- Зачем вы это сделали? - спросил он, прерывисто дыша, когда она отпустила его.
- Вы заслуживаете награды, хотя бы такой. Хотя бы и от меня, - сказала Сесилия.
- Я самый счастливый и самый несчастный одновременно, - пробормотал он, взъерошив волосы.
- Не говорите больше ничего, милорд. Проводите меня к каретному двору. Уже поздно, леди Демелза должна вот-вот уехать. Я не хотела бы злоупотреблять вашей добротой.
- О, вы просто неспособны совершить ничего злого! - воскликнул лорд Ранулф, не спеша выполнять просьбу дамы и провожать ее.
«Уже совершила, - мысленно возразила Сесилия, тоже не делая ни шага. Она словно вросла в землю, пустив тут корни, и на это были свои причины. - Милосердные небеса! Я соблазняю чужого жениха? Но всего лишь поцелуй... Всего лишь поцелуй! Сесилия, ты бесстыдна, как падшая женщина из трущоб!»
Ранулф почувствовал её смятение и принял всё на свой счет.
- Я вел себя, как мужлан, - сказал он, волнуясь. - И оскорбил вас.
«Скорее, это я тебя оскорбила», - продолжила Сесилия мысленный диалог с чужим женихом.
- Я прекрасно понимаю, что вы поцеловали меня из жалости, и я должен был преисполниться благоговейного трепета видя ваше милосердия... И я преисполнился, леди Леоффа! Правда, преисполнился! Но ещё мне это... страшно понравилось.
- Тогда повторите, если говорите правду, - сказала Сесилия медленно, поднимая лицо и не закрывая глаз.
А вот лорд Ранулф глаза закрыл. И поцеловал её так старательно и нежно, как ребенок целует на ночь любимую игрушку.
«Он и сам, как ребенок, - подумала Сесилия, пряча улыбку. - При всем его уме и начитанности, он всего лишь несмышленое дитя. В некоторых вопросах».
Эта целомудренная неосведомленность обрадовала её. Уж она-то на собственном опыте знала, как умеют целоваться и щипать за мягкие места благородные рыцари, буде приведется встретиться с ними в полутемном коридоре и рядом не окажется строгой надзирательницы за нравственностью дев. Лорд Ранулф не такой. Он вообще ни на кого не похож. Он особенный.
И после такого целомудренного поцелуя в Сесилию словно демон вселился. Она снова схватила молодого человека за шею, притянула к себе и поцеловала, уже не скромничая. Когда она оторвалась от него, чувствуя себя упырихой, напившейся невинной крови, лорд Ранулф уже держал ее в объятиях, поглаживая по затылку и спине, и вовсе не хотел отпускать.
- А теперь отпустите меня и уходите, - сказала Сесилия низким голосом.
Лорд Ранулф, ошалевший от неожиданных страстных поцелуев не понял её с первого раза, и ей пришлось повторить.
- Уходите, милорд. И не оглядывайтесь.
Он наклонился, пытаясь разглядеть выражение лица девушки, и выглядел озадаченным:
- Правильно ли я вас понял? Вы просите меня удалиться?..
- Не прошу, а приказываю, - сказала Сесилия так твёрдо, как только смогла.
- Вы и правда хотите, чтобы я ушёл?..
- Сколько нужно повторять, чтобы вы поняли? Вот дорога, вон двери.
- Но довести вас до каретного...
- Я доберусь сама. Благодарю. Ну же? - она выразительно кивнула в сторону каменных горгулий, насмешливо щеривших клыки.
Лорд Ранулф сделал два шага и остановился.
«Если сейчас он оглянется, и я брошусь ему на шею...» - решила про себя Сесилия, так крепко сжимая кулаки, что ногти впились в ладони.
Но он не оглянулся, а побрел дальше, ступая медленно и тяжело, как столетний старик. И с каждым шагом, с которым он послушно уходил от неё всё дальше и дальше, Сесилия ощущала всё большее жжение в сердце. Каким хорошим мужем он мог бы быть! А она была бы такой хорошей женой! Но всё это достанется Эмер. Долговязой, легкомысленной Эмер, у которой вечно обломаны ногти, а кудри не укладываются ни в одну прическу.
Сесилия смотрела вслед Ранулфу, пока он не поднялся по ступеням и не исчез в темноте портика. Только тогда она так же медленно побрела в другую сторону - к каретному двору, где её ждала леди Демелза. Если ещё ждала.
