Про Морану говорили разное: что она – царица зимы; что она – воплощение смерти и мора; что она хочет убить Солнце и является пагубой людской. Но НИКТО не говорил, что она хорошо готовит!! Внезапно супружество предстало в совсем ином виде. Перестал пугать тот факт, что жена являлась чародейкой. И даже, кажется, стала меньше болеть голова.
– Ты погляди, как зенки засверкали! – Восхитилась Яга. – Мужика надо кормить, не то он дичает. А твой – особенно. И уставившись на Кощея, добавила, – ты зачем коня украл, ирод?
Вот этого-то Кощей и не помнил. Но, судя по тому, что получилось в итоге, самогонка у Соловья была знатная. Интересно, на чём настаивал. Неужто на мухоморах? Хотя не, на мухоморах Кощей пил. Сама же Яга и наливала.
– Коня он батюшке отдал. – Тихо сказала Морана. – Выкуп за невесту…
– Конь у меня, конечно, знатный был. – Ответила рыжая ведьма, – только твой батюшка просчитался. Мало взял.
С чем Кощей, смачно уписывающий пирожок с кислой капустой, был полностью согласен! Ничего вкуснее он не ел лет, наверное, сто. Или даже больше. А если вспомнить, что супружница говорила, будто наколдованное невкусно… То есть, бывает вкуснее?! Нет. Жениться – это он хорошо придумал.
Баба Яга внимательно смотрела на довольного Кощея. Давно она ему говорила – найди себе жену, а этот только отнекивался и таскал к себе принцессок да царевен. И на кой чёрт они ему сдались? Без мамок-нянек жить не могут, пигалицы. А Кощей – мужик хороший, видный, хозяйственный. Опять же, брат его старший, Велес, приглядеть просил.
Вспомнив Кощеева брата, Яга слегка зарделась. Тот тоже был пикантным мужиком, но, в отличие от младшего, мог принимать различные личины, что часто вводило в ступор заезжих королевичей. До сих пор душу женщины грели голые бул… гхм… пятки Елисея, который драпал из баньки от огромного медведя. А зачем было такие намёки делать, спрашивается?!
Кроме того, Велес очень жарко целовал Ягу, давно заслужив положение кого-то большего, чем простой полюбовник или муж. А во время своих (в последнее время долгих) визитов предпочитал днем бродить по окрестностям в виде огромного черного кота. Или, на худой конец, серого волка, распугивая заезжих царевичей и ушлых Алёнушек из соседних деревень, которые постоянно спирали со двора Яги плохо лежащие девайсы.
Морана, кажется, тоже была довольна, что было очень странно. Средняя дочь Ладо с детства не отличалась добротой и покладистым характером, а вот Кощей, похоже, ей приглянулся... Надо бы ей про долг супружеский рассказать... Зная свою сестрицу, Яга была уверена, что племяшка ничего не знает про эту прелюбопытнейшую часть жизни. А судя по состоянию похмелья у её муженька, даже базовых знаний у Мораны не было. Пока что…
– Коще-е-ей! – донеслось со двора.
– Да ёжик в раскорячку! – выругался Кощей, поспешно дожевывая пирожок.
– Сходи, милок, погляди, кого принесла нелегкая. – Улыбнулась Яга. – А мы тут пошушукаемся с твоей женушкой. Между нами, девочками...
– Коще-е-ей! – На этот раз голос был мужским и довольно знакомым.
Кощей был раздосадован. Что за день такой?! Всем он нужен оказался! Прямо сейчас и сразу! А в это время пирожки стынут…
Яга что-то пробубнила, махнув рукой в сторону двери, но мужчина пропустил её слова мимо ушей. Знай он, О ЧЁМ она говорила, Кощей бы схватился за голову в ужасе, а так – в безмятежности пошел во двор, по дороге прихватив несколько пирожков с собой.
– Да, Коще-е-ей же! – Надрывался во дворе Соловей-разбойник. Но свистеть по старой привычке опасался. Он ещё хорошо помнил рухнувший в прошлом году сарай и выбитый по этому поводу Кощеем зуб. Потом пришлось у Яги живую воду покупать, чтобы приживить его обратно.
Мужчина был не очень высок, типично восточной наружности. Годков ему давали между двадцатью и двадцатью тремя. Лукавые карие глаза, темные волосы. Соловей слыл опасным разбойником, держащим в страхе всю округу, а на деле был просто очень удачливым и изворотливым мужиком.
– Чего ты орешь? – Кощей степенно сошел с крыльца, дожевывая… пирожок?!
– Ёпть! – восхитился гость. – Ты где такую закусь взял?!
– Дома, конечно, – удивился хозяин. – Я что, зря женился?
Соловей опешил. Морана-смерть делает пирожки? Это было что-то новенькое. А, учитывая, как она дерётся… Разбойник потер скулу, на которой ещё виднелся лиловый синяк. Да они с Кощеем просто два сапога – пара!
– А в дом не позовешь? – спросил гость.
– А оно тебе нужно? – скривился хозяин. – Яга в гостях, будь она неладна.
– Оп-па! Про коня пришла узнать? – догадался Соловей.
– Про коня, ага. – Кощей протянул разбойнику пирожок, украдкой выбрав самый маленький. Впрочем, обижаться было не на что – выпечку всё равно не удалось обхватить ладонью. – Пошли на лавку, посидим. Да и разговор есть.
Лавочка стояла на заднем дворике, маня мужчин полированным древесным сиденьем. В зарослях малины неподалеку багровели крупные сладкие ягоды, особенно уродившиеся этим летом.
– Хорошо-о-о! – Соловей расселся на половине лавки, с чувством удовлетворения уплетая пирожок.
– Ага. – Кощей сладко жмурился рядом, заняв другую половину. Остатки вкусностей он великодушно решил отдать другу. Тем более что самому уже не лезло…
– Вах, друг! – ухмыльнулся гость, – Твоя ханум – просто пэрсик! Готовит – будто щербэт кушаешь, выглядит – как гурия, бьется – как ифрит… Продай, а?! Стадо баранов дам!
– В глаз дам. – Мигом помрачнел Кощей.
– Вай, мэ! – Соловей мгновенно отпрянул. – Ты чего, шуток не понимаешь?
– Я ничего не понимаю уже, – признался мужчина. – Как меня вообще угораздило жениться?
– Хм, – разбойник посерьёзнел. – Ну, мы пили тот самогон, который мне продал Кот-Баюн. Ты начал рассказывать про Василису Прекрасную. Потом подорвался и пошел искать золотое блюдечко с наливным яблочком.
– Молодильным? – почему-то уточнил Кощей.
– Угу. – Кивнул его собеседник. – И потом мы его катали!
– Кого?! – офигел блондин.
– Яблочко, конечно!
Ага. Эту часть Кощей худо-бедно вспомнил. Особенно четко перед глазами представало смеющееся лицо его суженой, Мораны, которое блюдечко показало с первой просьбы. Правда, образ потускнел, когда Соловей-разбойник в запале после очередного тоста закусил молодильным яблочком.
Воспоминание было хорошим (вот оно, доказательство логики в действиях Кощея! Даже пьяного…), но не радовало. Перспектива по новой доставать яблочко у жадного царя Никодима приводила в отчаяние.
В прошлый раз Кощей сам ходил за нужными фруктами, назвавшись Иваном-царевичем. И мало того, что его пытались уморить домашней работой, так еще и хотели обвинить в совращении Синеглазки! Царской дочки, ага.
А принцесса хороша! Станом обильна, глаза огромные, как у лани… и ума столько же! Сама половину дворовых мужиков и боярских сынков совратила. До самого Кощея почти добралась! Брр! Не приведите боги попасть туда ещё раз! Но видимо, придется… Или…
Кощей покосился на Соловья-разбойника. Тот мирно жевал последний пирожок, не подозревая о коварстве друга. Злыдень довольно ухмыльнулся, но решил осуществить план чуть погодя. Чтоб неповадно было кое-кому закусывать яблоками молодильными!
Соловей сидел, жуя удивительно вкусный пирожок и наблюдая за эмоциями, которые со скоростью ветра проносились на задумчивом лице Кощея. Повезло другу, что скажешь. Жениться на Моране и получить замечательную хозяйку, а не просто красавицу-жену.
Разбойник с содроганием (он не знал, что реакция Кощея была примерно такой же) вспоминал последнюю царевну, которую украл друг. Василиса и правда была прекрасной, но её характер поверг в ужас даже Змея-Горыныча, который не предложил съесть эту принцесску, как делал обычно. (Вроде, боялся отравиться.) Если говорить как на духу, то Соловей попросту сбежал, и не навещал друга, пока эту мартышку не освободил очередной королевич…
Наконец на физиономии Кощея появилось очень довольное выражение, которое – Соловей-Разбойник знал по опыту – никогда не приводило ни к чему хорошему. Впрочем, злыдень быстро опомнился и стер с лица ту самую довольную ухмылку (Соловей был готов зуб дать, что точно такую же!), с которой ходил воровать принцессу в последний раз. Воровал, кстати, Соловей. А Кощей стоял на стрёме…
– Пошли в дом, чтоль? – Предложил хозяин.
– Дык… – удивился Разбойник, – там же Яга.
– Там пирожки, – многозначительно ответил Кощей.
– Хм…
Дилемма была не трудной. Естественно, пирожки победили.
Моржана сидела на лавке, открыв глаза в два раза шире, чем при обычном удивлении.
Нет, она не была дурочкой и прекрасно знала, что бывает между мужем и женой – служанки в её тереме частенько обсуждали интимные моменты своей жизни. Но то, что рассказала Яга… Да, сказать, что Мора впечатлилась – это не сказать ничего!
Оказывается, бывает такое-е-е!! Какое именно, девка не осмеливалась представить даже в мыслях. Если только приблизительно. Но уже решила, что Кощей будет отдавать ей супружний долг как можно чаще!
– А ещё, – продолжала тем временем Баба-Яга, – вот так вот можно. Будет очень приятно.
– Кому приятно? – поинтересовался вошедший Кощей. За ним мелькнула хитрющая физиономия Соловья-разбойника.
– О, Соловей! – улыбнулась Яга. – Так это ты надрывался во дворе!
– И тебе привет, Яга! – сверкнул улыбкой Разбойник.
– Так о чём вы? – переспросил Кощей, потянувшись к пирожкам.
Моржана густо покраснела, вспомнив слова Бабы-Яги, и бросилась прочь из горницы…
Яга наблюдала, как у племяшки по мере рассказа увеличиваются глаза, но остановиться не могла. То ли просто вошла в раж, то ли ей было интересно, могут ли глаза Мораны стать ещё больше? Ведьма так увлеклась, что почти пропустила момент, когда вернулся хозяин терема, ведя за собой гостя.
Увидев Соловья-Разбойника, Баба-Яга не сильно удивилась. Эти дружки-товарищи порядком покуролесили вдвоём. А уж если к ним присоединялись Велес-Серый волк и Финист-Ясный сокол…
Баба-Яга припомнила последний загул, который закончился… неоднозначно. Хотя – совершенно обычно для этой компании! Во-первых, четырьмя хрустальными мостами через речку Смородинку. Во-вторых, матерящимся Чудом-Юдом, которое поставили охранять эти сооружения, наняв за бочку самогона. В-третьих, Лешим, у которого стырили все шишки с любимой ёлки, чтобы этот самогон варить… Да уж. А потом пришлось всех четверых отпаивать живой водой, чтобы они смогли за собой убрать. Хотя, шишек с той самой ёлки так и не нашли…
Ведьма покачала головой, краем глаза заметив убегающую Морану.
Ну и чего девка так всполошилась? Чего такого спросил Кощей? Можно подумать, ему кто-то правду скажет…
Мужики, они такие… чувствительные. Кощей припадочным не был. Но Яга не могла поручиться, что его реакция будет нормальной. Кроме того, зачем мужикам знать, об чём бабские разговоры?
– Кощей, – спросил Соловей-разбойник, – ты не жалеешь, что женился?
Яга мигом навострила уши. Её этот вопрос тоже волновал, правда, по другой причине. Только увидев свою – уже взрослую – племяшку, Яга прикипела к той всей душой. И теперь переживала за её семейное счастье.
– С чего бы? – удивился тот. – Во-первых, мужик сказал – мужик сделал. А во-вторых, всё же пирожки…
Яга хмыкнула. Путь к сердцу мужика… он ведь не только через желудок. И Кощей в этом убедится! Пущай попробует отлынивать!
– А ещё, – добавил блондин, чуть погодя, – она красивая!
***
Домовой Нафаня служил у Кощея уже очень давно. Ещё с тех незапамятных времён, когда этот блондинистый злыдень построил терем и вселился.
Принцессы и королевишны, которых притаскивал хозяин, жутко не нравились домовому тем, что имели обыкновение обращаться с ним, как с обычной прислугой. Так же, как с самого начала пытался и сам Кощей. Впрочем, его «хозяин» быстро понял всю тщетность данной затеи, ограничившись просьбой убирать хотя бы раз в неделю.
