— А ты не бойся! Ты способная. Вот скажи мне, если у беременной женщины первый ребёнок страдает эпилепсией, каков риск рождения второго ребёнка с таким же заболеванием?
Саша задумалась всего на несколько секунд:
— А отец у деток один, Юрий Петрович?
— Допустим, отцы разные.
— А у этой женщины в роду есть кто-то с такой же болезнью?
— До первого ребёнка — никто не жаловался.
Александра кивнула сама себе и бесстрашно сказала:
— Тогда я думаю, что риски у второго ребёнка популяционные, то есть вероятность рождения ребёнка с эпилепсией не выше, чем и у всех.
— Умница! А говоришь «боюсь». Риск всё же немножечко выше, но ты права — он популяционный. Ну, иди, иди, не смею задерживать. Читай. А если сильно боишься, у меня в институте знакомые есть — устроим тебя обязательно!
— Что вы, Юрий Петрович! Я сама хочу!
Завотделением улыбнулся. «Молодость!», подумал он и махнул ей рукой, мол, иди, а я к бумагам вернусь.
***
Сашка домывала полы в плохо освещаемом коридоре больницы. Первый день весны, её день рождения! Сегодня рабочий коллектив поздравлял букетом и тортом. В обед пили чай, после которого всё же пришлось всем вернуться к своим обязанностям. Александра не боялась и не стыдилась своей работы, вымывала руками, на совесть. Ещё четыре дня и эта смена, которую отрабатывала за другую санитарку, что попросила подметить её в связи с болезнью, будет закончена. Потом неделя своей смены и можно уехать маму проведать. На целых две недели — свою законную и ту, что потом за неё отработают.
Подхватив ведро грязной уже воды, направилась к санузлу — вымыть тряпки, сложить свой инвентарь и домой. Её силуэт мерцал в свете мигающих ламп и вид идущей по пустому полутёмному коридору девушки навевал идущему сзади Ангелу иллюзию мистичности. Но тут он словно спиной почувствовал движение позади себя и, резко обернувшись, заметил остатки тени, спрятавшейся в нише другого конца коридора. Эту тень он узнал, — чутьём своим узнал. Снова обернулся к Саше, и холод пробежал по спине. Он расправил крылья и догнал девушку. Теперь нужно быть вдвое внимательней!
Хотел было вернуться к нише, но побоялся Сашу оставить. Помнил, как в прошлый раз без него бы не выжила. «Но как же мне узнать, кто это? И что ей от Александры нужно? Почему снова пришла?»
Между тем, Саша уже обула сапожки и застегнула своё коричневое зимнее пальто с воротником из плюшевого искусственного меха. Перекинув через плечо свою любимую сумочку, побежала на остановку, чтобы успеть на знакомый трамвай. Для основной массы людей рабочий день закончился ещё несколько часов назад, и девушка зашла в почти пустой вагон. Мест на выбор — любое, кроме пяти, уже занятых пожилой парой, мужчиной, спящим после дружеской попойки и опёршим голову о стекло, и двумя женщинами, сидящими в самом конце вагона на разных сторонах. Саша прокопмоссировала билетик и немного дальше прошла от двери. Села на двойное место, старалась не закрывать глаза, чтобы не заснуть от ритмичного движения по рельсам. Ангел занял место рядом с ней. Его не покидали мысли о вновь появившейся тени. Теперь он понял, что это не совпадение. Здесь, в трамвае, он её не ощущал, но предчувствие нехорошего уже поселилось внутри.
Трамвай проехал одну остановку и остановился, чтобы впустить в железный вагон новых пассажиров. Их было трое: два парня и женщина. На молодых людей Ангел внимания не обратил, зато женщина сразу бросилась в глаза. Немолодая, с глубокими носогубными морщинами на печальном лице и светлыми глазами, которые сразу словили его взгляд. Волосы блеклого тёмно-русого цвета собраны в длинную косу, из которой выбиваются только несколько прядей вокруг лица. Одета она также была нетипично для тех, кто уже ехал в этом вагоне. На ней была длинная крестьянская юбка непонятного цвета, под стать юбке рубашка, поверх которой накинут пуховый серый платок. На ногах — старые затёртые туфли, совсем не по погоде. Всё также, не отводя глаз от лица Ангела, женщина подошла ближе и присела вполоборота к нему и девушке.