«Что я делаю, яркое пламя? - вопрошала Сесилия мысленно, но с таким ужасом, что вопросы её, наверняка, пронзили ночное небо и достигли блаженного края, согретого праведным огнём. - Что я делаю? Помоги мне небо».
Она оказалась в зарослях козьей жимолости, которая как раз цвела, буйно осыпанная ароматными цветами.
Уставившись в заросли, Сесилия смотрела на жёлтые цветы, но их не видела, поражённая тем черным предательством, что созрело в её душе, где сейчас шел нешуточный диалог совести со злостью.
«Она ведь подруга», - пискнула совесть.
«Какая подруга?! - возмутилась злость. - Видали мы таких подруг! Делай все, что нужно Эмер. Подчиняйся всему, что вздумается Эмер. Тараканьи бега? Прикрой, пожалуйста. Отвлечь жениха? Сесилия, будь любезна. Ах, тебе нужно найти мужа? Ничего, потом как-нибудь найдешь. Разве так ведут себя подруги? Совсем не так».
«Она ведь неплохая», - продолжала совесть, но голос ее хирел, становился все слабее под натиском злости.
«Она неплохая, но вместе с тем - легкомысленная, бессердечная, гордая, и думает только о себе!»
Тут в дело вмешался здравый смысл: «Но их брак благословила сама королева. И лорд Ранулф - преданный слуга короны - никогда не пойдет против воли Её Величества. А ты, Сесилия, вместо того, чтобы искать себе мужа, рубишь дерево не по своему топору. Ты останешься ни с чем, и тебя отправят в монастырь».
- Это правда, - забормотала Сесилия, - я замахнулась на то, что небесами суждено другой. Я обезумела! Прости меня, яркое пламя! - она заломила руки в жесте отчаяния, пытаясь вспомнить слова молитвы, но на ум упорно шли поцелуи лорда Ранулфа и его растерянное лицо, когда она велела уходить и не оглядываться.
- Сесилия!
Этот вопль невозможно было спутать ни с каким другим. Раздавшийся в темноте и тишине, он прозвучал для Сесилии, как гром с ясного неба, как знак, что её тайные делишки видны свыше, замечены и не одобрены.
Кричала Эмер. Вся дрожа, Сесилия посмотрела в ту сторону. Эмер махала ей рукой со второго этажа, высунувшись в арочное окно по пояс. Но даже в призрачном свете луны было видно, как сияет улыбкой её физиономия. Что она делает здесь так поздно? А вдруг... она видела?..
Сесилия вскрикнула от ужаса и стыда, и бросилась бежать, не разбирая дороги. Ветки жимолости хлестали её, но ей и в голову не приходило прикрыться. Она мчалась сквозь кусты, как оленица, преследуемая гончими. Хотя - и она это прекрасно знала - Эмер не побежит следом, выспрашивая, что случилось. Было ли ей, вообще, до кого-нибудь дело, этой Эмер?
В тот вечер мягкая постель в доме лорда и леди Демелза казалась Сесилии жесткой, как соломенная подстилка в доме бедняка. Она бесконечно ворочалась, то укрываясь до ушей, до сбрасывая одеяло.
«Я всё скажу ей, - повторяла она про себя на разные лады. - Я всё ей скажу».
Засыпая, Сесилия представляла себе, как завтра обрушит на голову Эмер потоки негодования и упрёков, и не будет оправдываться, а будет только обвинять.
Наутро решимости у Сесилии поубавилась. Леди Демелза вместе с мужем отправились ко двору, и она поехала с ними, но не встретила ни Эмер, ни лорда Ранулфа, ни хотя бы одного знакомого лица.
Увидеть подругу ей удалось лишь к вечеру. Маленький слуга в поварском берете сообщил, что графиня Поэль готовит для королевы ужин, и Сесилия пошла во внутренний двор, где ставили жаровни для жаркого. Каждый последующий шаг давался ей со всё большим трудом, а перед дверью она остановилась и дважды досчитала до двухсот, прежде, чем взяться за ручку.
Эмер поручили поджарить для королевы вальдшнепов. Начались весенние высыпки, и охотники каждый день приносили горы рыжепёрых тушек с длинными носами, а королева была большая охотница до маленькой, нежной дичи. И непременно желала, чтобы готовила для неё графиня Поэль.
Вот и теперь новоиспечённая графиня стояла возле каменной жаровни во внутреннем дворе, красная от жара и лохматая, как простолюдинка. Ощипанные, но не потрошеные тушки, нашпигованные под кожу тончайшими ломтиками сала, лежали в тазу, а Эмер орудовала двуручной сковородкой.
