- Мне нужно не только слышать, но и видеть, так что не получится, - граф встал. – Идем.
Идти пришлось в подвал. По дороге к ним подбежал Тиль, но граф тут же отослал мальчишку, велев не мешать. Рэни и самому не очень-то хотелось, чтобы Тиль видел допрос и то, во что он превратится после него, так что обиженно надутые губы мальчишки его только порадовали. Комната для допроса оказалась не такой уж ужасающей, как ожидал Рэни. Посреди комнаты стоял табурет, ножки которого были накрепко прикручены к полу. Возле табурета лежали цепи, видимо ими нужно было удерживать допрашиваемого в одном положении. Справа у стены стоял стол с письменными принадлежностями и стул, слева находилась кушетка и опять-таки стул. У двери справа располагался массивный железный шкаф. Рэни о таких только слышал: они назывались сейфы, и богачи там хранили золото и украшения. В воровском мире на особом счету были те, кто умел работать с такими железяками.
- Ложись на кушетку. На спину, - приказал граф, и Рэни послушно пошел в указанном направлении. Конечно, у него мелькнула мысль о сопротивлении, но, учитывая магические браслеты и ошейник, это было бы глупым поступком. Графу даже стражу звать не придется, он просто прикажет, и Рэни выполнит, а так хоть остатки гордости можно сохранить.
Пока Рэни укладывался, граф открыл сейф и извлек из него небольшой белесый и полупрозрачный шар, размером чуть крупнее яблока. Этот шар граф положил Рэни на грудь и приказал обхватить его ладонями.
- Э-э, я слышал, что нужно к голове прикладывать магический шар, - пробормотал Рэни, послушно сжимая его ладонями.
- Можно и к голове. Вернее к затылку, тогда все видно четче и контакт сильнее, но человек превращается в пускающее слюни и писающее под себя существо без чувств и разума. Хочешь испытать это на себе? – голос графа звучал холодно и совершенно равнодушно, просто констатируя факт, и Рэни отчаянно затряс головой, не желая себе подобной участи. – Тогда молчи. Я буду задавать вопросы. Отвечать вслух не надо, память сама выберет нужный момент, а магический шар спроецирует воспоминания вовне, так что я все увижу, услышу и смогу записать на кристалл памяти. Готов?
Рэни согласно кивнул, не совсем понимая, зачем спрашивать о его готовности? В этот момент шар начал медленно разгораться, нагреваясь, и Рэни почувствовал, как руки немеют. При всем своем желании он не мог бросить шар, тот его словно приклеил к себе, а взгляд прикипел к кружащемуся внутри шара белесому мареву.
- Как ты впервые узнал о задании? Когда? От кого? – голос графа звучал глухо, словно сквозь стену, но воспоминания действительно сами выплыли наружу. Рэни на мгновение увидел себя в карете, услышал, как ему предлагают за работу двести золотых, а также увидел лица клиента и нанимателя. Тогда Рэни не очень-то запомнил мелкие детали, поглощенный своими проблемами, но в этот раз он четко смог разглядеть: как испуганно вздрагивает клиент, как утирает со лба пот, и как наниматель презрительно кривит губы, скрывая большую часть лица за маской. Потом он ответил согласием, получил деньги и… воспоминания прервались.
- Когда ты получил бумаги? Где? От кого?
Рэни в незнакомом доме. Уже готовый к выходу. Перед ним стоит наниматель, дает инструкции, что и как делать, протягивает бумаги в чехле. Рэни вновь видит родинку у него на шее, неприятную, темную и волосатую, а граф где-то очень далеко фыркает насмешливо, и говорит, что другого и не ожидал.
- … этот паразит всегда любил дешевые эффекты.
Воспоминания тут же прерываются, и в голове плывет туманное марево, такое же, как в шаре. Ужасно хочется спать, но Рэни никак не может закрыть глаза. Они пекут, словно песка кто-то насыпал, хочется хоть на секунду опустить веки, но это невозможно.
- Как ты подложил бумаги?
И снова воспоминания. Комната. Окно. Карниз. Другое окно. Кровать. Чехол с бумагами. Обратный путь.
- Стоп. Достаточно. Как состоялась твоя следующая встреча с нанимателем?
Перед глазами туман медленно превращается в черное марево.
- Хм, значит, третьей встречи не было. Что произошло, когда ты покинул мой дом?
