со своей семьей. Так же как и со мной, в моей хреновой ситуации.
Она закрывает глаза.
– Не надо меня успокаивать.
Я качаю ее, пока она не открывает свои невероятные глаза.
– Я не успокаиваю. Я не могу выйти и сказать Вице–президенту отвалить, если мы хотим
остаться незамеченными. Мы должны быть умнее в том, как нам действовать в этой игре.
Что я могу сделать, чтобы помочь тебе?
Ксавия пожимает плечами.
– Я не знаю. Это зависит от моей бабушки и дедушки. Может быть, даже от Патрика. Мы
должны будем видеть, как они реагируют, что они делают.
– Мы играем в политические шахматы, – напоминаю я ей, опуская мои руки на ее плечи, и
целуя в висок.
– К счастью, у меня есть многолетний опыт, – Она прижимается ко мне, обхватив мои
руки, в то время как ее пальчики вырисовывают крошечные круги у меня по коже. – В
нашей семье играя в игры – это сродни тому, как мы относимся друг к другу.
– У влиятельных семей всегда есть тайные намерения. Не только у твоей, – Обняв ее, я не
хочу ее отпускать. Не из–за того, что ее голос стал мрачным. В моей голове крутится план
как мне не потерять из виду игроков и что нужно сделать. Что касается ее, я разберусь с
этой мерзкой душепродажной игрой – черт возьми, я собираюсь быть сытым по горло
ублюдком, когда дело доходит до защиты этой женщины.
– Боже, я думаю, я всегда знал, что когда–нибудь наступит этот день.
Глава 8
ТАКАЯ ПРИЯТНАЯ БОЛЬ.
В воскресенье вечером я сижу в своей машине, крепко сжав челюсть. Я просто должен
перестать разрешать водить меня за нос и покончить с этим дерьмом. Почему я злюсь?
Из–за того, что у меня очередной приступ и я сижу около квартиры Ксавии и слежу за ней.
Чуть ранее, я высадил ее и был в твердой уверенности ехать на работу. Объем работы,
навалившийся с отчетами подкомитета, подлежал к выполнению вчера.
Без проблем. Я в ударе. Выдавая огромное количество отчетов, проводя анализ результатов
исследований для юридического обоснования, и вдруг, Арчер отправляет мне информацию
на семью Ксавии. Определенно, что–то происходит и на этот раз сообщение Арчера опять
чертовски загадочно. Это сообщение гласит, что мне нужно внимательно следить за
квартирой своей сабы – как будто я и так не был похож на пресмыкающегося. Клянусь, что
не собираюсь ничего предпринимать, пока не установлю связь с Арчером, за исключением
того, что он не отвечает на мои смс или звонки, когда я звоню этому засранцу.
Сейчас, четыре часа спустя, вот он я, сижу в припаркованном у ее дома автомобиле будто
сталкер и все становится еще хуже. У меня есть подозрение, что мне необходимо
выяснить, насколько заинтересованы ее бабушка с дедушкой и правда ли, что свой своему
поневоле брат. Этого дурацкое сообщение Арчера о том, что Колин не спроста ошивается
рядом с Кса, меня это все очень бесит. Свой своему – это, пиздец какая ситуация – я это
знаю. Это то, что может схватить мертвой хваткой, жестокой удушающей хваткой. Но я не
Кеннеди или Стиллман. Эти люди не производят автоматы, не заключают контракты с
убийцами, не убивают людей.
Я закопал поглубже свою чересчур «геморройную» историю так называемых связей моей
семьи с Коза Нострой. У Вице–президента нет улик, также как и у мира, из которого я
собственно и появился и, что я пережил. Находясь здесь, я так далек от того, что связано с
моей матерью, с биноклем в руках вместо прицела на винтовке. Те дни прошли. И
сегодня, когда я по существу действую вслепую, пытаясь выстроить свой следующий шаг,
продолжаю думать об этом. Те дни, б*дь прошли. Должны пройти. Скажите это моему
гиперактивному инстинкту присматривать за Кса. Она все, что, б*дь, сейчас для меня
важно.
Я поднимаю голову и вижу, что ничего не изменилось. Окна ее квартиры темны, за
исключением того, что с балконом. Видимо моя маленькая саба не сидит дома и не вяжет
свитер. У меня возникает вопрос где, б*дь, она? И с кем?
