Но всё решили за меня.
Ратенмарец наконец отмер и переместился, зависнув надо мной.
Склонившись, он поцеловал мою ключицу и стал медленно двигаться той же тропой, что и палец ранее, заставляя меня ожидать каждого следующего этапа в немом отчаяньи.
Вот язык прошёлся по соску и на нежной плоти сжатого комочка я почувствовала зубы. Капитан не причинил боли, оттянув плоть и снова огладив языком. От натужной работы сердца тянуло в груди, а он продолжал изучать моё тело губами.
Всё ниже и ниже.
Мелкая дрожь уже не оставляла меня ни на мгновенье. Я ощущала, что пламя, терзавшее щеки и живот, захватило всё тело и держит в томительной осаде. В предвкушении чего-то большего.
Язык мазнул между складочек совсем слегка, но меня пробрало так, словно часть обшивки разом вынесло в открытый космос.
Его рука скользнула между моих колен и развела ноги в стороны. Внизу звонко хлюпнуло, отчаянно сводя и пылая огнём. И когда я ощутила касание, я не сомневалась, что именно это было.
Как бы я себя ни ненавидела, как бы ни презирала, но в этот разрывающий внутренности кун мне хотелось большего.
И ратенмарец дал мне это, легко отыскав целомудренную тропу, и уже в следующее мгновенье я почувствовала, как внушительных размеров естество проталкивается внутрь.
Сердце ударило глуше, я задохнулась. Изнутри вспыхнула боль, заставившая меня заскулить, а ратенмареца резко толкнуться до конца. Я вскрикнула. Он держал мои ноги широко разведёнными и не двигался. Поймав несколько вздохов, я в растерянности перевела взгляд на ран Альрона.
Он молчал. Потемневшие глаза уставились прямо на меня, его грудь вздымалась чаще.
Не знаю, как долго длился этот взгляд, но ратенмарец неожиданно скользнул назад, а затем ударился бёдрами об меня, заставляя откинуться обратно и больше не смотреть.
Смотреть не было сил. Не было сил поднять веки, ощущая, как каменный стержень мучает мои внутренности, вбиваясь до основания раз за разом.
Я наслаждалась каждым новым ударом, каждым всполохом запретного огня, подаренного ненавистным врагом, о смерти которого я была готова молить круги напролёт. Но как же блаженно выкручивало тело в чужих руках, с каким удовольствием я позволяла насаживать себя до конца...
Не помню, как меня толкнуло к краю пропасти и я полетела вниз.
Вниз. Словно камень.
Ратенмарец выплеснулся в меня, позволяя чувствовать, как бьётся наружу семя, окропляя мою потерянную невинность.
Я ещё не могла мыслить здраво, но прекрасно ощущала всё, что происходит вокруг. Чувствовала вес обмякшего тела капитана на себе. Его губы раскрылись, обнажая зубы, и он закусил моё плечо, обдавая кожу сбитым дыханием. Тяжесть его тела вдавливала меня в матрас, позволяя слышать, как бьётся сердце. Самое чёрное сердце во всех известных мне мирах.
Мы снова оказались в бездне вдвоём. Снова будто на равных. На миг я позабыла о том, что со мной ратенмарец - убийца, мутант, сумасшедший.
Он превратился в обыкновенного мужчину, с которым я при других обстоятельствах получила бы удовольствие без стойкой оскомины стыда и презрения к самой себе. Это могло бы случиться там, в другой жизни.
Миг растаял, словно и не было, и время снова пустило свой ход. Я отодвинула мысли ещё на несколько ут, словно поставив саму себя в режим ожидания - ожидания, когда ратенмарец поднимется и я смогу уйти. Ран Альрон оказался больше и тяжелее, чем мне казалось, глядя на простой чёрный костюм, скрывающий безупречное тело.
Дыхание ратенмарца выровнялось, он отстранился, перекатившись на спину, и глухо велел:
- Ты можешь идти.
Я поднялась, неловко натянула вещи, чувствуя, как мокро между ног и как сочится вниз по коже влага. И ушла.
Глава девятая
ШАГ ЗА ШАГОМ
Вопреки собственным ожиданиям, я не рухнула как подкошенная в пределах личной клетки, сотрясаясь от рыданий и жалости к самой себе. Вместо этого я отправилась в кабину гигиенических процедур и стала оттирать себя до скрипа кожи.
Я делала всё не спеша, не торопясь, без резких движений и гримас.
Если за мной наблюдали, то я не хотела, чтобы меня видели раздавленной. Пусть думают, что я восприняла последнюю ступень энергообмена абсолютно нормально и за мной не требуется усиленного наблюдения. Рано или поздно они поверят, что я наконец приняла свою судьбу Хранящей.