Молодая кощеева жена удивила Нафаню. Девка забежала в горницу на втором этаже вся красная, как вареный рак. Она бегала из угла в угол со странным выражением на лице. Потом плюнула в дальний угол (Ух, как зашипело!!) и наколдовала миску с молоком, столь любимым всеми домовыми. Кот, было, сунулся к ней с умильной рожей, но был невозмутимо выдворен за дверь.
– Дедушко Домовушко, приходи ко мне молочко пить, пирог жевать! – стукнула каблучком по полу кощеева жена.
Как не хотелось Нафане не вылезать из-под куфара[1], однако древней формуле и запаху свежего молока он противиться не мог.
Чтобы отвлечь себя от разных мыслей, вызванных рассказами Яги, Морана решила поглядеть на домового. Судя по всему, в тереме жило нечто очень ленивое и неопрятное (нет, это она не о муже…).
Наколдовав миску молока, которое так любил домовой в отцовском доме, Мора вышла на середину комнаты. Подумала. Добавила пирожок. И произнесла старинную формулу вызова домашнего духа.
Под ноги девушки выкатился комок, покрытый бурой слипшейся шерстью. Существо было размером с кошку, недавно изгнанную за дверь. Морана взвизгнула, не разглядев, что за чудо появилось перед ней, и вскочила на высокий табурет. Оно же вразвалочку подошло к миске и, чавкая пирожком, начало хлюпать молоком.
На крик жены прибежал Кощей, сбив по дороге кота, нежно прильнувшего к дверной щели, источавшей дивный молочный аромат.
Соловей уже ушел, пообещав Кощею в ближайшее время поехать за молодильными яблочками. К тому же, этому обстоятельству немало способствовала Яга, пообещавшая жеребенка за мешок фруктов лично для неё. И теперь хозяин с гостьей горячо обсуждали, как все-таки отправив разбойника к Никодиму, исхитриться вернуть Соловушку неженатым.
Кощей как раз доказывал Яге, что давать Соловью шапку-невидимку – плохая идея, ибо тогда он вынесет не только яблоки из царского сада, но и уволочет Синеглазку, а так как выкуп за неё платить никто не будет… И тут раздался визг Мораны. Кощей не совсем понял, в чем дело, но, схватив меч-кладенец, быстро ринулся на второй этаж.
Чуть не убившись об наглую тварь, называемую котом, мужчина вбежал в горницу. Морана стояла на стуле, довольно высоко подняв подол сарафана, что замечательно позволяло увидеть красивые стройные ножки с изящными лодыжками. Кощей, не разглядев никакой явной опасности, застыл, уставившись на жену.
Кажется, ещё один сюрприз. Народная молва говорила, что Морана – богиня смерти, мягко говоря, некрасива… Не то, чтобы Кощей поверил, но ему было жутко интересно, как жена… кхм… сложена. Да, у неё было красивое лицо и тонкий стан, но, мало ли… ноги кривые… или ещё что… Ноги оказались очень красивыми. По крайней мере та часть, которую было видно из-под подола.
Жена, наконец, перестала смотреть на что-то посреди комнаты и обратила внимание на то, куда пялиться Кощей. Покраснела и одернула подол. Утратив стопорящий его фактор, мужчина перевел-таки глаза на то, что привлекало взгляд его жены.
Нафаня, резво чавкая, запивал пирожок молоком. Его пронзительные голубые глаза голодно сверкали на худом лице, а грязные волосенки топорщились, создавая неповторимый ореол. Честно говоря, Кощей впал в ступор. Домового своего мужик не видел никогда – тот предпочитал отсиживаться под печкой и на свет не вылезал.
– Ух, ты! – послышался голос Яги. – Это что у тебя такое, а Кощей?!
– Домовой, – мрачно ответил хозяин, – кажется…
Его жена скептически оглядела существо, все ещё сидящее на середине комнаты. Домовой доел пирожок и теперь облизывал миску, стараясь не оставить ни капли молока.
– Слушай, – Яга приподняла левую бровь. – Дикий он у тебя какой-то. Ты на нем что, опыты ставил алхимические?
– Да лет двести, почитай, не занимался таким, – недоуменно почесал макушку Кощей. – Странный он у меня оказался. Вон как злобно зыркает…