Кристиан сомневался. Несколько тягуче долгих секунд смотрел своими небесными грустными глазами на сына. Потом, видимо, решился: бросил короткий злой взгляд на Джастина, шумно отодвинул стул, швырнул на стол салфетку - все это под благодарным взглядом Авиана.
- Я буду за дверью. Подслушивать, - заявил он, захлопывая за своей спиной дверь. Джастин закатил глаза и даже легко улыбнулся - на короткое мгновение его лицо стало выглядеть мягче и моложе. Авиан расценил это как добрый знак.
- Кристиан сказал, что вы хотите поехать на побережье.
- Эммм... Да, он предлагал, но я не знаю... не уверен, - Авиан растерянно уставился на свои руки. Не такого начала разговора он ожидал. Упреков, криков, сухих приказов или занудных нравоучений - да чего угодно, но только не отстраненного вопроса.
- Если хотите, можете съездить. На несколько недель, думаю, пока не слишком холодно, - Джастин расслабленно откинулся на стуле, потер переносицу, прикрыл веки. Авиан смотрел на отцовское лицо - красивое, благородное, совсем не похожее на его и впервые за много-много лет не хотел огрызаться, делать наперекор. Как бы там ни было, но этот человек вырастил его и, говоря откровенно, Авиан никогда не ощущал большой разницы в его отношении к своим детям. Да, он был сдержан и строг, но всегда приходил на помощь. А эта история с наездом на омегу просто, наверное, оказалась последней каплей в чаше его терпения.
- Спасибо, - тихо пробормотал Авиан и, сглотнув, пробормотал: - А что насчет... ну... что говорить и вообще...
- Пока ничего. Мне нужно подумать и решить, как замять эту ситуацию с минимальными последствиями для семьи. Вы с Кристианом уезжаете завтра утром, когда вернетесь, я сообщу свое решение. Отдохни хорошенько, Авиан, и... не волнуйся. Разберемся. А теперь иди, тебе еще вещи собирать.
Авиан не сказал ничего. Хотя язык жгло кислотой непроизнесенных слов - вопросов, опасений, предположений. Возможно, стоило поблагодарить. Или, наоборот, закричать, сказать, что это он, Джастин, виноват в произошедшем. Не сказал ничего. Молча поднялся, сомнамбулой прошел по столовой, чувствуя между лопаток задумчивый взгляд отца. А в холле упал в предусмотрительно распахнутые объятия Кристиана, позволил довести себя до комнаты, уложить на кровать и укрыть теплым пуховым одеялом. Покорно закрыл глаза на тихое папино "поспи немного, все будет хорошо". Хотелось спросить "когда"? Когда, черт возьми, будет хорошо? Но усталость навалилась тяжелым шерстяным пледом - душно, темно. Авиан провалился в сон.
Часть 21
Ребята, вычитано на скорую руку, поэтому, если замечаете ошибки, то исправьте, пожалуйста.
Авиан не мог заснуть. Проворочавшись несколько часов и осознав, что все тщетно, а сна так и нет ни в одном глазу, он тяжело вздохнул и сел на кровати, обхватывая себя за плечи. Такое с ним случалось теперь часто: ночью, в тишине, только под далекий шум приливных волн, воспоминания и тягостные нежеланные мысли так и норовили ворваться в сознание. И избавиться от них не удавалось никакими ухищрениями, как бы Авиан не пытался. Приходилось просто позволить картинкам беспрерывно сменять друг друга, пока, морально истощенный и измученный, он не отключался на рассвете. Здесь не было никакого графика, да и сам Кристиан просыпался ближе к полудню, поэтому можно было позволить себе рефлексировать сколько душе угодно, не боясь привлечь папино внимание поздними пробуждениями.
Вот уже почти месяц они жили в этом небольшом коттедже, из окон которого была видна бескрайняя гладь океана. Сейчас, в начале зимы, здесь, конечно, не было отдыхающих, небольшие домики стояли пустыми и производили угнетающее впечатление. Впрочем, отсутствие шумной толпы очень радовало Авиана: можно было часами бродить по влажному холодному песку, пинать носками уродливых, зато непромокаемых сапог круглые камешки и иссохшие пакли водорослей. Можно было дождаться, пока волна с пенистой шапкой свирепо налетит, едва не сбивая с ног и обрызгивая джинсы соленой водой. И никто не пялился на Авиана, не тыкал в него пальцем и не пытался разгадать, почему тот часами теряется где-то в лабиринтах собственных мыслей. Да, отсутствие отдыхающих - это хорошо. Именно по этой причине Авиан выбрал это место, а не их большой дом на побережье, который располагался в пятидесяти милях отсюда. Там была прислуга, круглогодично поддерживающая порядок, а наличие посторонних Авианом сейчас воспринималось крайне болезненно. Какими бы вышколенными и деликатными они ни были, все равно сложно было избавиться от липкого противного чувства, будто все и всё о нем знают, которое возникало порой даже совершенно от невинного взгляда.
Кристиан вначале немного ворчал: продукты дважды в неделю им привозили из ближайшего поселка, но готовить-то приходилось самим. Не привыкший к ведению домашнего хозяйства, он справедливо считал, что в загородном доме им было бы комфортнее, но, несколько раз выслушав сбивчивые извинения Авиана, больше не возвращался к этому вопросу. Видимо, догадался, как необходимо его сыну сейчас побыть в одиночестве, спокойно разложить все переживания по полочкам и, если получится, спрятать их в глубины подсознания. