Я приостановился, настороженно вслушиваясь в лес. Нашел время о ликагах думать! Да еще бешеных!
…Правда, кончилось-то всё хорошо… сперва, правда, пришлось побегать. Потому что стрела в груди не убила и даже не остановила зверя. Только отвлекла. Ага, на нас. Как же мы бежали! Прямо как я сейчас. Нет, быстрее…Ликагу мешали деревья и бешенство, не то я бы сейчас... не бегал... А потом мне удалось выстрелить. Найти это мгновение для прицеливания… И попасть в глаз.
А какой праздник потом был! И мы тоже праздновали…
Я отстраненно подумал: а если всё время этак бежать, пена потом не пойдет изо рта, как у того ликага? Когда я отрубал ему голову, мне внезапно стало жаль зверя. Он же не виноват, что заболел!
А вот орки - они же тоже как бешеные… может и не все, конечно… но что же это за народ такой, почему им в степи родной не живется?! Лезут и лезут… убивают и насилуют… а там хорошо, в степи… травы, цветы… Река...
Ох, река не в степи, она у меня перед носом. Лэиса. Она самая! Боги и сурты, неужто добрался? Нет, от нее, конечно, до лагеря еще сутки пилить, вот только за Лэису орки не забираются. Боонр со слов матери рассказывал, что орки спокон веков Лэису считали гранью миров. Южный берег, стало быть, для живых лю... орков, а северный - обитель предков, духов и зловредных мертвецов. О как!
Может, в древности холоднее там было, за Лэисой? Или мор какой прошел, и оркам действительно было чего бояться? Иначе непонятно мне, что же такое страшное может быть за Лэисой... кроме полей да лесов с корабельными орсами.. Мхи, валуны с пятнами лишайников… алый по осени брусничник… Леса моего детства. И хорошо, что орки туда не суются!
Я привычно увязал одежду и оружие в узел, умостив его на голове, чтоб не намокли. Наши всегда удивлялись, как я так плавать могу.
Лэиса здесь была не слишком широка, и доплыть не составило труда. Всё-таки я вырос на берегу большого, как море, озера! Другое было плохо – только натянув свою почти не намокшую одежду, я сообразил как следует оглядеться… Вот это было непростительно. Надо было вглядеться в берег ещё до того, как я вылез! Усталость давала себя знать… наверное, всё же скинуть невидимость стоило немного раньше. Магия выпила весь мой резерв, который и без того был невелик. Накануне я долго лечил ребят в лазарете, ещё до того, как узнал о решении послать меня гонцом… А то Комол не позволил бы мне лечить. Да я бы и сам не позволил! Но удержаться было трудно, и моя неумелая, полу-человеческая, полу-эльфийская магия, а фактически, просто сырая сила подняла двоих! Вернее, сделала их легкораненными из тяжелораненных.
Но оглядевшись, я ожидаемо никого не увидел – Северный Берег был пуст. Повезло дураку… Мне то есть.
И вообще, северный берег Лэисы – это уже почти как дом. Лес такой же, камни… я в таких же краях вырос. Здесь даже деревья помочь должны. Просто тем, что они есть…
Лес, правда, был редким и светлым – возможно, когда-то давно, ещё до моего рождения, здесь было поле? А потом его перестали возделывать, и всё заросло. Может, и вправду был мор.
Я шел по лесу, время от времени легко дотрагиваясь до листьев и веток – мне хотелось это делать, словно друга похлопать по плечу. Однажды мне попалось явное свидетельство пребывания человека – примятая трава и следы во мху. Но больше ничего не было. Цвикали пташки… Как будто не было войны. Не было столба с умирающим пленником и насилуемой женщины, не умирали от ран хорошие парни, и я сам стрелял со стены где-то очень далеко и давно!
Впереди был какой-то просвет. Поляна или болото? Похоже, поляна.
И тут я почувствовал легкий, едва уловимый запах дыма. Будь я чистокровным человеком - не ощутил бы ничего вообще. Потому что так пахнет костер, прикрытый магическим плетением: чтобы не привлек, кого не надо, видом и запахом дыма. Разведка? Наверное, больше здесь оказаться просто некому! Нет, могут быть какие-нибудь охотники или лесорубы... но покажите мне лесоруба, готового тратиться на шнурок с укрывающими чарами!
Стоп! А если браконьеры? Или разбойники? Тогда очень уж наглые, тут солдаты, наверное, достаточно часто местность прочесывают.
Я неслышно, как учил отец, подобрался поближе и вздохнул с облегчением: на краю поляны, у костерка, склонив покрытые форменными капюшонами головы, сидели двое в серых армейских плащах. Разведка! Наша разведка! Я дошел! Почти дошел, можно сказать…
Облегченно вздохнув, я сделал несколько шагов – уже обычных, не таясь. И они обернулись.
Раскосые, смуглые, скуластые...
Сурт! Проклятье…
Как только мог быстро, отчаянным прыжком я кинулся назад. Прочь! Знакомый гортанный вопль ударил в спину… Я уже вломился в лес – редкий лес на краю поляны, мне оставалось два-три шага, как правая нога моя вдруг взорвалась болью, словно ее разломили пополам.
А упав, я увидел стрелу – длинную орочью стрелу, что пробила ногу и приколола ее к торчащему, корявому древесному корню.
Я даже успел сломать стрелу! А потом… на меня упало небо. Так я тогда почувствовал. И всё – я ничего больше не успел. Не смог.
Глава 5
Безмятежность и сосредоточенность соседствовали во мне, словно так и надо. А, собственно, почему бы и нет? Ведь так действительно надо… Я был безмятежен, уверившись внутри себя в способность эльфячей цацки оберечь мою жизнь. И я был сосредоточен, поскольку это должно было помочь Эдану с сохранностью его жизни… во как!
Когда мы вылетели за ворота и бросились на орков, я не видел брата. Правда, это не потому, что он сразу прибегнул к этим своим Пряткам. Комол решил, что это будет преждевременно, и Эдану надо отойти от Крепости как можно дальше, воспользовавшись нашей вылазкой и неразберихой вокруг нее. Я по первости думал, что надо бы все ж таки сразу же. Но Комол с Эданом убедили меня в моей полной несостоятельности как тактика.
Эльфы! Раз, значится, на Прятки эти много сил расходуется, значит, следует их пустить в дело как можно позже. Ну пусть их. Главное что? Главное, чтобы получилось. Чтобы помощь пришла, и мы бы все до нее дожили, и чтобы Эдан…
Стрела тюкнула меня по шлему уже на излете. Я прыгнул вперед и нахально кинул в направлении стрелка камушек, подхваченный в беге. Так просто кинул, из озорства и для куражу. Ясно же, что без толку, меткости во мне в таких делах никогда не водилось… Так вот, я попал. Вот ей же ей! Попал! Я так охренел, когда орк-лучник бухнулся носом вперед, что на миг забыл и про Эдана, и про вылазку нашу… и чуть не лишился головы. Спасибо Ягту, молоденькому парнишке из моего отряда – прикрыл. Выматерил меня на всякий случай – это он правильно, это надо… уф! Пронесло! Надо же! Эдан, Эдан, не будь таким обормотом, как я!
Удар. Еще один. рычит кто-то слева – его щитом под подбородок, выкрошить зубы…
Ягт вскрикнул и тут же булькнул кровью, я заорал и кинулся к нему на помощь… хотя какая там уже помощь… Поздно. Ощерясь, ровно горный шакал, я бросился на орка, тот попятился, выдергивая копье из хрипящего парня… Когда надо, я могу быть проворным – жизнь такая, научила уже… Я снес этому уроду голову в два замаха, хоть и ниже его существенно… Обычно-то я до голов не дотягиваюсь, а тут вот…
Рядом снова чиркнула стрела. Отчего я так на это внимание обращаю? Подумаешь, стрела… эка невидаль. Да их тут ровно жаб на болоте – стрел этих! Странно было б, если б не было их – у орков много отменных лучников, и бьют они иной раз ничуть не хуже простых эльфов. Вот. Именно. Поэтому я внимание и обратил. Чиркнула-то рядышком… и другая тоже… Обычно ж по чему попало лупится, да только все одно в меня попадает, а тут…
Я поскальзываюсь в орочьей крови и кишках и падаю под ноги здоровенного дылды. Это оркуст – Орк-из-под-корней. Огромная, как два крупных орка, - безмозглая, но, увы, ужасно сильная и живучая тварь. Такого убить – взвод положить надо… Где они его откопали, заррразы такие?!
А я ему – под ноги… Как не раздавил, поразительно просто! С разворота подсекаю оркусту жилы сзади – ну или пытаюсь это сделать. Орки не дают, кто-то пытается пригвоздить меня копьем к земле… Слышу вопли наших – тварюга разметал их, как полешки по двору. Но живы еще, что примечательно. Уже радует. Я бросаюсь к оркусту и впиваюсь ему в голень – сам не знаю, зачем. Может, в надежде, что орки по мне лупить не станут – побоятся своего дылду задеть. А может, все еще на связки евойные рассчитываю… Он дергает ногой, я отлетаю к ребятам, но все-таки успеваю извернуться и подсечь ему голеностоп. Ух ты! Ай да я! Ай да рабичич! Хха! Оркуст ревет от боли, валится на колено… Это не помешает ему убивать, но лишает маневренности, а значит…
Из-за наших спин хрипит рог Комола. Отступление.
- Назад! Назад! – кричу я, а сам пребываю в недоумении. Как же так? Ведь несколько вдохов всего бьемся, отчего так рано кличут? неужто не так что-то пошло? Как же там Эдан?! – Все назад, дети рока!!! Назаааад!
Мы отступаем. Возвращаемся в крепость, поднимаем мост и захлопываем ворота… Стоим и дышим – липкие, грязные, страшные… Диво дивное, но убитых нет. Раненые есть, двое, кажется, тяжело, но все живы.
- Ахренеть, - говорю… А до самого медленно, но верно доходит, что те несколько вздохов, что мне мстились во время схватки, вылились, оказывается, в чуть ли не час кровавой резни… Ну, поменьше, конечно, ага… но все равно.
Нет, до чего все-таки по-разному время-то воспринимается! Одно дело – стену держать всю ночь… обороняться… Так там час за три идет. А другое дело – самому во вражьи ряды врезаться. Тут ух! Это как с отхожим местом – все в точности так же! коли ты там застрял, так вроде минуточку всего и посидел, даже романа дочесть не успел. А ежели снаружи стоишь и своей очереди посрать ждешь, так обязательно вот так же вот, как на стене – каждая минутка в вечность обращается…
Стоим, значит, дышим… Ждем. Комол подошел поближе, всех внимательно оглядел, ко мне повернулся:
- У тебя раненых нет, Боонр… Это ты оркусту под ноги кидаться вздумал, засранец?
- Так точно, - говорю. А чего мне мяться-то? Все видели, наверное… и ведь, что примечательно, я и сам понимаю верх своего идиотизма. Оркуст – такая тварь, ему под ноги только самоубийцы кидаться могут. Такие, которым с башен головами вниз сигать эстетство ихнее запрещает. А я ж вроде не такой ни разу, а вот поди ж ты… - Вздумал, благородный эль…
- Ну ты даешь, - качает головой наш комендант и усмехается. – Я уж думал – все, хана нашему орчонку, а ты ему и ножку поранить умудрился, и сам выжил…
Вокруг радостно свистят и улюлюкают, довольные, что все обошлось. Я бы тоже свистел. У подземных стариков есть примета, что чем больше радуются и смеются, тем лучше задуманное исполнится. Только вот что-то не свистится мне… ну никак, хоть вот убей меня прямо тут.
- Все, парни, на стены, по местам! Сейчас, чует мое сердце, орки нам устроят веселую жизнь!
И мы побежали. На стены, ага…
Они свихнулись. Точно говорю вам – свихнулись орки. Такой штурм они нам даже в самом начале, когда еще у всех сил много было, не закатывали. Я не знаю, как мы отбились. Мой отряд на северной башне потерял пятерых. Безвозвратно потерял – в смысле, их даже поднять бы никто не смог, ни один некромант из этих ошметков ничего стоящего бы не соорудил. А так – трое при смерти, еще шестеро тяжело раненых, но шансы есть. И ни одного целого – ранены все. В том числе и я сам, ага. Два удара пропустил, на щеке кожу сняли, и плечо обожгло, не страшно. Но – ни одного целого вояки! И при этом мой отряд сам по себе – самый целый изо всех, у остальных потери еще тяжелее. Кошмар. Сбесились орки, не иначе… Вылазка наша, что ли, повлияла? Решили, должно быть, что это мы от отчаяния решились – вот и попробовали Крепость на зубок. Еще раз. Ладно… главное, что Эдана вроде бы не заметили. Наши следили со стен – в том направлении, которое он выбрал, чтобы отойти от крепости, никакого оживления не было. Ушел. Ушел, братишка!
Затишье… все любят затишье. Все устали, проголодались, попадали бы и голодными, но жрать надо, надо… Над Крепостью – тишина. Обычно хоть кто-то да горланит что-нибудь непотребное. Там песенка, сям – байка, тут спорят о чем-нибудь – а сейчас ничего. Тишина. Вымотались все. Те, кто сейчас на стенах, лишь немногим свежее нас. И я понимаю, что если орки подтянут сейчас свеженькое подкрепление и устроят еще один штурм, то мы не удержим Крепости. Хорошо, что нету у них подкрепления. Шестой смешанный еще далеко. Ну, не так далеко, как хотелось бы, но все-таки пара дней у нас есть. Так что – сидим вот, отдыхаем…
Ну то есть ребята сидят и отдыхают. А меня что-то нерв пробил. Хожу маюсь… Меня послали. Правильно послали – нехрен народу отдых портить, и так-то его не шибко много… Ушел я на в кузню, поболтался там сначала один, потом с народом, сходил в лазарет… Потом на стену поднялся, ночь уже, темнотища… а там еще хуже. Прямо словно выкручивает мне кто-то не-пойми-что. Не то суставы, не то мозги… Хочется заорать, сломать что-нибудь, убить… или нож себе в задницу воткнуть, чтобы хоть болью эту пакость перебить. Только я про это подумал, как меня совсем скрутило. Болью.
Самое ужасное, что боль была чужая. Это я понял почти сразу – слишком она была тусклая какая-то… и потом трудно считать боль своей, если ощущает ее не тело твое, а опять-таки не-пойми-что. Душа, что ли? И в то же время была она совершенно реальная, эта боль, такая, от которой кататься по камням с воем и хрипом хочется… Не смог я в этом разобраться, не успел просто. Закончилось это безобразие очень быстро, я только застонал да на колени повалился, а больше ничего… все прошло. Ребята, конечно, подбежали, стали спрашивать… А я и не пойму ничего, мычу только непонятное – слова не даются прямо… Тьфу!
- Может, колдовство какое-то? – недоумевал кто-то…
- А чего тогда одного только накрыло?
- Дык колдунец слабенький попался… не выученный чароплет, а так… начинающий…
- Сам ты начинающий! Не бывает таких заклятиев – иначе войн бы не было. Шарахнул бы по командирам такой хренью – и все.
- А смысл какой? Бо даже не помер и ничего с ним вон не случилось такого уж…
Дальше я уже не вслушивался особо – просто медленно приходил в себя. Собирал ошметки восприятия воедино и пытался сообразить, что же это со мной приключилось. Покряхтев и прислонившись к зубцу, я вдруг почувствовал необычное тепло на груди… слабое, но… странное. Торопливо пошарив там ладонью, я выпростал наружу эльфячью цацку и уставился на нее в полном смятении. Цацка источала тепло и еле заметно пульсировала. Впрочем, и тепло, и пульсация уже затихали… вот-вот исчезнут…
- Что с тобой творится, Боонр? – из состояния огорошенности меня вырвал голос коменданта. – Ты никогда таким не был…
- Со мной никогда такого и не случалось, - честно признался я. – Было очень больно, эль. Очень-очень. Но… не мне. А еще… вот. Теплый.
Комол коснулся амулета Эдана пальцем. Подержал так и убрал.
- Пойдем-ка со мной.
Я ведь, даже когда в рабстве был, не боялся так, как сейчас. От того, что я никак не мог понять, чего боюсь, было еще хуже.
А Комол отвел меня в укромное местечко, присел там на что-то – я впотьмах не разобрал, на что именно, да и какая мне разница-то? – и говорит, тихо так:
- Ты, - говорит, - Боонр, откуда эту вещицу взял?
И пальцем мне в амулет тычет.
- Эдан мне подарил, перед вылазкой, - говорю, а сам вдруг думаю – а ну как нельзя им подобные цацки раздаривать? Как бы не нагорело моему эльфу-то! А потом еще думаю, что чушь ведь в голову лезет… к чему бы, а?
- Ясно… его, значит, амулет… Вот что, орчонок ты наш… Насколько я смею догадываться… Боль эта действительно, скорее всего, не твоя. Его это боль. Я, правда, не знаю, с чего вдруг, но прошу тебя…