— Мария? — спросил он.
Женщина улыбнулась.
— Рада тебя увидеть. — ответила она. — И Сашеньку нашу тоже.
— Почему ты пришла?
— Тебе помочь и ей. Тебе самому теперь сложно будет. Думаю, что я пригожусь.
— Это из-за тени? — снова спросил он.
— Какой тени? — и он рассказал. Александра всё это время смотрела в окошко, уйдя в свои мысли. Когда Ангел закончил рассказ, Мария открыла было рот, но тут трамвай снова остановился, впуская пассажиров. Теперь их вошло гораздо больше, и странной паре Ангела и неживой уже женщины пришлось уступить сидячие места живым людям.
— Дома договорим. — произнесла Мария и ещё несколько остановок они проехали не проронив ни слова.
Свет в её комнате горел, — это Танечка, подруга и соседка по комнате, ждёт Сашу, не ложится. Пока Александра раздевалась, соседка успела сообщить, что получила сегодня посылку из деревни от родственников, а там колбаса домашняя и сало, и огурчиков мать передала...
— Будешь? — спросила Таня. — Там я картошку варила и закутала для тебя, ещё тёплая. С сальцом — ох какая вкуснятина будет!
— Спасибо, не откажусь. — и не скажешь по Александре, что целый день работала. Уже улыбка на лице от доброты подруги.
Обе девушки уселись за стол, Таня решила второй раз отужинать, чтобы составить подруге компанию. Она быстренько нарезала огурчиков и, пока Александра наслаждалась едой, сообщила все свежие новости общаги.
Мария в это время стояла напротив Александры и любовалась ею, словно забыв, зачем вообще сюда пришла. Она не отрывала от девушки глаз и только улыбалась. Ангелу, стоявшему лицом к комнате возле окна, казалось, что она будто сравнивает двух Саш: ту, которую знала ещё девчушкой маленькой, и эту, уже совсем взрослую. Он не испытывал раздражения, но, тем не менее, поведение Марии, что уж говорить о её появлении, настораживало и заставляло задаваться вопросом: уж если где-то и кто-то посчитал, что ему самому не обойтись, что же это может быть такое?
— Мария, — окликнул он её, — давай вернёмся к нашему разговору.
Но та и вовсе не отреагировала, не иначе, как и все обычные люди, перестала видеть его и слышать. Всё также смотрела на свою Сашеньку и улыбалась. Он понял, — трогать её сейчас бесполезно — пусть уж налюбуется, и отвернулся к окну, вглядываясь в черноту ночи за стеклом. Неужели рассчитывал увидеть в ночи ответы на свои вопросы или шевеление знакомой тени?
— Шурка, я по секрету сейчас тебе скажу: Машка-то с первого этажа — залетела! — Таня, приглушив голос, заканчивала пересказывать подборку общагских сплетен.
— Как? Нет, не верю! — Саша даже на миг перестала жевать. — Она хорошая девушка, скромная. Да и Пётр, жених её, тоже, вроде, ответственный, хороший.
— Хороший-то он хороший, да вот не дотерпели они со скромницей! — совсем немного злорадно усмехнулась Таня. Она вовсе никому не желала зла и не была настроена негативно ни по отношению к обсуждаемой Маше, ни к её Петру, просто ей было приятно, что, во-первых, есть теперь интересная тема для секретных разговоров, а во-вторых, что это не ей сейчас нужно срочно что-то придумывать, чтобы из общежития не выгнали в связи с интересным положением.
Ангел слушал в пол уха, точнее, не слушал совсем, ушёл куда-то в себя, а может, и в темноту за стеклом, потому даже вздрогнул, когда услышал возле самого уха:
— Это дети.
Обернулся и глянул на Марию, подошедшую совсем вплотную к нему.
— Что? Какие дети?
— Я не знаю какие, не знаю кто они. Но то, что ты называешь тенью — дети. Их трое: две девочки и мальчик.
Он удивился. На лице отразилось непонимание и растерянность, а также эмоции, выражавшие недовольство собой.
— Не расстраивайся, — попыталась успокоить его неживая, — ты не видишь их, потому что они не хотят быть увиденными.
— Откуда ты знаешь?