Все, что я должен сделать, это взять, мать его, телефон, лежащий в тридцати сантиметрах
от меня и задать этот вопрос ей. Являясь ее Домом, у меня все–таки есть кое–какие права.
Не так ли? Вместо того, чтобы выслеживать ее, я должен просто позвонить ей. Не то,
чтобы у меня не было телефона, который может вывести на меня. Но вот он я, веду себя
так, будто я школьник, преследующий свою первую девушку. Я беру второй свой телефон,
провожу пальцем по гладкому экрану и он оживает, показывая всего лишь один
телефонный номер. Номер Ксавии.
Если я позвоню ей, требуя сказать, где она, это безумие превратится в большую задницу
века. После этой херни с сегодняшним предложением Вице–президента устроить
предвыборные махинации, я вовсе не хочу подлить масла в огонь и припереть к стенке Кса
– что я бы сделал, если бы я, б*дь, смог.
Матерясь, я бросаю телефон обратно в бардачок. Или делай или сваливай отсюда, Стоун!!
Да, верррно. Я кладу бинокль обратно в кожаный чехол и убираю его на пол назад. Еще
раз смотрю на окна квартиры Кса и стон слетает с губ из–за моей собственной глупости
находиться на развилке, имеющей «более ста дорог». Отъезжая от обочины, я игнорирую
чувство, будто мои кишки медленно тлеют, и еду в свою квартиру, чувствуя, что она все
сильнее начинает становиться моей камерой–одиночкой.
Мой план таков: завтра я собираюсь вставить более крупную анальную пробку в красивый
зад моей сабы и подготовить ее к среде, когда еще одним способом я заявлю на нее права.
Если она собирается разгуливать по всему этому городу, тогда я должен быть на 100%
уверен в том, что я буду наслаждаться ей при любой возможности. Используя свой
официальный сенаторский сотовый, я набираю Ксавии безобиднее сообщение.
«Встретимся завтра пораньше. В 7:00».
Пока я еду, мой телефон оживает. Она ответила мне. «Я буду там. Что–то случилось?»
Я крепко сжимаю кожаную обивку руля, слыша, как она скрипит. Сколько раз мы должны
говорить друг другу, что нам нужно поговорить? С тех пор как мы встретились, когда мы
говорим так, все это приводит нас к тому, что мы раздеваемся и трахаемся.
Мой член оживает и я пишу в ответ: «Это по работе. Встретимся утром».
Мои сообщения короткие и по существу, но я держу свой сотовый в руке... ожидая, что она
напишет в ответ. Когда она это делает, я смотрю на экран, и улыбаюсь. «Понятное дело,
босс. С утра пораньше».
***
Утро понедельника и я рано приезжаю в офис. Внизу официальная встреча, я взвинчен,
ожидая Кса. Я оказываюсь здесь намного раньше, Оливер пока еще не появился и я
заканчиваю пить свой кофе, отвечая на письма до которых я не добрался вчера из–за того,
что был не в состоянии. Я слышу в наружном коридоре шум и, закончив писать ответ на
письмо, нажимаю «Отправить», а затем поднимаю взгляд. Моя маленькая саба появляется
в дверном проеме и, сражает меня наповал. Она одета в темную юбку и блузку,
подчеркивающую ее невероятно вкусные сиськи, Кса улыбается мне, оглядывая мой
кабинет.
– Доброе утро, – говорит она. – Я готова к беседе с тобой. Будут ли какие–нибудь
инструкции?
Я поворачиваюсь в кресле, и на мгновение, наслаждаюсь, наблюдая за ней. Опускаю
взгляд на ее ноги и вспоминаю, как она чувствовалась, когда обвивала ими меня вчера. Эта
неразрывная связь, которая неразрывна – та, которая сопровождает нас, я хочу овладеть ей,
войти в нее, заставляя ее умолять меня трахать быстрее. Жестче.
– Исключительное утро и да, у меня кое–что есть, о чем я должен позаботиться заранее, до
начала нашего разговора. Закрой дверь. – Я произношу это напряженно, открываю ящик
стола и извлекаю кейс. Он не закрыт, уже не первый раз я меняю пробку в заднице Кса.
