- Пож-жалуйста, - Авиан испуганно укусил себя за ребро ладони, осознав, что мольба вырвалась вслух - надрывная, жалкая и такая стыдная. Нельзя! Нельзя так позориться, черт возьми! Но где-то глубоко внутри робкой искоркой зародилась надежда - та вот такая отчаянная надежда, испытываемая в моменты, когда уже невозможно рассуждать здраво. А вдруг Натаниэль поможет? Хотя бы банально поговорит с ним, чтобы Авиан не чувствовал себя одиноким в каменной клетке? Но альфа никак не дал знать, что услышал, и Авиан, жалко всхлипнув, все-таки скатился с койки Эльмана, не имея какой-либо цели. Просто двигаться, спрятаться куда-то от этого тошнотворного запаха возбуждения, забиться в угол и скулить, словно раненный зверь в предсмертной агонии. Простынь запуталась где-то между ногами, ушибленные колени мгновенно начали саднить. Авиан схватился за деревянную перекладину кровати, попытался подняться, но пальцы обессиленно соскользнули, вынуждая омегу так и остаться на четвереньках, дрожа всем телом. Злые, отчаянные слезы часто-часто закапали на пол, и Авиан прикусил щеку с внутренней стороны, пытаясь успокоиться. Сейчас он был весь на виду, нужно ведь сдерживать свои эмоции, как бы ни было сложно. Не хватало еще, чтобы Натаниэль подумал о нем плохо... Авиан нервно хихикнул, прогоняя нелепую мысль. Да, как же, как будто мнение Натаниэля и так не держалось на отметке "отвратительно". Куда хуже-то?
- Тебе не стоит вставать. Лежи, - голос Натаниэля неожиданно прозвучал сквозь сплошной гул в ушах, смысл слов Авиан понимал с трудом. Может, вообще почудилось? Да, наверняка почудилось... Но приближение альфы Авиан ощутил инстинктивно, тут же понял, что это не игры разума, а реальность - пугающая и манящая одновременно. Запах мгновенно окутал, забился в ноздри, ударил по рецепторам, и Авиан протяжно заскулил, царапая короткими ногтями каменный пол. И когда Натаниэль совершенно легко вздернул его вверх, подхватив под подмышки, Авиан вжался всем телом, ткнулся носом в сильную грудь альфы, сгреб в охапки грубую ткань рубашки. Сейчас он вряд ли бы сказал собственное имя, не говоря уже о личности альфы, в объятиях которого он находился, поэтому принялся покрывать шею и подбородок Натаниэля чередой коротких поцелуев. Как же, черт возьми, хорошо! Только бы быстрее, быстрее получить разрядку!
"Ну же! Сделай же, черт возьми, что-нибудь скорее!" - Авиан мысленно понукал Нейта, становясь на носочки, больно дергая за светлые пряди на затылке. Оторваться от поцелуев и произнести хоть что-то Авиан был просто не в силах, да и не хотел он говорить. Ему просто необходимо было получить облегчение. Немедленно! Сию же секунду!
- Уймись! - короткое слово прорвалось сквозь лихорадочное безумие. Злое и бескомпромиссное - оно лезвием резануло по мозгу, производя эффект ушата ледянной воды. Авиан как-то мгновенно сдулся, сгорбился и как будто даже стал меньше ростом. Отчаяние искрой вспыхнуло в груди, стремительно разгораясь, затапливая с головой и вышибая дух. Идиот! Что он натворил? Встречаться взглядом с Натаниэлем Авиан не решался, поэтому сделал еще один шаг назад, неловко присел, поднимая простынь, и обмотал ее вокруг бедер.
- П-прости, - пробормотал он, переминаясь с ноги на ногу и кусая дрожащие губы.
- Ложись спать, - сухо ответил Натаниэль, устало потирая переносицу. Мальчишка разозлил его, пробил брешь в защите, которую Натаниэль так тщательно выстраивал. Даже сейчас не успокоился - вскинул мутный взгляд, сердито нахмурился, вздернул подбородок. Оскорбленная невинность - не иначе. И что на этот раз его не устраивает, подумал Натаниэль. Впрочем, он искренне надеялся, что у Авиана хватит мозгов молча выполнить приказ и дать им обоим столь необходимую передышку.
- Я не могу спать, - процедил Авиан, и Натаниэль вымученно закатил глаза. Да, конечно, он и не подумал послушаться. Чертов парень нарывался, а терпение становилось все меньше и меньше, словно таяло под воздействием ярости и желания, исходящих от Авиана. - Мне плохо, - омега инстинктивно поддался вперед, как будто намереваясь уткнуться носом в ключицу, но, поймав холодный взгляд, замер.
- Потерпи, - проскрипел Натаниэль. Господь, помоги ему! Когда-то он воспитал в себе эту силу воли, способность сдерживать похоть в любых ситуациях. Его муж никогда не отличался крепким здоровьем, был кротким и нежным, и, честно говоря, даже во время течки удовлетворялся одной-двумя вязками. В другое же время и вовсе не проявлял интереса к сексу, считая это чем-то постыдным и отвратительным. И Натаниэль терпел тогда. И сейчас тоже терпел, хотя Авиан вовсе не был похож на его Эдварда. Этот мальчишка был колючим, вздорным и упрямым. А еще он чертовски, просто до неприличия наслаждался. Не осознанно, в лихорадочном бреду течки, но все же наслаждался. Натаниэль, конечно же, не наблюдал. Быть может, лишь изредка ловил протяжный стон или краем глаза замечал доверчиво подставленную под поцелуи шею, или выгнутую в оргазме спину, или едва заметное движение влажного языка по растрескавшимся губам, или шальные пьяные глаза... или... или... Натаниэль нахмурился, поймав себя на мысли, что всех этих мерзких "или" все больше и больше. Не хватало еще восхищаться порочностью омеги - того, кто по определению должен быть эталоном чистоты и праведности.
- ...слушаешь меня, черт бы тебя побрал?! - Натаниэль услышал лишь конец фразы - тот, который последовал после ощутимого удара в плечо. Переведя вновь взгляд на Авиана, альфа отметил, что того просто колотит. На нижней губе проступило несколько капель крови, кулаки сжаты со всей силы, да и стоял он с явным трудом, плавно раскачиваясь то вперед, то назад, словно умалишенный. Натаниэль понимал, что еще немного - и Авиан просто свалится в обморок и непонятно к каким последствиям это может привести, но пойти на поводу, взять его... Это же просто низко! Не сейчас, когда течка подходит к концу! Не сейчас...
- Что ты сказал?
- Так и знал, что ты нихрена меня не слушаешь, - Авиан всплеснул руками, нелепо хихикнул и уже через секунду всхлипнул. А потом сделал шаг вперед, мертвой хваткой цепляясь за рубашку Натаниэля и забормотал - неразборчиво, безумно: - Мне больно... так больно. Я прошу тебя, слышишь? Умоляю... не скажу никому... Тебе противно, я понимаю... но пожалуйста... пожалуйста... Что мне сделать? Что? Хочешь, я тебе отсосу, давай? - Авиан с размаху плюхнулся на колени, не дожидаясь ответа, потянулся к застежке на брюках, но Натаниэль успел перехватить его руки - больно сжал запястья, оставляя на коже следы, дернул вверх, вынуждая подняться и, склонившись так, чтобы почти касаться лбами, медленно и разборчиво произнес:
- Возьми. Себя. В руки! - было физически больно видеть Авиана таким - умоляющим, падшим. Натаниэль хорошо помнил того парня, который с достоинством перенес тяготы первых недель заключения, который, несмотря ни на что, сохранял чувство собственного достоинства. Хотелось, чтобы и во время течки он оставался таким же, но, увы, все изменилось. Альфа видел, как замер Авиан, как на мгновение недоуменно и обиженно сошлись на переносице брови и изломались в досадливой гримасе губы. Но уже через несколько секунд лицо омеги расслабилось, стало умиротворенным и даже, кажется, счастливым. Он улыбнулся - светло и грустно - и спокойно, сдержанно заговорил, будто и не было минуты назад уговоров и постыдной истерики:
- Прости. Прости, что порочу статус. Прости, что лишился девственности не на большой кровати, а на тюремной койке. Я, знаешь ли, не о таком мечтал, но разве я имею теперь право мечтать?
