должно случиться, чтобы дедушка и бабушка Ксавии поменяли свое мнение и стали
представителями партии. – Что вы сделали, чтобы заставить Стилманов «спрыгнуть» с их
демократического и отлаженного политического корабля?
– Все, что надо.
– А именно? – Я смотрю на нее, в то время как она барабанит пальцами по подлокотнику
дивана, продолжая удерживать мой взгляд.
– Я делаю то, что необходимо сделать, чтобы можно было закрыть глаза на такие
незначительные недоразумения в нашей истории. Со всем уважением к вам, это не из ряда
вон выходящее, но это достойная новость... сотрудница, ставшая подругой и которая имеет
межпартийную принадлежность. Это не незаконно или аморально, это то, что пресса и
общественность жаждут услышать. Каждый хочет узнать что–нибудь новенькое о вас,
сенатор.
– Новенькое? Вы имеете в виду, что–то, что вы тщательно проверяли, когда я специально
рассказал вам историю своего нынешнего стажера?
– Довольно особенное, учитывая короткий срок. Избиратели хотят знать больше о вас...
кроме того, что вы довольно жесткий и отлично ведет дела. Они поверят упоминаниям в
светской хронике – обложки журналов и статьи. Что скажете?
Райан хочет, чтобы я «продал» себя прессе и всего лишь два слова – иди на х*й – крутятся
на кончике моего языка. Мне нельзя быть чересчур эмоциональным, или она ухватится за
суть и будет использовать Кса и мое участие во всем этом в свою пользу. Нет ничего
нового в политическом маневрировании и предательстве, но то, что сделала Вице–
президент – определенно сделано для достижения выгоды только одного человека. Меня
приперли к стенке.
– Вы провернули это только для своей пользы. Давайте не будем притворяться.
– Все что мое – ваше. И наоборот. Вот как мы играем в эту игру, Беннетт. Вы в курсе, что
это Высшая лига.
Я перестаю расхаживать и больше не могу сдержать резкость в своем голосе.
– Спасибо за намек, но я не продаю свою душу.
– Я не об этом спрашиваю. Только лишь то, что хотят наши покровители, которые, я
уверена, не навредят управлению. Мы работаем над тем, чтобы развеять все возможные
вопросы, и теперь, мы движемся в правильном направлении в то время, как Мисс Кеннеди
является вашим краеугольным камнем.
Направление... черт! Она что, имеет в виду дорогу в ад?
– Ох, да неужели. Звучит так, будто мы заранее продаем себя.
Нахмурившись, она наклоняется вперед.
– Я понимаю вашу точку зрения. Вы не привыкли ни под кем прогибаться. Вы вытащили
билет, который укажет прессе на что–то, что они любят раскручивать как новое. Никто
пока всерьез не подвергал внезапной критике ни тебя, ни твою кампанию в штате
Джорджия. Ключевое слово: пока. Все, что я прошу – это воспользоваться подарком,
который на тебя «свалился». Как будто ты «случайно» стал встречаться с этой девушкой?
Глядя на нее, я отвечаю:
– Я не встречаюсь «случайно». Ни с кем.
– Бен, я знаю! И в этом и есть чертова проблема, что я сражаюсь с избирателями и
финансистами.
Я почти готов сказать ей, чтобы она забыла о своем плане. Это полное дерьмо.
– Ты боишься, что кто–то может подумать, что я гей?
Ее глаза расширяются.
– Если бы это было правдой, мы воспользовались бы этим. Черт возьми, это было бы не
плохо, но каждый на Холме знает, что ты не гей. Это риторический вопрос, который не
требует ответа. Ты, как и я понимаешь, что это повод высказать предположения. Для
человека, признанного журналом Космо, у тебя слишком много тайн.
Мои виски пульсируют. На секунду я закрываю глаза и чувствую, как мышцы вверху и
внизу шеи напрягаются. Открыв глаза и глядя на нее, я хватаюсь за спинку стула и
измученно произношу:
– Все это было… ошибкой.
– Хотя это пока еще не в прошлом. Это ошибка, которая может стоить нам, если вдруг кое–
кто глупый решит, что она «брошенная» подруга, у которой есть что–то, что можно
продать прессе. Не важно, если это откровенная ложь.
