— О, даже не знаю; а ты-то чем займешься?
— Усосусь леденцами до тошноты.
Крис рассмеялась.
— А где Рэгс, кстати?
— Внизу, в детской.
— Чем занимается?
— Лепит. Птицу, кажется. Для тебя.
— Которой мне только и не хватает для полного счастья.
Крис подошла к плите и налила себе кофе.
— Насчет обеда ты, конечно, пошутила?
— Ну нет же. Состоится в четверг.
— И много ли там будет народу?
— Не думаю: человек пять-шесть.
— Серьезно?
Крис почувствовала себя польщенной, хотя не очень-то удивилась. Ее компанией наслаждались все: таксисты и поэты, профессора и монархи. Чем она так привлекала их? Может быть, жизнерадостностью? Крис села за стол.
— Как прошел урок?
Шэрон зажгла сигарету, нахмурилась.
— С математикой снова плохи дела.
— Да ну? Очень странно.
— Вот именно: ведь это ее любимый предмет.
— Ах, у них же теперь эта “новая математика”. Я бы, наверное, и мелочь в автобусе сосчитать не смогла, если бы…
— Мам, приветик! — едва вписавшись в дверной проем, дочь уже неслась к ней во весь опор, широко расставив руки. Рыжие хвостики. Нежное, сияющее личико — и созвездие веснушек.
— Здорово, пыхтелка! — Крис поймала девочку, крепко прижала к груди и, не пытаясь сдержаться, обрушила на нее град поцелуев. Затем мягко отстранила ее от себя и испытующе заглянула в глаза.
— Рассказывай, чем занималась. Чем-то очень, наверное, интересным.
— Да так, ерундой всякой.
— Ну а все-таки?
— Дай-ка вспомнить. — Опираясь ногами о мамины коленки, Риган стала медленно раскачиваться взад-вперед. — Ну, во-первых, уроками.
— Ага.
— Еще рисовала.
— И что же ты такое нарисовала?
— Ну, цветы такие, как их… маргаритки? Только розовые. Еще… Ой, чуть не забыла, лошадь! — широко распахнув реснички, девочка защебетала, захлебываясь от восхищения. — Мам, мы гуляли, там, у реки, и вдруг — навстречу всадник! Ой, какая у него была лошадь красивая, мам, ты бы видела! Он мне на ней посидеть разрешил. Правда! Ну, конечно, только минуточку.
— Так сам взял и разрешил? — Крис украдкой бросила насмешливый взгляд на Шэрон. С того момента, как она переехала сниматься в Вашингтон, ослепительная блондинка окончательно поселилась в доме и, заняв одну из спален второго этажа, постепенно превратилась в полноправного члена семьи. А потом повстречала этого своего “всадника”, причем чуть ли не на конюшне. Крис решила, что теперь ей необходима еще и собственная комната, сняла для девушки “люкс” в дорогом отеле и настояла на том, чтобы взять на себя все расходы.
— Так вот и разрешил, — ответила Шэрон улыбкой.
— Лошадь была серая! — не унималась Риган. — Мама, а мы ведь можем купить себе лошадь? Ну, можем ведь?
— Посмотрим, детка.
— Ну когда же наконец у меня будет лошадь?
— Посмотрим. А где птица, которую ты слепила?
На какой-то миг Риган замерла, попыталась сделать вид, что ничего не понимает, потом с укоризненной ухмылкой обернулась к Шэрон, обнажив металлические скобки на зубах.
— Разболтала, значит… Это ведь был сюрприз!
— Ты хочешь сказать…
— Ну да, с длинным дурацким носом — как заказывали!
— Ой, Рэгс, какая прелесть. Можно посмотреть?
— Нет, ее еще раскрасить надо. Мам, когда будем обедать?
— Проголодалась?
— Помираю.
— Вот те на, еще и пяти-то нет. Когда у вас был ленч? — спросила Крис у Шэрон.
— Где-то около двенадцати.
— Когда возвращаются Уилли и Карл? — Крис отпустила их на вечер.
— Часов в семь.
— Мам, а не сходить ли нам в “Хот Шоп”? — заканючила Риган. — Ну давай сходим!
Крис улыбнулась, взяла в руки детскую ладошку, нежно поцеловала.
— Бегом наверх: одевайся, и пойдем.
— Ой, как я люблю тебя! — Риган выбежала в дверь.
— Малыш, надень свое новое платье! — бросила Крис вдогонку.