- Авиан... - от тона и слов омеги мурашки бегали по коже, поэтому Натаниэль попытался прервать его. Но тот, казалось, даже не заметил, продолжая свой монолог:
- А еще прости, что я не всегда помню, кто именно трахает меня. Возможно, я даже путаю их имена, когда кончаю. Не обращал внимания, нет? - Авиан снова нервно хохотнул, но времени ответить Натаниэлю не дал. - Неловко, конечно, получается. И еще прости, что я не оправдал надежд.
- Авиан! - Натаниэль повысил голос, пытаясь привлечь к себе внимание. Тщетно, Авиан как будто не слышал.
- Прости, что я, такой грязный и испорченный, все еще жив. Ты когда смотришь на меня, думаешь, что лучше бы убивали таких, как я, а не таких, как твой муж? Ты сравнивал нас? Я что, получился настолько омерзительным в этих сравнениях, что ты, блядь, даже трахнуть меня не можешь? Прости тог...
Пощечина оказалась не сильной, но Авиан все равно потрясенно замер, прижимая ладонь к пылающей щеке. А на что рассчитывал, спрашивается? Удивительно, что Натаниэль и вовсе не убил его за такие слова, а особенно за напоминание о муже. На Авиана как-то мгновенно накатила обреченность, погребая под собой и злость, и надежду, оставляя лишь апатию. Он медленно обошел Натаниэля, намереваясь умыться, но не успел пройти и нескольких шагов, как оказался вжатым в холодную, шершавую стену. Оцарапанную щеку обожгло болью, но одно мгновение - и Авиан забыл о любых неудобствах. Сильное тело альфы, прижимающееся сзади, горячие руки, наглаживающие поясницу и бока - все естество Авиана стремилось к этому, и он едва сдержался, чтобы не заурчать, словно довольный сытый кот.
- Знаешь, Авиан, что я тебе скажу, - хрипло пробормотал Натаниэль, вжимая омегу еще сильнее, - твои родители что-то упустили в твоем воспитании. Ты вырос маленьким манипулятором, парень, и за такое тебя бы не мешало выпороть.
Авиан потерянно всхлипнул, когда Натаниэль сдернул простынь, оставляя его полностью обнаженным. Говорить сейчас он был не в состоянии, поэтому только потерся ягодицами о пах альфы, давая понять, что готов на что угодно, только бы Натаниэль не ушел, не оставил его сейчас в таком состоянии.
Альфа словно почувствовал страхи Авиана, потому что прикусил загривок, лизнул вену на шее и тихо прошептал "я здесь". Натаниэль с удивлением поймал себя на мысли, что ему не хочется быть грубым сейчас, как это бывало с бетами. На них он вымещал былую боль, хотя и понимал, насколько это неправильно, но Авиан был другим сейчас - мягким, покорным, открытым и настоящим. Да, не идеальным. Но, черт возьми, каким же соблазнительным! Его хотелось пробовать на вкус, слизывать капельки пота со смуглой кожи, ставить свои метки на самых потаенных уголках тела, раскрывать для себя, медленно растягивая, погружая палец за пальцем. Хотелось гладить мягкие стенки, чувствовать, как расслабляются мышцы, как сокращается под ладонью впалый живот. Хотелось ловить хриплые стоны и, быть может, даже свое собственное имя с зацелованных губ. Хотелось видеть, как проникает в него член, дюйм за дюймом, заполняя всего, находя только для них правильный ритм, слышать, как он кричит от первобытного незамутненного удовольствия, чувствуя в себе узел и сперму, заполняющую нутро. А потом можно даже поцеловать его в лоб, умыть заплаканное лицо и дать эту банальную клятву, что все будет хорошо, хотя на деле они оба знают, что ни черта хорошо не будет.