– Я полностью готов, чтобы расправиться с подобным типом прессы, – произношу я
сквозь стиснутые зубы.
Райан скрещивает руки на груди.
– Я не верю в это. Ты слишком популярной и являешься легкой мишенью. Ты должен
понять. Для того, кто хочет публичности, это не навредит. Все может ухудшиться, наша
оппозиция может подставить нас.
– Демократы не будут использовать такой способ. – Качаю я головой.
– Не будь наивным, думая, что они так не поступят. – Вирджиния поднимается с дивана. –
Позволь быть откровенной. Тот факт, что никто не знает, с кем ты делишь свою постель,
немного нервирует. Прессе нужен всего лишь повод. И с кем–то, как Мисс Кеннеди, у вас
все будет так, как нужно Ничего серьезного. Скоро будет правительственный обед.
Идеальный момент для фотосессии. Ужин. Танцы. Лучшего партнера вам не найти. Ее
дедушка и бабушка будут присутствовать там, и они жаждут встречи с вами.
– Вы пригласили бабушку и дедушку Мисс Кеннеди после того, как я по секрету рассказал
вам в чем дело? Если кто–то «подложил мне свинью», так это вы. Вы в корне не правы,
если вы верите в то, что контролировать последствия – не нужно. Благодаря вам, я по уши
увяз во всем этом.
– Я бы не беспокоилась о ссоре Мисс Кеннеди со своей семьей. Это... Господи, Беннетт.
Свой своему поневоле брат. В конце концов, этот акт неповиновения Ксавии будет
подобно историям из серии «А помнишь…». Стилманы и Кеннеди, они здесь были,
работая в Вашингтоне уже на протяжении века, и будут работать еще в течение пяти сотен
лет. Вот как это работает. Мы нуждаемся в них, но мы им не нужны. В их планах, мы
мусор. Если они предлагают поддержку, умные люди берут то, что они могут получить, и
знают, что их времени рано или поздно придет конец.
– То, что вы говорите – бред. Вы сами себя слышите?
Она смеется.
– Это не бред. Я в восторге! Вы понимаете, как все вокруг загудит, если мы заручимся их
поддержкой?
– Может быть, больше, чем вы себе представляете. И поскольку я играю очаровательного
«спутника»... простите, мадам Вице–президент. – Я иду в сторону двери прежде, чем я
скажу что–то, за что я потом поплачусь. У меня есть на нее больше информации, чем она
себе представляет, но сейчас не время раскрывать карты. А что есть у нее? Один чертов
отчет об аресте – я опасался, что у нее есть что–нибудь страшнее. Что–то связанное с Кса
и мной.
– Что вы собираетесь делать? – Она пересекает комнату, останавливаясь в нескольких
футах от меня.
– Мне лучше пойти и найти Мисс Кеннеди, теперь, когда вы бросили эту бомбу. – Я
хватаю дверную ручку, держа ее так, б*дь, крепко, что мышцы моей руки начинают
трястись. Мои мысли крутятся. Большинство из них о Кса и о том, что творится в ее
голове. Но я не могу уйти – пока нет. Я выкидываю мысли из головы и поворачиваюсь с
решительным выражением лица к Вирджинии Райан. – Позвольте мне расставить все
точки над i. Если вы когда–нибудь сделаете что–нибудь подобное этому, я выйду из этой
гонки так быстро, что вы удивитесь, как я вообще попал в списки кандидатов партии.
Даже не пытайтесь снова повторить подобную гребанную попытку и застать меня
врасплох. Не только вы можете плести политические интриги, способные все разрушить.
Мне лучше попридержать свои. Но вы больше чем кто–либо должны это понимать, это не
значит, что их не существует.
– Я понимаю, что вы имеете в виду, – отвечает она. – Я свяжусь с Мисс Кеннеди и улажу
все, что привело к недоразумению. Я обещаю, с ней все будет хорошо. Дайте мне день, и
вы увидите все сами.
Неважно, правда это или нет, но она выглядит раскаявшейся или напуганной. Я не могу
сказать, какой именно. Я гляжу на нее, борясь с желанием сказать ей, чтоб она
отправлялась прямиком в ад.
– У вас есть один день, чтобы исправить весь этот беспорядок. – Я резко открываю дверь и
вижу двух агентов Секретной службы, которые кивают мне. Я молча прохожу мимо,
охваченный всего лишь одной целью. Найти Ксавию и попытаться объяснить весь этот
бардак.