Карета. Нож на поясе кучера. Предчувствие опасности. Побег. Маг-обманщик. Веселый дом.
- Стоп. Дальше меня не интересует. Значит, ты почуял подвох и сбежал. Молодец, сообразил, что живым из этой истории тебе уйти не удалось бы.
Тепло из ладоней вдруг исчезло, при этом пальцы кольнуло, словно кто-то с силой ударил по ним иголками. Рэни охнул.
- Спи, - горячая ладонь опустилась на лоб, и Рэни облегченно выдохнул, закрывая глаза. Ему показалось, что по щекам скользит что-то мокрое, но разум уже отказывался воспринимать окружающее, проваливаясь в вязкую муть сна.
Очнулся Рэни в комнате, где происходил допрос. Рядом с ним никого не было, но стоило Рэни сесть, потирая мучительно чесавшиеся глаза, как дверь распахнулась, и в комнату зашел все тот же седой лекарь.
- Очнулись, молодой человек? Замечательно. Дайте-ка осмотреть ваши глаза.
Рэни чуть запрокинул голову, позволяя лекарю выполнить свой долг, а затем тот сунул ему в руку небольшой флакончик.
- По три капли пять-шесть раз, и завтра глаза беспокоить не будут.
- Спасибо. А что произошло? Почему глаза болят? – тихо поинтересовался Рэни, не особо надеясь на ответ, однако маг решил пояснить.
- Облегченный ментальный допрос не наносит непоправимого ущерба мозгу, но глаза при этом немного пересыхают, поскольку допрашиваемый не в состоянии моргать весь период допроса. Чем дольше длится допрос – тем сильнее страдают глаза. В данном случае не произошло ничего непоправимого. Легкое воспаление быстро пройдет, нужно только регулярно капать прописанные мной капли в глаза.
Поясняя, лекарь внимательно вглядывался в лицо Рэни, даже голову его чуть повернул, взяв пальцами за подбородок.
- Хм, а ведь действительно похож. Как я раньше этого не замечал.
- Похож? На кого? – Рэни вспомнил, что при первой встрече граф тоже говорил, что он на кого-то похож, так почему не выяснить этот вопрос сейчас, пока рядом такой словоохотливый человек.
- А? На кого? На миниатюру. Тарий в детстве был парнишкой непоседливым. Он много шалил, особенно, когда их с кузеном поместили в одну закрытую школу для дворян. Сейчас трудно сказать, кто был зачинщиком всех проказ, но Тарий мне не раз со смехом рассказывал, что кузен явно завидует его успехам и старается превзойти всеми правдами и неправдами. Да, много воды с тех пор утекло. Тарий стал графом, нашел свое место при дворе Его Величества, а Симмерс так и не переборол свою зависть. Грустная история.
Рэни только к концу рассказа понял, что Тарий – это имя графа Вальдрагона, а кто такой Симмерс? Может тот богач в маске и с родинкой на шее? Впрочем, он спрашивал не о том.
- Так на кого же я похож?
Вопрос вывел пожилого лекаря из задумчивости, навеянной воспоминаниями.
- Ах, да, совсем запамятовал. В той закрытой школе Тарий нашел миниатюру, на которой был изображен юноша, очень похожий на тебя. Только платье на нем было старинное, такие носили при дворе несколько сотен лет назад. Не знаю, можно ли это назвать первой юношеской любовью, но Тарий первое время буквально бредил тем красавцем. Он перерыл буквально всю школьную библиотеку, но нашел имя того молодого человека с портрета. Оказалось, что пятьсот лет назад, когда наше королевство после очередной войны заключило мир с южным халифатом, королю подарили прелестного юношу-раба. Король даровал ему свободу и сделал своим фаворитом, а через десять лет, когда у Его Величества родился наследник, он, за какие-то особые заслуги, даровал этому юноше титул барона и земли неподалеку от южной границы. Что там были за особые заслуги – не знаю точно, в разных источниках сведенья немного отличались, но я склонен верить тем, кто утверждал, что юноша спас жизнь новорожденному наследнику.
- А как звали того юношу? – Рэни действительно заинтересовался рассказанной историей.
- Как? Вот уж не помню, это лучше спросить у Его Светлости, он точно должен знать. Могу только сказать, что впоследствии он именовался как барон Дазинхейм. Собственно, с него сей род и начался, поскольку тогдашний король не только даровал ему титул, но и женил своего любимца, сделав титул наследным, как и земли, и замок.