Но Натаниэль не мог этого себе позволить. Интуитивно он чувствовал, что нельзя, да и Авиану это не нужно. Ему нужно было немедленно, и Натаниэль дал ему желаемое. Прикусил тонкую кожу на плече до крови, коленом раздвинул дрожащие ноги. Авиан зашарил руками по стене, уткнувшись в нее лбом и, видимо, не соображая ничего. Только закричал, до мяса обламывая ногти, когда в его тело неумолимо вкрутились сразу два пальца. Это было больно, он дернул бедрами, пытаясь уйти от проникновения, но уже через мгновение подался назад, насаживаясь до крайних фаланг. В сознании рваными клочьями носились мысли, словно изорванная газета на порывистом ветру, и Авиану удавалось выхватить лишь отдельные слова: "стыдно", "ненавидит", "презирает", "хочу". И именно это последнее "хочу" самое значимое, оно ослепляло, перекрывало все остальные мысли. Авиан, кажется, сорвал связки, когда в его теле оказался третий, а спустя мгновение - охренеть насколько короткое мгновение! - и четвертый палец. Смазки в этот раз было намного меньше, боль мгновенно разошлась по всему телу, проникая в ткани и клетки, оседая там кровавой пылью.
- Пожалуйста, - Авиан и сам не знал уже, о чем просил надрывным шепотом - закончить эту экзекуцию или все же продолжить. Но одна рука Натаниэля накрыла член омеги, двигаясь быстро и равномерно, и Авиану хватило минуты, чтобы кончить, излившись на руку альфы и свой живот. Временное просветление испугало, жжение сзади теперь чувствовалось в разы сильнее, но когда Натаниэль одной своей ладонью обхватил запястья Авиана, вынуждая того скрестить их, и поднял над головой, омега все же покорно прогнулся в пояснице, давая лучший доступ.
- Не передумал? - равнодушно поинтересовался Натаниэль, очерчивая контур каждого позвонка. Авиан носом втянул воздух, пытаясь унять нервную дрожь, но все же отрицательно покачал головой. Альфа видел, как напряглись мышцы Авиана в ожидании боли, как задрожали тонкие пальцы под его ладонью, как покрылась мурашками кожа на плечах, и просто оказался не в силах поступить так, как, он считал, должен был поступить. Конечно, правильнее было бы причинить Авиану боль. Раскурочить до крови, растрахать так, чтобы долго еще не думал подставляться кому-либо. Но мысли мыслями, а на деле все совсем иначе. Хватило мгновения, чтобы небрежно приспустить брюки, еще ближе прижаться грудью к мокрой от пота спине и, последний раз проведя пальцами по чувствительной коже на внутренней стороне бедра, приставить член к растянутому отверстию. Проникновение получилось медленным: Натаниэль аккуратно надавил влажной головкой на анус, постепенно продвигаясь вперед, чутко реагируя и на сокращения внутренних мышц, и на тихие всхлипы мальчишки. Он целовал острые лопатки и взмокшие черные пряди на затылке, шептал что-то, что и сам не в силах был разобрать. Когда-то муж Натаниэля так нуждался в утешении в такие моменты, когда был растянут, наполнен и абсолютно беспомощен. Но Авиан был другим, об этом не стоило забывать. Он вскоре начал двигаться навстречу, нетерпеливо молить, и Натаниэль все-таки ускорил движения, то почти выходя из размореного тела, то загоняя член полностью в жаркую глубину. Авиан вроде бы успел кончить еще раз, когда Натаниэль замер, сгребая омегу в охапку, вылизывая изгиб плеча. Упругость и мягкость омеги ни с чем не сравнима, и альфа глухо зарычал, чувствуя, как набух в теле Авиана узел. Сам же омега наоборот затих, прикрыв глаза, и откинув голову на плечо Натаниэля. Эти мгновения сцепки были особенными: странный симбиоз восторга и ужаса. Тело Авиана расслабилось, обмякло - и это было поистине прекрасно после нескольких часов мучений. Но и в голове прояснялось, затапливая болезненным отвращением. Было страшно встретиться с Натаниэлем взглядом, поэтому все те минуты, пока теплая сперма альфы заполняла его, Авиан жмурился до белых точек перед веками, надеясь, что, возможно, это и правда окажется сном. Не может же все быть настолько плохо?