— А тебе не хотелось бы снова стать одиннадцатилетней? — спросила Шэрон мечтательно.
— Это что, предложение? — Крис, добравшись наконец до корреспонденции, с рассеянным видом принялась перебирать корявые приветы восторженных почитателей.
— Ну что, принимаешь его?
— Перенестись в прошлое, оставшись взрослой, — со всеми своими мыслями, воспоминаниями?
— Ну да.
— Нет уж, увольте.
— Подумай хорошенько.
— Чем я сейчас и занимаюсь. — Крис взяла со стола сценарий с письмом, скрепкой прикрепленным к обложке. Почерк ее агента. — Я же просила пока мне сценариев не присылать.
— Ты почитай сначала, — сказала Шэрон.
— Да ну?
— Я прочла его сегодня утром.
— И как, неплохо?
— Великолепно.
— Мне, конечно же, предлагается роль монахини, которая узнает вдруг, что она лесбиянка?
— Да не предлагается тебе никакой роли.
— Экран наш все голубеет, черт бы его побрал. Ну, так и что ты этим хочешь сказать, Шэрон? Что за интригующая усмешка?
— Фильм этот тебе предлагают поставить, — хитро шепнула Шэрон, выпуская дым изо рта игривой струйкой.
— Что?!
— Прочти письмо.
— Боже мой, Шэр, ты не шутишь?
Крис вцепилась в письмо, жадно пробежала его глазами, выхватывая отдельные фразы: “…новый сценарий… представляет собой триптих… студия просит сэра Стивена Мура… в случае согласия…”
— Ему дают серию, и он берет меня режиссером! — воздев руки к небесам, она издала счастливый вопль; потом прижала письмо к груди. — Стив, ангел мой, ты не забыл!
Как-то раз в Африке, после съемок, они сидели в легком подпитии на походных стульчиках и любовались кровавым безмолвием финальной сцены уходящего дня. “Дело наше — дрянь, Стив. Актеру в наше время просто не на что надеяться.” — “Да? А мне дело наше нравится.” — “Тошно уже сниматься. Режиссура — вот что движет киноискусство, вот где настоящая работа.” — “А, ну да.” — “Вот ты, например; ты сделал уже что-то свое; создал вещи, которые будут жить.” — “Ну, сделай и ты что-нибудь.” — Пыталась. Бесполезно.” — “Да почему же?” — “Сам знаешь, почему: не верят они, что я осилю монтаж…”
Чудесное воспоминание. Дружеская улыбка. Милый Стив…
— Мам, платье никак не найду! — донеслось с лестничной площадки.
— В стенном шкафу! — крикнула Крис.
— Уже смотрела!
— Погоди секунду! — Крис поглядела еще на сценарий; как-то вдруг погрустнела. — Наверное, все-таки ерунда какая-нибудь.
— Ну вот еще! Говорю тебе, вещь что надо.
— Вот-вот; помню, ты говорила — из “Психо” бы сделать комедию — вещь была бы что надо.
Шэрон рассмеялась.
— Мамочка!
— Иду! — Крис медленно поднялась. — У тебя сегодня свидание, Шэр?
— Да.
— Тогда иди, — Крис жестом указала на груду писем, — со всем этим разберемся завтра утром.
Шэрон встала.
— Хотя подожди, — Крис остановилась, о чем-то вспомнив. — Одно письмо нужно отправить сегодня же.
— О’кей, — секретарша взяла блокнот и приготовилась записывать.
— Мамм-ма-а! — это был уже настоящий вой.
— Подожди, спущусь сейчас, — Крис двинулась было из кухни, но остановилась, увидев, что Шэрон взглянула на часы.
— Ты знаешь, Крис, — вздохнула она, — мне пора заняться медитацией.
Крис поглядела на нее пристально, но подавила в себе раздражение. За последние полгода секретарша ее окончательно свихнулась на пути к обретению “внутренней гармонии”. Началось все в Лос-Анджелесе с самогипноза, а закончилось — буддийскими песнопениями: последние несколько недель дом был наполнен ароматом курений и безжизненным гулом заклинаний: “Нам мьохо ренге кьо” (“Нужно просто повторить эту фразу, Крис, только ее одну, и все твои желания сбудутся, все будет, как ты захочешь…”). Они неслись из комнаты Шэрон в самое неожиданное, а главное, неподходящее время, — чаще всего, когда Крис работала над ролью. “Можешь включать телевизор в любое время, — не так давно милостиво разрешила ей секретарша. — Не страшно. Он мне не мешает. Меня вообще никакой шум не отвлекает во время занятий.” Теперь настал черед трансцендентальной медитации.