И тогда, если я всё ещё не найду пути заставить руку Альрона подняться на меня в последний раз, я сделаю всё сама.
И сейчас, соскребая семя ратенмарца с кожи, я знала, что однажды, может даже скорее, чем я думаю, у меня хватит на это сил.
Не знаю, сколько энергии получил Альрон, но я получила гораздо больше. Снова ощутив удовольствие в руках ненавистного ратенмарца, я стала презирать себя гораздо сильнее, чем за всё время послушания в стенах Матеры. Получив наслаждение в руках врага, стала бояться смерти ещё меньше. Мне удалось сделать не шаг, но целый прыжок в сторону своей цели. И потому я больше не хотела плакать. Я хотела другого. И скоро я это получу. Так или иначе.
Избавившись от следов на коже, я выбралась из гигиенической кабины, надела спальную рубаху и просто легла в кровать, как делала это каждый круг до этого. Не повалилась, не рухнула, а просто легла.
Иногда жизнь играет с нами странные шутки. Одной из таких насмешек я считала странную тягу к жизни, терзавшую меня круг от круга всё больше, чем сильнее я укреплялась в собственной решимости довести дело до конца. И потому почти не удивилась, что вместе с ощущением, что вскоре смогу сама окончить бесславное существование, пришли мысли о том, как сложилась бы моя судьба, не будь в ней ратенмарцев.
Мама и папа много рассказывали мне о доме. Я почти не помнила заснеженных степей севера Тейаны, но живо рисовала в воображении бескрайние белоснежные просторы благодаря родителям.
Когда-то давно мы жили в Северной части Республики Цихеус. Богатая и процветающая, она притягивала к себе множество свободных тейанцев, населявших просторы наших земель. Высокий уровень жизни, поддерживаемый благодаря успешной торговле с другими народами, привлекал многих. В обмен на технологии иномирян мы могли предложить передовые разработки в области медицины и продления жизни. Ничто не мешало нам расти и дальше, если бы однажды на наши ресурсы не позарились воинственные ратенмарцы, сражавшиеся в то время у дальних пределов нашей системы.
Мир рухнул в одночасье. Мы никогда не уделяли достаточного внимания оружию и защите, наивно полагая, что отсутствие счетов к другим исключает возможность претензий и к нам. Глупо, очень глупо, но плакать над пролитым молоком не имело смысла. Хотелось представлять совсем другое.
Хотелось увидеть себя, идущую по хрустящему снегу к зданию высшего образования Курии вместе с подругой... или несколькими. Мы бы весело болтали о надоедливых преподавателях и жаловались на непомерные объёмы домашнего задания. Но учились бы хорошо, усердно.
А по вечерам гуляли бы в Тёплых домах. Климат в Цихеус был суровый и потому мама, чьи воспоминания о молодости я позаимствовала, шутила, что, наверное, в Цихеус занимаются лечением, потому что в прошлом все постоянно болели. Но холодно было очень, и те, кто не желал оставаться дома, отправлялись в Тёплые дома. Огромные купола прозрачного стекла накрывали самые красивые и облагороженные части улиц, позволяя молодёжи и старикам разминать кости.
Я бы гуляла каждый вечер и однажды, уже закончив образование и найдя работу, встретила бы там достойного молодого человека. Такого как Ино, мой несчастный ухажёр из деревни. Если ему не повезло скрыться от ратенмарцев в момент нападения, его судьба была решена - захватчики не оставляли пленников-мужчин в живых.
И мы бы с Ино - или, может, его бы звали совсем по-другому - стали бы жить вместе, завели детей...
Стройная цепочка мыслей снова оборвалась, никак не желая дарить мне красивое ожерелье мечтаний.
Хранящие не могли иметь детей. Не знаю, что делали с псевдо-ратенмарками и как успели изуродовать меня, но в том, что я превратилась в пустышку-Хранящую, у меня не имелось ни малейшего сомнения.
На четырнадцатой ступени обучения этому был посвящён целый предмет, во время прохождения которого психокорректор со скорбящим лицом объяснял всю необходимость исключения юных "ратенмарок" из списка матерей.
Услышав об этом впервые, я была возмущена до глубины души, но на меня свалилось столько нового и отвратительного, что этот факт стал просто одним из многих кошмарных зверств на счету ненавистного народа.
Девушки, кажется, восприняли эту новость спокойнее. То ли дело было в том, что с самого детства их учили справляться со своими эмоциями, то ли им откуда-то было известно об этом ранее - этого мне так и не удалось узнать, учитывая мои далеко не приятельские отношения с одногруппницами.