- Дазинхейм? – Рэни не мог поверить собственным ушам. Именно в его поместье служил отец Рэни, именно на тех землях он родился и рос, пока наследник старого барона не выжил их, заставив перебраться в столицу.
- Я даже больше тебе скажу, - граф стоял у двери, прислонившись к косяку плечом, и криво усмехался, вглядываясь в лицо Рэни. - Тому старому развратнику, что правил баронством при твоем рождении, ты приходишься бастардом. Право «первой ночи» до сих пор используют многие любители разнообразить свою постельную жизнь законным образом.
Вот эти слова вызвали у Рэни настоящий шок. Известие о том, что отец ему вовсе отцом не был, что мать была попросту отдана барону на одну ночь, после которой и появился на свет он, Рэни, а все рассказы о далекой прабабке с юга были ложью, подкосили его окончательно. Глаза Рэни закатились, и он рухнул в глубокий обморок.
- Зачем же так неосторожно сообщать такие известия? – старый лекарь неодобрительно покачал головой, нащупав на запястье у потерявшего сознание Рэни пульс. – Это вполне могло бы привести к сердечному приступу.
- Ничего, он живучий, - граф, который непроизвольно сделал несколько шагов вперед, когда Рэни начал падать, остановился рядом с лекарем, внимательно вглядываясь в мертвенно-бледное лицо.
- Что думаете делать с ним, Ваша Светлость?
- Пока не знаю, Маркон. С одной стороны, он участвовал в заговоре, так что каторга – подходящее наказание для него, с другой…
- Он сыграл вам на руку, - лекарь понимающе покивал.
- Можно и так сказать. Я до сегодняшнего дня не был на сто процентов уверен, что мой кузен имел к этому заговору прямое отношение, и это тяготило меня. Он утверждал, что стал жертвой обмана, и я был склонен верить ему, как и Его Величество, теперь же у меня есть доказательство, что он был одним из организаторов. Именно с его подачи меня обвинили в измене. Чудо, что парень оказался достаточно везуч и вовремя сбежал из столицы, так что его не смогли сразу отыскать, а потом заговорщикам было уже не до него.
- Значит, будет еще один суд?
- Да, некоторые дела будут пересмотрены в сторону ужесточения наказания, - граф решительно мотнул головой, обрывая готовый сорваться с губ лекаря следующий вопрос. – Ни о чем больше меня не спрашивай, Маркон. Ничего не могу сказать. Главное - ему лучше побыть пока в моем доме, причем именно здесь, пока я не вычислю всех предателей в своем доме. Кто-то из слуг явно поддался чужому влиянию, раз мои привычки стали широко известны посторонним. Разглядеть с улицы открытые по вечерам окна в моей спальне невозможно, однако об этом заговорщики были хорошо осведомлены.
В это время Рэни вдруг заметался на лежаке, бормоча: «Заколки. Заколки. Увидит…». Лекарь тут же положил ладонь на лоб Рэни, успокаивая, а глаза графа радостно сверкнули.
- Ну, конечно, заколки. Когда он был со мной, их было пять, а у мага нашли только две. Осталось выяснить, куда он дел оставшиеся три. Разбудите его.
Лекарь отрицательно покачал головой.
- Невозможно. Он и так истощен после ментального допроса, нервы на пределе, пусть выспится. Если я его разбужу, используя магию, все вполне может закончиться плачевно для его жизни и разума. Тарий, - лекарь положил ладонь на плечо недовольно нахмурившегося графа, - я знаю тебя с рождения и прошу прислушаться к словам старика. Не спеши. Позволь судьбе выложить все карты самостоятельно, и только тогда делай свой ход.
- Не могу… Я боюсь опоздать.
- Однако лишняя спешка до добра никогда не доводила. Отсюда он не сбежит, а завтра спокойно допросишь его еще раз.
- Ладно, пусть поспит до утра здесь. Я его запру, чтобы обезопасить, прикажу принести подушку с одеялом, и поставлю стражника, а утром мы поговорим обо всем.
- Это мудрое решение.