Мария отвернулась от него и вновь уставилась на Сашу, которая взяла грязную посуду и направилась из комнаты на общую кухню, чтобы вымыть её за собой. По привычке Ангел дёрнулся, чтоб направиться следом, но Мария положила свою руку сверху на его, тем самым удержав.
— Пусть идёт. Она через пять минут вернётся. А тут их нет. Так что бояться нечего.
— Мария, что ты о них знаешь?
— О них — ничего, кроме того, что они дети. И были возле шахты и в шахту спускались в день взрыва. И я тоже только теперь, когда снова увидела их тут, поняла, что возле шахты они были из-за неё.
— Александры?
Вместо ответа Мария глянула на него столь вопросительно, что он и сам понял: не то спросил.
— А как ты видишь их?
— Я, — начала женщина и сразу замолкла, отходя в сторону от подоконника, на котором стоял одинокий горшок с одинокой фиалкой, которую Таня решила полить и ещё раз рассмотреть: нет ли признаков скорого цветения. Остановившись у кровати Александры, Мария повернула голову к нему снова и, печально улыбнувшись, продолжила, — ведь, такая же, как они. Потому и вижу.
Вернулась Саша и открыла шкаф. Она достала оттуда свой домашний халатик и теперь неспешно переодевалась. Ангел тактично отвернулся, но скорее потому, что теперь тут была и Мария, и не хотелось пускаться в объяснения и оправдания, что уж он-то видел всё бесчисленное количество раз с самого первого её дня. Закончив с переодеванием, Саша тоже навестила фиалку, даже не подозревая, что своим плечом и распущенными уже волосами касается мужской фигуры. Рассмотрев свою фиалку, девушка вздохнула и, как и он немного ранее, уставилась в темноту ночной улицы. Даже огни соседних домов были плохо видны отсюда, так как в их собственной комнате горел свет, а значит, лучше было видно внутрь, чем изнутри. Она прислонилась лбом к стеклу, ладошки тоже раскрытыми приложила к нему же, и вся её поза словно говорила сама: я ещё не устала ждать, я всё ещё верю, что ты можешь появиться в любой момент — даже в эту минуту ты, быть может, стоишь там внизу и увидишь меня, и поймёшь... И он не выдержал, отошёл от неё к столу и устало опустился на один из стульев. Его мучила совесть.
Таня сменила тёплое платье на ночную рубашку и залезла в свою постель.
— Всё ещё мечтаешь о нём? — спросила она у подруги, но та ничего не ответила. — Шурка, заканчивай это, не то всю жизнь так прождёшь своего Евгения. Вдруг это был просто какой-то нелепый сон? А ты ждёшь!
— Нет, я верю, что он есть, что он существует! Вот сердцем чувствую, что он есть.
— Всякое, конечно, бывает, — согласилась Таня, — но что, если ты видела человека, который живёт где-нибудь за тысячи километров отсюда, в глухой Сибири? И даже и в мыслях не имеет приехать в Киев?
— Не знаю... — тихо промолвила Саша и, опустив голову, отошла от окна. Она тоже подошла к кровати и села буквально сантиметрах в трёх от Марии. Со стороны могло показаться, что все четверо в этой комнате прекрасно осведомлены друг о друге, так естественны были их передвижения, и никто никому не мешал. — Тебе не помешает, если я ещё немного почитаю?
— Читай-читай, — ответила Таня, отвернувшись лицом к стене и, уже зевая, добавила — у меня всё равно завтра первой пары нет, так что вставать рано не нужно.
Мария встала и подошла к столу, за которым сидел Ангел. Упёршись руками в стол и немного склонившись для упора, произнесла, обращаясь к сидящему:
— Что ж ты наделал-то, Евгений?!
Не дав никакого ответа, тот вскочил и вновь встал возле окна и, как Сашка, прижался к стеклу. Только вместо раскрытых ладошек упирался в него кулаками.
***
Саша ушла на работу рано-рано, Татьяна ещё спала. Весь день ей орудовать шваброй и тряпкой: грязь и слякоть от тающего снега, едва покрывавшего землю, тянуться будет по этажам больницы за каждым посетителем. Два существа, опасающиеся за её жизнь, разделились:
— Ты с ней будь, а я пройдусь по этажам и закуткам, поищу. — произнесла Мария при входе в больницу и сразу же направилась в сторону от Ангела и девушки.