— Ты действительно полагаешь, что это все принесет тебе пользу, Шэр? — спросила Крис нарочито бесстрастно.
— Я нахожу в этом успокоение.
— Отлично, — сухо бросила Крис; затем развернулась, пожелала Шэрон спокойной ночи и, уже выходя из кухни, пробубнила под нос: — “Нам мьохо ренге кьо”.
— Продолжай повторять это минут пятнадцать-двадцать, — напомнила та вдогонку. — Глядишь, и у тебя получится.
Крис чуть задержалась в дверях, чтобы как-нибудь с большим достоинством огрызнуться, но тут же передумала. Поднявшись в спальню дочери, она первым делом направилась к стенному шкафу. Риган стояла среди комнаты и глядела в потолок.
— Что там такое? — спросила Крис, роясь в одежде. Бледно-голубое, хлопчатобумажное. Она купила его неделю назад и повесила вот сюда.
— Какие-то странные звуки, — заметила Риган.
— А, знаю, что это. У нас там друзья появились.
— Хм? — девочка удивленно взглянула на нее.
— Белочки, крошка моя. На чердаке у нас появились белочки.
Дочь была брезглива, страшно боялась крыс, да и мышей тоже терпеть не могла. Между тем, платья действительно не было.
— Видишь, мама, его там нет.
— Вижу, вижу. Может быть, Уилли куда-то сунула его, когда прибиралась.
— В общем, нет его.
— Н-да; в таком случае, надевай “матросское”. Тоже очень красивое.
Они отправились в “Хот Шоп”. Крис заказала себе салат, но Риган мелочиться не стала: она съела суп, четыре булочки, жареного цыпленка и запила все это шоколадным коктейлем. А закончила пирогом с черникой и кофе с мороженым. “И куда, интересно, это все идет, — думала Крис, нежно поглядывая на своего тоненького, как тростиночка, ребенка, — в кости, что ли?”
Она закурила, склонившись над кофе; поглядела в окно. Темный, неподвижный Потомак будто застыл в ожидании.
— Спасибо, мам; было очень вкусно.
Крис обернулась к дочери и чуть не вскрикнула: все черты Ховарда явственно проступили вдруг на любимом лице. Такое случалось и прежде: может быть, когда свет падал под каким-то особым углом. Она перевела взгляд на тарелку.
— Пирог так и не доела?
Риган, похоже, смутилась.
— Еще ведь и конфеты были.
Крис затушила сигарету и улыбнулась:
— Тогда пошли.
Около семи они были дома. Карл с Уилли к тому времени тоже вернулись. Риган тут же бросилась в детскую заканчивать свое произведение, а Крис направилась за сценарием в кухню. Уилли заварила крутой кофе в открытой кастрюльке; вид у нее был озлобленно-мрачный.
— Привет, Уилли, как кино? Развлеклись немного?
— И не спрашивайте. — Та бросила в кипящее варево щепотку соли и чуть-чуть яичной скорлупы. Она, оказывается, хотела сходить на фильм с участием “Битлс”, а Карлу приспичило, как назло, увидеть что-то такое про Моцарта.
— Ужас! — она сама чуть не вскипела, уменьшая огонь. — И все этот болван!
— Что ж, очень тебе сочувствую. — Крис сунула сценарий под мышку. — Кстати, Уилли, ты не видела платье, которое я купила Риган на прошлой неделе? Голубой хлопчатник?
— Видела у нее в стенном шкафу. Сегодня утром.
— И куда ты его положила?
— Оно там.
— Ты его, случайно, не прихватила с грязным бельем?
— Оно там.
— С грязным бельем?
— В стенном шкафу.
— Его там нет. Я смотрела.
Уилли вперилась в свой кофе, поджала губы и готовилась уже что-то сказать, но тут вошел Карл.
— Добрый вечер, мадам, — он направился к раковине за стаканом воды.
— Расставил капканы? — спросила Крис.
— Крыс нет.
— Но ты их расставил?
— Я их расставил, конечно, но на чердаке чисто.
— Ну а как тебе фильм, Карл, понравился?
— Фильм потрясающий, — спина его, как и лицо, ровно ничего не выражала.