Я спускаюсь по лестнице и вхожу в главный зал, который примыкает к коридорам, и затем
я вижу ее. Разговаривающую с агентом. Он снял очки, глядя на нее, и я говорю себе, что
мне лучше успокоится. Я не могу каждый раз сходить с ума, когда она разговаривает с
каким–то случайным парнем. Она качает головой, черты ее лица напряжены. В том, как
она себя ведет, нет ничего флиртующего. Не могу сказать того же про агента.
Она не видит меня, стоящего в стороне, а я наблюдаю за тем, как она отходит от агента и
направляется вниз по коридору. Куда она едет и почему она не снаружи? Я продолжаю,
молча идти за ней, но мне плевать. Я стараюсь просчитать свой следующий шаг и что я
скажу ей, когда догоню.
Женщина у входа в сад требует узнать, когда Вице–президент появится снаружи. Она
громко и неразборчиво говорит, и я пересекаю гостиную, следуя за Кса. В этой стороне
дома тихо, и я оглядываюсь, идя по коридору, чтобы убедиться, что за мной никто не идет
– не то, чтобы у меня была гениальная идея, что я буду делать, когда я доберусь до нее. Я
останавливаюсь перед дверью, куда она вошла, Мой пульс колотится, и мне нужно
разобраться, что я могу сказать ей, что не будет выглядеть как еще одно обманное
политическое манипулирование.
Мне следует постучать? Только если я хочу, чтобы она сказала мне отвалить.
Я поворачиваю ручку и открываю дверь. Она наклонилась, опираясь ладонями в раковину.
– Привет, – говорю я, когда я захожу.
Она смотрит на меня, затем опускает свой взгляд и выпрямляется. Ее лицо вспыхивает, в
тот же момент она хватает свой мобильный, качая головой.
– Даже не говори со мной.
– Ты имеешь полное право сердиться. – Я собираюсь быть честным. – Это настоящее
дерьмо.
Она резко поднимает голову.
– Ты играл со мной? Бл*дь, Беннетт.
– Вот, что ты думаешь я делаю? – Я хочу встряхнуть ее, и, хотя мой здравый смысл
посылает мне предупреждение, чтобы не торопиться – это совсем не то, что у нас
получается лучше всего. Жаркие дискуссии имеют свойство для нас в конечном итоге
заканчиваться тем, что мы оказываемся полуголыми и орущими, или трахающимися, или и
то и другое вместе.
– Хорошо, давай посмотрим. Я полностью признаю то, как облажалась моя семья. Какими
кровососущими пиявками они являются, и ты рассказал это Вице–президенту... которая
воспользовалась и связалась с моими бабушкой и дедушкой. Было довольно глупо послать
подальше своего кузена и сказать своим бабушке с дедушкой отстать от меня, прежде чем
уехать из Бостона. Но теперь, они собираются использовать это против меня. Я не хочу,
чтобы ты трахался со мной во имя политики. Я не могу этого сделать. Я не буду.
Ее подбородок дрожит, и она качает головой, когда первые слезы начинают бежать. Мое
сердце грохочет в груди и я мне наплевать, есть ли кто–нибудь за дверью этой ванной.
Я притягиваю ее к себе и обрушиваюсь своими губами на ее, прижимая ее к стойке в
ванной. Подняв платье, я раздвигаю ее ноги, и запускаю руку между ее бедер. Мы не
умеем выражать все словами, но мы умеем... заниматься сексом, понимая друг друга.
– Детка, – шепчу я.
– Не... – она стонет и так же быстро, она прикусывает мою нижнюю губу, подняв ногу и
давая мне доступ к своему жару.
– Кса, дай я, – Я скольжу пальцами вниз по ее гладкой коже и перехожу к ее клитору. Тру и
щипаю, слегка ударяю и затем погружаю палец в нее, обвивая ее рукой вокруг талии, не
давая ей уйти. – Ты моя. Скажи это!
– Нет! – шепчет она сердито.
Я двигаюсь медленно. Сначала. Но она упрямая и я увеличиваю темп, входя в нее жестче,
пока ее веки не начинают дрожать. Ебать. Она должна четко понять, и есть только один
способ убедить ее принять то, что у нас есть. Я опускаю молнию, расстегиваю ширинку, и
освобождаю свой член.