Замочки с хлопком открываются и звук раздается по всему кабинету. Она подходит к
моему столу и я встречаю ее взгляд. – Ты меня слушалась и пробка была все это время на
месте, так как я тебе приказывал?
– Да, сэр, – Она краснеет.
Я должен продолжать давить на нее...спросить, ходила ли она куда–нибудь с пробкой в
своей заднице.
– Ну и как?
– Большая. Чужеродная.
– Пришло время для другого размера. – Я достаю пробку еще большего размера из кейса.
– Здесь? Ты собираешься сделать это сейчас... прямо перед встречей внизу?
Я поднимаюсь. Она одета в свои привычные, убийственной высоты туфли, но я до сих пор
возвышаюсь над ней и моя бровь взмывает вверх, когда я смотрю на нее, наслаждаясь
румянцем на ее щечках, который становится еще ярче под моим суровым взглядом.
– Ты бы предпочла, чтобы я подождал и сделал это, когда вокруг будут сновать все
сотрудники?
Она вздыхает и усмехается:
– Конечно, нет.
– Тогда следуй за мной, – я приказываю ей, направляюсь к столу для совещаний. Я бы
подождал ее, и провел к столу, но я зол за то, что она свободно разгуливает по городу, в то
время как я заточил себя по своей собственной воле. Я никогда не думал, что я стану
каким–нибудь чрезмерно контролирующим идиотом, когда дело коснется девушки – но,
б*дь, Кса имеет эту непоколебимую власть надо мной.
Когда я поворачиваюсь, она стоит прямо позади меня, и я чувствую запах ее духов. Ее
аромат проходит сквозь меня и направляется прямо к моему члену. Я перехожу от
состояния полустоячего к полностью готовому стояку.
– О чем Вы думаете, сенатор?
Она что дразнит меня? Я стискиваю зубы и решаю отплатить ей в ее же собственной
самоуверенной манере.
– Подними юбку. И побыстрее.
Долю секунды ее глаза мечутся и она выгибает бровь, как будто видит меня насквозь.
– Чудненько.
Медленно она изгибается и тянет подол юбки вверх по своим стройным бедрам и я
превращаюсь из самоуверенного и надменного в того, кто теряет самообладание. На ней
пара подвязок и соответствующие им трусики.
– Повернись, – рычу я, сжимая пробку. Достаю бутылочку со смазкой и платок из своего
кармана, фокусируясь на умопомрачительном зрелище, которое она представляет,
поворачиваясь и предоставляя вид на свою задницу, одетую в крошечный кусочек белого
кружева, который вскоре может оказаться у меня в кармане брюк, если я не прекращу
пялиться.
– Сэр? – спрашивает она, вызывающе глядя на меня через плечо, что могло бы
восприниматься невинно, если бы она была полностью одета. Стоя так, полуобнаженная и
предоставляя мне невероятный вид, я понимаю, что она совсем не невинна... она играет со
мной в моей же собственной игре и моя маленькая саба побеждает.
Если она думает, что поставить меня на колени – это простая задача, то ей лучше обдумать
это еще раз. Я обхватываю пробку пальцами, изо всех сил стараясь игнорировать чувство
голода, которое словно огонь проносится по моим венам. Я отворачиваю крышку
бутылочки, смазывая пробку и вижу, как она смотрит на меня, кусая губу. Так похоже на
Кса, мысль о том, чтобы вытащить свой член и трахнуть ее пульсирует в моей голове, и
становится все сильнее.
– Наклонись, ляг на стол и раздвинь свои красивые ножки. Без всяких «но» и дайте мне
свою задницу, Мисс Кеннеди. – Теперь моя очередь злорадствовать.
Ее глаза сужаются, в то время как она отходит к столу. Она кладет ладони на гладкую
деревянную поверхность, слегка наклоняясь вперед. Она все еще остается в вертикальном
положении, ее подбородок вздернут в знак неповиновения, и я смеюсь.
– Согни и расставь свои ноги, маленькая саба. Если мне снова придется повторить, то в
среду тебе придется ответить за все. Поверь мне, ты не захочешь добавить это в уже
имеющийся список твоих ошибок, особенно после вчерашнего происшествия. И кстати,
мое имя «Мастер».
– Это не моя вина, Мастер. Это было похоже на засаду, – она фыркает, глядя через плечо,
затем останавливается, и видит, что я улыбаюсь.