***
Рэни потянулся всем телом, ощущая приятную истому, откинул в сторону одеяло, зевнул и открыл глаза. Каменный потолок сразу же напомнил о том, где он находится, и как сюда попал. Сложнее всего было осознать и принять то, что его отец оказался вовсе не отцом, а лишь законным мужем матери перед богами и людьми. Хотя, предложи ему кто-нибудь изменить судьбу, и Рэни, он был в этом уверен, не пожелал бы для себя лучшего родителя. Отец всегда заботился о нем, опекал, учил, даже когда мать оставалась холодна к его детским бедам, вроде разбитой коленки. Теперь-то он понимал почему. А еще понимал, отчего мать ушла следом за Тиной. Тина была тем единственным, что осталось в ее жизни после ухода любимого человека, ее лучом света, надеждой, тем, чем сам Рэни никогда не был. Осознавать это было горько и больно. Он чувствовал себя никому ненужным. Даже граф, допросив, бросил его в этой комнате для допросов, в которой даже окна не было, так что он не мог понять: день сейчас или ночь.
Тяжело вздохнув, Рэни обвел взглядом комнату. Лампа, висевшая у входа, горела так тускло, что стало понятно: он тут находится уже не один час, и масло, поддерживающее огонь, почти закончилось. Кроме него в комнате никого не наблюдалось, и обстановка практически не изменилась, если не считать двух стульев, поставленных рядом с кроватью. На этих стульях была расставлена посуда с едой, причем еще теплой, значит, принесший еду был тут недавно и, вполне возможно, его уход и разбудил Рэни. На столе стоял большой кувшин с водой, рядом находился таз для умывания и полотенце.
Прислушавшись к себе, Рэни понял, что кроме голода его ничто не беспокоит, даже боль от ухода родных стала какой-то далекой и тупой. Она просто саднила, как разбитое от падения колено, потеряв свою остроту. Желание жить, хоть и не в полной мере, начало восстанавливаться, и плевать ему, чей он там сын на самом деле. Раз он никому, кроме себя, не нужен, значит, так тому и быть. Будет жить для себя.
Рэни присел на топчане, едва не толкнув ногой кувшин с горячим ягодным напитком. То, что его кормили – радовало, значит, казнить в ближайшее время его не собираются, иначе, зачем переводить продукты? Хотя, с другой стороны, такая забота могла быть вызвана тем, что граф не желал, чтобы его обидчик упал в голодный обморок на полпути к эшафоту. В любом случае, он не собирался впадать в отчаянье. В драгоценно-магических украшениях его на казнь не поведут, но, в любом случае, несколько воровских приемов он тоже не позабыл, а значит, шанс сбежать у него остается всегда.
Успокоив себя таким образом, Рэни наскоро умылся, вернулся на свое место и решительно потянулся к тарелкам с едой. На этот раз бульона ему не принесли, вместо этого была сытная каша с мясом, нежный паштет, который нужно было намазывать на хрустящие поджаренные хлебцы, лепешка с маслом и медом, сладкий творожный пирог с украшающими его сверху ягодами. Все это Рэни съел до крошки, запил ягодником и, сыто отдуваясь, улегся обратно на лежак. Жизнь сразу перестала казаться такой беспросветной. Стараясь устроиться поудобнее, Рэни перевернулся на спину, вытянул ноги, и тут что-то попало под пятку и с негромким «бум» шлепнулось на пол. Заинтересовавшись, Рэни сел, оглядывая пол у лежака. Оказалось, что кто-то оставил на нём книгу, которую Рэни и столкнул. Пришлось наклоняться и поднимать книгу. Как только пальцы коснулись обложки, лампа на стене вспыхнула ярче, заставив Рэни вздрогнуть и отдернуть руку. Лампа тут же вернулась к прежнему тусклому освещению.
- Проклятье, и тут магия.
Подобрав книгу, Рэни искоса глянул на зачарованный фонарь и, пожав плечами, быстро пролистал ее. Читать он не умел, но в книге нашлось несколько картинок. Прекрасные дамы, нарядные герои, сражения – все это настолько увлекло Рэни, что он не заметил, как дверь открылась, и граф Вальдрагон вошел в комнату.
- Ты слишком быстро листаешь. Не нравятся легенды и мифы? Предпочитаешь читать что-то другое?
От неожиданности Рэни чуть не выронил книгу.
- Эм, да нет, - Рэни сел, растерянно покрутил книгу в руках, закрыл ее и положил на лежак. - Спасибо, конечно, только я читать не умею.
Граф на мгновение растерялся, а потом понимающе кивнул.