Евгений пытался мысленно сканировать пространство здания, но ничего, похожего на вчерашнее присутствие, не ощущал. Оставалось довольствоваться надеждой, что Мария сможет хоть что-нибудь обнаружить.
Первым делом неживая обошла весь первый этаж, где с утра собралось больше всего народу. Было много школьников и ещё больше пенсионеров, сдававших кровь и иные анализы. И все живые, обычные. Побродив меж ними и особенно тщательно всматриваясь в лица младшего школьного возраста, решила осмотреть и кабинеты медперсонала. На первом всё чисто. Техэтаж, а попросту подвал, тоже ничем не порадовал: только тряпки, мусор, доски, трубы и грязь, пыль — это даже не зона уборщиц.
На втором этаже людей немного меньше, зато кабинетов больше и все их нужно обойти. Люди работают, люди ждут помощи и сочувствия, люди... Да, именно это так сейчас раздражало Марию. Люди! Вот и закончилась вся больница, на крышу разве только не поднималась она. Неплохая мысль, кстати, но и там ничего. Спускаясь снова вниз, Мария решила не идти к Евгению с Александрой, натоместь направилась по всем закуткам опять — а вдруг? Вдруг, пока с одной стороны смотрела, они, хитрые, с другой лестницы и прочь от неё? И так — целый день почти. Но она не устала. В который раз уже обходила эти коридоры и комнаты, везде заглядывала, повидала интересного, да не того... В двадцать шестом, например, кабинете, ЛОР свой обеденный перерыв тратил на то, чтобы осчастливить молодую медсестричку, да делал это так активно и резко — Мария удивилась: как ещё выдерживает этот старый советский письменный стол?
А завотделением гинекологии на рабочем месте злоупотребляет, оказывается. И почти не стесняясь: три раза к нему заходила она сегодня, три раза видела, как в тумбу прятал он рюмку и коньяк. И запах явственный тут стоит — не проветривал. И слышит его каждый, кто заходит, только не скажет — главный здесь Юрий Петрович.
В манипуляционной девчата разбили какие-то ампулы и испугались: вот уже битый час гадают, как же скрыть это от руководства. Всё не то, придётся идти к Евгению с пустыми руками.
— Плохо дело. — заключил он. — Это может означать только одно: они уже всё успели.
— Или передумали...
— Да ну! Мёртвым больше заняться нечем, как придумывать шалости, заканчивающиеся множественными смертями, выслеживать конкретного человека, а потом вдруг взять, и передумать!
Мария поникла, а Саша присела в своей каморке на пятиминутный перерыв. Устала, хоть, конечно, и не сравнится швабра с молотком отбойным.
— Ты что-нибудь чувствуешь? — спросила неживая, кивнув головой в сторону девушки. Понятно, имела в виду, что он чувствует как Хранитель.
— В том-то и дело, что пока — ничего. — Евгений задумался и следующие слова произнёс, немного растягивая, словно обдумывая их в самом процессе произнесения. — Я видел сегодня странные пятна возле многих тут, чего не было ещё вчера, может, просто потому, что вчера я ещё ничего не искал. Но у неё таких нет. Ей пока вообще ничего не угрожает. Тогда или я не понимаю совершенно, что они задумали, или цель — не Александра.
— Дай Бог.
Глядя в потолок, Саша запела, — тихонько, протяжно:
— Что так сердце, что так сердце растревожено, Словно ветром тронуло струну? О любви немало песен сложено, Я спою тебе, спою еще одну.
По дорожкам, где не раз ходили оба мы, Я брожу, мечтая и любя. Даже солнце светит по-особому С той минуты, как увидела тебя.
Все преграды я могу пройти без робости, В спор вступлю с невзгодою любой. Укажи мне только лишь на глобусе Место скорого свидания с тобой...
Мария неодобрительно глянула на Ангела. Но прежде, чем успела что-нибудь сказать, тот распорядился:
— Завтра я обхожу всё здание и посмотрю местность поблизости от больницы, а ты будешь с ней.
— А если... — Мария не закончила, как Евгений опередил:
— Просто позовёшь меня.
***
Но и на следующий день им ничего не удалось найти. Единственной странностью было то, что на улицах, окружающих больницу, Евгению встречалось всё больше и больше людей с тёмными, будто хищными пятнами в аурах.