарец вдруг подпрыгнул к кровати и одним стремительным взмахом отшвырнул его руку в сторону.
— Это очень плохо! Он сильный, очень сильный! Оставьте ремни!
Одного взгляда на него было достаточно. Теперь Каррас поверил. Да, она могла это сделать. Она действительно могла свернуть шею Бэрку Дэннингсу. “Боже мой, Каррас, спеши! Думай! Ищи его, это решающее доказательство! Спеши, или…”
— Ich Mochte Sie Etwas fragen, Engstrom!
Иезуит вскинулся, как ужаленный, и с новой надеждой обернулся к кровати. Бес глядел на Карла и ухмылялся.
— Tanzt Ihre Tochter gern?
Это был немецкий! Существо по-немецки спрашивало Карла, любит ли его дочь танцевать! У Карраса тяжело забилось сердце. Слуга побагровел: глаза его засветились холодной яростью.