– Да. Ты моя. Твоя киска мокрая и твое тело реагирует на меня. Не пытайся бороться со
мной. Ты хочешь меня. Чтобы я был похоронен внутри тебя. Скажи это.
Мой член жесткий как сталь и пульсирует. Я глажу себя и смотрю, как она опускает свои
невероятные глаза на мою руку, которая двигается вверх и вниз по моему члену. Она
прикусывает губу и я начинаю двигать рукой с большей скоростью. Я так близок к тому,
чтобы кончить и лучше бы ей решить поскорее.
– Этот член может быть внутри тебя прямо сейчас. Бл*дь, дать тебе то, что ты хочешь.
Просто произнеси это, маленькая саба.
– Пожалуйста, – стонет она.
Я скольжу пальцем по капле предэякулята, появившейся на головке и провожу им по ее
губам.
– Пожалуйста, что?
– Трахни меня. Жестко.
Моя жажда ее снова взмывает. Подняв бедра, я подношу головку к ее входу и вхожу в нее
одним толчком, хороня свой член глубоко внутри нее. На момент, я замираю, борясь с
чувством скорого освобождения. Из–за пробки внутри, она уже, чем обычно. Медленно я
выхожу из нее, а затем снова толкаюсь вперед, толкая всю свою длину в ее шелковистую
мягкость, набирая скорость, трахая ее.
Раздается стук в дверь, и она вонзает свои ноготки в мою кожу.
– Бен, дверь, – резко шепчет она у моих губ.
Я прислушиваюсь, но черт, я не могу перестать ее трахать. Грохот моего сердца отдается
шумом у меня в ушах, вторя импульсам моего сильного удовольствия проходящего сквозь
меня. Мы ударяемся о дверь, которая стучит каждый раз, как я вхожу в нее. Ее киска
ощущается нереально, сжимая меня все крепче.
– Обхвати своими ногами меня за талию. – Я передвигаю нас к стене подальше от двери.
Настолько подальше, насколько я могу, чтобы скрыть то, чем мы занимаемся. Я
вдалбливаюсь в ее киску как дикарь. Я трахаю ее жестко до тех пор, пока она не
растратила весь свой гнев. Я держусь за ее бедра и прикусываю ее плечо, затем посасываю
место укуса и прокладываю дорожку к ее шее. Она сжимается вокруг меня и я уже не могу
больше сдерживаться. Я погружаю член в нее как можно глубже, унося нас через край и
слышу, как она кричит. Я накрываю ее губы своими, проглатывая ее звуки наслаждения и
освобождения, пронзая ее до тех пор, пока не кончаю сам. Вместе с ней уносясь к
освобождению.
– Ты чудовище, – хрипло шепчет она, обвивая мою шею своими руками.
– По крайней мере, ты не убежала... на этот раз. Мы делаем успехи, – поставив ее на ноги,
я целую ее губы, смакуя ее сладость.
– Но мы не закончили. Мы еще не закончили!
– Неужели? – Я захватываю ее плен с двух сторон своими руками, мое сердце бешено
отбивает то, что я хочу ей сказать, что она значит для меня.
Она наклоняется и шепчет мне на ухо.
– Я имею в виду наш разговор.
– Значит, не я один это говорю. Так ведь? – Я поворачиваю лицо, и мы меньше чем в
дюйме друг от друга, когда я тону в ее кристально голубых глазах.
– Все так запутано. Не надо было ничего говорить обо мне моим бабушке с дедушкой.
Разве ты не видишь, насколько это опасно? Они узнают. Обо всем этом. Про Дом. Они
любят подобные загадки.
– Ты сама первая приняла вызов. – Я не могу позволить ей видеть, что это способ
безудержной манипуляции с моей стороны, и я опускаю руки, беря ее лицо в свои ладони.
– Я обещаю, ты не будешь в долгу перед ними. И я тоже.
– Это больше политическая ложь? Я беру всю ответственность на себя, выходя за
определенные рамки. Но они моя семья – это мое решение в том, как мне заставить их
отстать от меня.
– Ты права. – Я смотрю в ее глаза. – Нет никаких аргументов, чтобы ты заключила сделку