Я хочу ее так сильно, что бесит, и надеюсь, что она даст мне повод продемонстрировать,
кто здесь главный.
– Кстати о птичках, тебе лучше представить себе, что будет с твоей задницей, когда я
возьму трость и пройдусь ей по твоим ягодицам за твой резкий тон. Б*дь, опустись на
стол, или я покажу тебе, что бывает с маленькими сабами, которые играют с огнем.
– Не угрожай мне, – парирует она.
Я подошел к ней с сильным желанием положить ее к себе на колени и показать, что все–
таки значит «угрожать». Нажав ей на спину, я беру ее за шею, прижимаясь своей
челюстью к ее лицу.
– Я никогда не угрожаю. Если мне придется трахнуть твой зад прямо сейчас, чтобы
напомнить тебе, кто из нас двоих здесь Дом, то я сделаю это.
– А как же насчет правила никакого секса в офисе?
– К черту правила!
– Настоящий способ построить доверие, Мастер.
– Да. Поверь мне, если ты нарушишь правила, неважно какого хрена между нами
происходит, то я научу тебя. Мое обещание тебе значит больше, чем все, что происходит в
мире. Разве ты не слышала? Когда речь идет о тебе, я буду нарушать правила. Всякий раз.
Есть только один закон, когда речь идет о тебе. Только одно, что существует. Ты моя. Вот и
все, что имеет значение.
– Разве у меня нет права голоса? – шипит она.
Только не в моем случае. Я вдыхаю ее запах, который сводит меня с ума, когда
прижимаюсь к ее мягкости. Я опускаюсь вниз, скользя пальцами по ее груди, затем еще
ниже. Дергаю вверх ее юбку, я так близок к тому, чтобы разрешить ей говорить ... слышать
мое имя на ее губах, в то время, как она стонет в экстазе. Я хочу раздвинуть ее ножки на
этом столе и смаковать ее киску на завтрак. Я достаю свой телефон и делаю фотографии
ее частично раздетой. Я массирую изгиб ее задницы и фотографирую! Делаю еще один
снимок.
– Это мое, – резко произношу я, показывая ей, как мы выглядим. – У тебя есть что–то
сказать... как тебе? Я мог бы трахать и фотографировать тебя.
Ее губы медленно открываются и ее полупрозрачные голубые глаза темнеют.
– Пожалуйста, – шепчет она и я чувствую, как дрожь проходит сквозь ее тело. На этот раз
она не сражается со мной ожесточенно.
– Снимок и еще один, – Раздвигая бедра, она притягивает мою руку вниз к кусочку
кружева у нее между ног.
– Ты еще не достаточно послушная. Я хочу, чтобы ты умоляла, Кса.
– Пожалуйста, Бен. Сфотографируй нас и трахни меня жестко.
– Это не мольба. – Я наклоняюсь к ее заднице и звонко шлепаю. – Перестань. Играть. В
игры.
– Мастер, умоляю. Научите меня. Возьмите меня. Трахните меня жестко.
Ее голос и тело такие сладкие – все вместе олицетворение красоты, и я зарываюсь лицом в
ее шею, наслаждаясь ее мягкостью.
– Я хочу тебя, – Я не кусаю ее, а наоборот оставляю синяк на ее коже, испытывая чистое
желание. Эта женщина заставляет меня быть нежным. Небольшой искаженный образ
вспыхивает в моем мозгу. Я не реагирую. Я провожу пальцами по упругой плоти ее
живота – в моем мозгу вспыхивает искорка жестокости. На этот раз намного ярче –
воспоминание из детства возникает с запахом едкого дыма и боли. Я не могу отогнать
прошлое. Унизительные образы выбираются из скрытых уголков моей памяти, когда я
ослабляю бдительность. Сжав челюсть, я заставляю себя перестать чувствовать. Что–
нибудь абстрактное. Существует только мое тело и тело Кса, в качестве моей сабы.
– Еще, – просит она и я впиваюсь пальцами в ее плоть, кусаю за шею, чувствуя горькое
облегчение от ее крика.
Я делаю еще фото, двигаясь пальцами по ее влажности. Господи, это настоящая пытка. Я
жажду ее. Становится все труднее и труднее противостоять тому, что я чувствую, когда я