- Сесилия! Хорошо, что ты меня нашла! Садись здесь, на камень, сюда не достает жар от углей. Что до меня, я уже ненавижу сковордки! Клянусь, когда выйду замуж, прикажу, чтобы их все повыкидывали. Пусть жарят на вертелах, - лицо Эмер было сосредоточенным, как у рыцаря на ристалище, но разговаривая с Сесилией, она дважды улыбнулась, потому что рада была её видеть
Сесилия присела на камень и приготовилась говорить, но тут её желудок издал громкое урчание, и Эмер мгновенно сообразила, что к чему.
- Бедняжка! Ты, наверное, целый день не ела? Я уже сто раз об этом думала - что за королевский замок, если не могут накормить всех посетителей? Подожди, сейчас я угощу тебя наивкуснейшим блюдом. Знаешь, матушка будет довольна, когда узнает, что я научилась жарить вальдшнепов, бекасов и перепёлок с закрытыми глазами!
Она сорвала большой лист лопуха и, обжигая пальцы, положила на него две румяные, уже готовые птичьи тушки. От одного аромата Сесилия готова была упасть в обморок, но всё же запротестовала:
- Что ты, Эмер! Как можно?! Это ведь пища для королевы!
- Ты считаешь Её Величество великаном с бездонным пузом, что ли? - легкомысленно ответила Эмер, кладя угощение на лопухе, как на зеленом подносе, на камень рядом с Сесилией. - За ужином она съест двух птичек, не больше, у неё ведь одних перемен блюд восемь, и в каждой перемене - два на выбор. Остальное всё равно отдадут придворным. Так что ешь и ни о чём не волнуйся. А я скажу леди Бертрис, что задремала и сожгла пару вальдшпиков, - она рассмеялась, довольная собственной хитростью.
- Но это нехорошо, - слабо возразила Сесилия, уже хватая кусочек жаркого.
- Накормить голодного - одна из заповедей, данных нам ярким пламенем, - сказала Эмер нравоучительно, - а королева так набожна... И она будет довольна, и небеса. Так что кушай и ни о чём не думай.
И Сесилия отдала должное вкусно зажаренному мясу.
Пока Эмер рассказывала ей последние новости двора, преподнося любую ерунду в таком комичном свете, что сама же и покатывалась со смеху, Сесилия расправилась с вальдшнепами и с благодарностью взглянула на подругу:
- Спасибо, ты очень добра, а я и вправду была очень голодна.
- Я знаю, - отозвалась Эмер, сбрызгивая очередную порцию птиц вином. - Но это я только с тобой такая. Будь на твоём месте Острюдка или мой жених, - она скривилась и даже сплюнула в траву, как конюх, - они не получили бы ни кусочка, даже если встали бы на колени. Даже если бы целовали землю, - она в подтверждение своих слов пристукнула сковородкой, перевернув вальдшнепов. - Я сказала.
- Лорд Ранулф совсем не плохой...
- А я и не сказала, что плохой, - Эмер вытерла рукавом пот со лба. - Но когда я его вижу, то всегда вспоминаю, какие кислые яблоки росли в саду аббатисы Катарины.
«Сейчас я ей скажу...» - Сесилия глубоко вздохнула, расправила плечи и... сказала нечто иное, нежели собиралась:
- Я уважаю твое мнение, Эмер, но если королева благословила ваш брак, ты не имеешь права отказать лорду Ранулфу. Подумай, какой позор ждет его в случае твоего отказа. Ты ведь не сделаешь подобной глупости?!.
Эмер посмотрела на угли жаровни, щурясь, словно пыталась прочитать там что-то важное, потом перевернула тушки и уселась, по-мужски широко расставив ноги и оперевшись о колени ладонями.
- Не волнуйся, - сказала она медленно. - Вчера небеса были щедры ко мне, послав несколько интересных встреч... Я поразмыслила... прикинула вот здесь... - она постукала указательным пальцем себя по виску. - Конечно, мне нельзя идти против воли королевы. Никак нельзя. Так что я подчинюсь судьбе и выйду замуж за Ранулфа, показывая, как этим довольна. Вот так показывая, - она изобразила идиотскую улыбку, растянув рот до ушей и захлопала ресницами, посматривая то вправо, то влево.
И хотя её слова вошли в сердце Сесилии, как раскаленный нож в кусок топленого масла, она не смогла удержаться от смеха.