Крис направилась было к двери, напевая песенку “Битлс”, но в последний момент остановилась. Последняя попытка!
— Долго тебе, наверное, пришлось искать эти капканы, Карл.
— Нет, сразу нашел.
— В шесть утра?
— В ночном универмаге.
Боже!
Крис долго наслаждалась ванной, а когда пошла к себе в спальню за халатом, то обнаружила в стенном шкафу пропавшее платье Риган. Оно лежало смятое на полу. Что это оно здесь делает?
Этикетки не были сорваны. Крис задумалась на секунду, потом вспомнила: она ведь и для себя в тот день что-то купила. Все, наверное, вместе сюда и бросила.
Она отнесла платье в спальню Риган, расправила его на вешалке, убрала в шкаф. Взглянула мельком на детский гардероб. А ничего. Все очень мило. Смотри сюда, Рэгс, сюда, а не на папу, который ни разу даже не написал.
Крис закрыла шкаф, повернулась и ударилась ногой об основание письменного стола. Черт, больно же! Она потерла ушибленный палец и тут только заметила, что стол сдвинут со своего обычного места примерно на метр. Еще бы на него не наткнуться. Это, наверное, Уилли, когда пылесосила. Прихватив сценарий, присланный агентом, она спустилась в кабинет.
По сравнению с просторной, светлой гостиной, огромные окна которой ясно глядели в солнечный мир, кабинет казался тесной кельей: в самой атмосфере его было что-то заговорщическое. Кирпичный камин, чуть приподнятый над полом, стены, обитые дубом; если что-то и напоминало здесь о суетной жизни, так только бар, несколько ярких подушек и леопардовая шкура, раскинутая у самого огня на сосновом паркете. На ней-то и разлеглась Крис, привалившись плечом к основанию низенького дивана.
Она вновь просмотрела письмо, присланное агентом. “Вера, Надежда и Благотворительность”: три серии, в каждой свой режиссер и актерский состав. Ей предлагали “Надежду”. Идея ей понравилась; название тоже. Звучит, пожалуй, пресновато, но зато просто и ясно. Потом, конечно, его изменят, и все превратится в что-нибудь вроде “Роком — По Циферблату Добродетелей”.
Звонок в дверь. Бэрк Дэннингс, одинокий и заброшенный. Он к ней частенько заглядывал. Из прихожей донесся град непристойностей; Крис скорбно скривила рот. Опять он терзает несчастного Карла; и за что только так ненавидит беднягу?
— Ага, привет, где там мой стаканчик? — не глядя на хозяйку и даже не вынув рук из карманов мятого плаща, Бэрк прошел через всю комнату к бару, взгромоздился на круглый стул. Чем-то раздражен и расстроен, заметила Крис; ишь, глазки как бегают.
— Рыщем в поисках очередной жертвы?
— Черт побери, что ты хочешь этим сказать? — Бэрк шмыгнул носом.
— Больно вид у тебя странный.
Однажды она уже видела его таким: как-то раз они снимали фильм о Лозанне и остановились в тихом отеле у Женевского озера. Первой ночью Крис не спалось. В пять утра она вскочила, наконец, с кровати, оделась и спустилась вниз, чтобы выпить кофе или просто с кем-нибудь поболтать. Дожидаясь лифта в холле, она случайно выглянула в окно и увидела Дэннингса: он нетвердым шагом пробирался вдоль берега, спрятав руки от холода глубоко в карманах пальто. В тот самый момент, как она спустилась в фойе, Дэннингс вошел в отель. “Ни одной шлюхи на горизонте”, — буркнул он, глядя куда-то в сторону, и прошмыгнул в лифт. Позже смеха ради Крис напомнила режиссеру об этой предрассветной встрече; он страшно разъярился, заявил, что она страдает галлюцинациями да вдобавок ко всему еще и распространяет о нем всякие выдумки, — а им, “конечно же, верят: еще бы — такая звезда!” Позже, правда, как бы извиняясь за грубость, Бэрк предположил, что она спутала его с кем-то: “Я вообще похож тут на всех понемногу: моя пра-пра-прабабка была из Швейцарии”.
Крис зашла за стойку бара и напомнила ему об этом случае.
— Какая глупость! — рявкнул Дэннингс. — Если хочешь знать, я сегодня весь вечер проторчал на факультетском чаепитии, пил, представь себе, этот чертов чай!
— И нализался чаем, — заметила она сухо, — с какими-нибудь, наверное, иезуитами.