Со слов психокорректора выходило, что энергообмен и вынашивание ребёнка были несовместимы. Насколько я поняла из расплывчатых объяснений, целью которых было скорее лицемерное сочувствие, отдача энергии могла привести к выкидышу. Не удивительно, что приоритет отдавался отнюдь не новой жизни, а Проводящему - на это была настроена вся система.
Рассуждая об этом позже, я понимала, что, по сути, у меня отобрали одну из основополагающих функций, положенных мне как женщине в будущем. С другой стороны, я даже боялась представить себя с животом, в котором будет зреть очередной ратенмарский зверёныш, один из этих мутантов... будь это девочка, я бы не удивилась, если бы шестнадцать дюжин спустя она бы уже училась основам энергообмена...
Думать об этом было страшно. И я не думала.
Я ненавидела ратенмарцев за то, что они отняли, но отчаянно гнала мысли о том, как сложилась бы моя судьба, если бы они этого не сделали.
Сотканные из чьих-то воспоминаний мои пресные мечты о будущем растворились, так до конца и не оформившись. Я заснула.
Начало следующего круга разительно отличалось от предыдущего. Я словно переместилась со своей вчерашней позиции на новое место, и отсюда мир виделся несколько иначе. Он словно стал проще. Я точно знала, чего хочу, и собиралась добиться этого всеми имеющимися средствами.
Презирать себя за случившееся не имело смысла - тело меня предало, а значит, нужно было поскорее с ним попрощаться.
Внутри что-то исчезло... или, скорее всего, во мне стало меньше... Чего? Страха, терзаний, неопределённости, волнения? Всё это было лишним и, наверное, потому с удовольствием уступило пространство решимости достичь единственной цели. Для этого я собиралась продолжить действовать согласно намеченному плану.
Сегодня он тоже выглядел яснее и последовательнее.
Прежде всего, я помогу Кэртису с его экзаменом, чтобы плотнее втереться в доверие и выудить всё, что он знал о своём кумире. Продолжу знакомиться в Тренировочной и выведаю, что известно десантникам. И... если уж мне суждено служить батарейкой, то я постараюсь использовать и это. Я стану хорошей Хранящей, но в обмен попытаюсь добраться до чужих секретов. Мне хватит и одного, не важно от кого я его получу: от Синих или самого ран Альрона. Одного точного и сильного удара в сердце хватит, чтобы снова разбудить в капитане чудовище, коим он по сути являлся. И тогда... тогда я покончу с унизительным существованием чужими руками.
Отодвинув лишние мысли в сторону, я взялась за исполнение задуманного.
Первая подготовка с Кэртисом прошла как по маслу. Он вручил мне панель и показал, что именно его волнует. В задании не было ничего сложного. Я просто называла те или иные части устройств или систем, а парень давал определения. К собственному удивлению, я обнаружила, что даже такая малость немного раздвинула рамы картины, изображавшей исключительно то, что можно было увидеть в Прогулочной.
Чем больше я помогала Синему, тем больше узнавала о Зигме сама.
Спустя некоторое время я с удивлением отметила, что никто не торопится запрещать мне дальнейшее исследование. Было ли это связано с моим статусом Хранящей, предполагавшим наличие половины мозга или с чем-то другим, оставалось только гадать.
Когда до экзамена Кэртиса оставалось около двух кварталов, мы поняли, что неплохо продвинулись, успев привести в относительный порядок знания парня.
Синий был неглуп, ему просто не хватало системы и подхода, он накидывался на новые знания беспорядочно, но с огромным энтузиазмом. Тейанские дети вели себя так в возрасте семи-восьми дюжин, частенько получая замечания от наставников за поспешность.
Кэртис не мог нарадоваться и неустанно благодарил меня за помощь, заставляя вежливо улыбаться - прогресса достиг только он. Успехи в моём собственном деле были более чем скромные. С последнего раза, когда Синий упомянул в Обеденной о капитане, он больше не возвращался к этой теме, должно быть, слишком поглощённый предстоящей проверкой.
Я долго раздумывала над тем, стоит ли мне самой поинтересоваться, но, складывая все свои действия воедино, решила обождать.
Тренировочная, как и Кэртис, не приносила желаемых плодов, однако я не собиралась сдаваться, понимая, что путь может оказаться долгим. Десантники без умолку трещали о протеинах, углеводах и жирах, а после бицепсах, трицепсах и трапеции. Как и прежде они позволяли себе скользкие взгляды на мое тело, но я продолжала притворяться наивной простушкой и делала вид, что ничего не замечаю.
Другим сдерживающим обстоятельством, не позволявшим мне действовать более решительно с Синими являлся третий источник информации - сам капитан.
После того как Альрон дошёл со мной до конца, я знала, что стану делать дальше. Избежать новых встреч не представлялось возможным, физическое сопротивление тоже не было выходом, и дело было не в страхе перед болью.