- Что за странное веселье, когда вы готовите королевскую еду, графиня Поэль? - раздался недовольный голос.
Эмер повернулась, подбоченившись, а Сесилия виновато притихла, пряча за камень обглоданные птичьи косточки.
Перед ними стояла Острюд Фламбар - воздушная, как фея, в новом платье лазурного цвета, с двумя золотыми брошами на груди.
- Вы пришли напомнить нам, как надлежит вести себя благовоспитанными девицам? - вежливо спросила Эмер, прикидывая, как бы ненароком обрызгать маслом платье феи, но слова Острюд мигом прекратили её весёлость.
- Леди Бертрис сказала, чтобы графиня Поэль немедленно пришла к западной арке, - произнесла Острюд с непередаваемой гримасой презрения. - Я провожу.
Было видно, что новый титул Эмер так и жжёт ей язык.
«Вот оно! Нажаловалась-таки, Твоё Величество», - подумала Эмер.
Западная арка располагалась в удалённой части замка. Там не было комнат придворных, потому что западное крыло королева оборудовала под церковь. Слуги и гости старались туда не заходить, чтобы не беспокоить Её Величество, если той вздумается помолиться не в комнатной молельне, а в церкви. Эмер приуныла, гадая, какое покаяние наложит на неё старшая придворная. Может, заставит тысячу раз переписать молитву яркому пламени. Может, заставит сделать тысячу поклонов перед алтарём. Лучше поклоны. Но отправляться сразу на расправу она не собиралась.
- Королева желает вкусно покушать, - сказала она невинно. - Леди Бертрис придётся подождать. Когда я отнесу Её Величеству...
- Отнести может и она, - Острюд указала остреньким подбородком на Сесилию, и та испуганно подпрыгнула. - Леди Бертрис велела придти немедленно. Извольте подчиняться.
- Но блюдо слишком тяжёлое! - возмутилась Эмер.
- Вы смеете перечить леди Бертрис? - холодно осведомилась Острюд. - Хорошо, я ей передам...
Тон её так напугал Сесилию, что она тут же вскочила с камня и умоляюще сложила руки, взывая к благоразумию подруги:
- Эмер, дорогая, не серди никого. Я отнесу, мне будет совсем не тяжело, - и она в подтверждение слов подняла серебряное блюдо, на которое только что были выложены последние тушки.
Блюдо оказалось тяжелее, чем она рассчитывала, но Сесилия не показал виду, улыбнулась хмурой Эмер, поклонилась сердитой девице в лазурном платье и пошла по направлению к королевским покоям, стараясь ступать ровнее, чтобы ароматная горка жареных вальдшнепов не разлетелась с блюда.
- Передай мой привет Айфе! - крикнула Эмер ей вслед.
- Идите за мной, - сказала Острюд и повернулась на каблуках.
Эмер тяжело вздохнула, отправляясь на расправу.
По пути она поправила кулон-сковородку, чтобы леди Бертрис заметила и вспомнила, кому королева обязана спасением жизни, и привычным уже жестом нащупала через одежду золотую монету. Мысли о неизвестном рыцаре печалили, и Эмер заказала себе вспоминать о нём. Лорд Ранулф... теперь даже его имя ей не нравилось. Такое же неуклюжее и рыхлое, как он сам.
Возле западной арки леди Бертрис не оказалось, и Эмер тут же вспомнила о сотне важных дел.
- Ей, наверное, некогда, - сказала она Острюд. - Скажешь, я покаюсь потом. А теперь мне надо поговорить с женихом.
Как кстати пришёлся жених. Хоть какая-то от него польза.
- Леди Бертрис ждёт вон в том коридоре, - Острюд указала тонким пальцем с подпиленным ноготочком. Поистине, на этой девице всё было подпилено, напомажено и начищено до серебряного блеска.
- Чего вдруг она вздумала прятаться? - проворчала Эмер, но пошла, куда указали. Здесь не было ни светильников, ни факелов. В полутьме смутно виднелись ступени деревянной лестницы без перил, а старшей придворной не было в помине. - Ну и где леди Бертрис, маленькая зазнайка?
Достало бы расквасить Острюдке носик, и у Эмер руки чесались сделать это, но тут её подхватили под локти и уволокли в нишу под лестницей. Здесь было полно пыли, Эмер чихнула несколько раз и только теперь разглядела схвативших её парней. Один был совсем юный, со щеками, по-детски пухлыми и румяными, и с маленьким, как у девицы, ротиком, а второй - рябой после оспы.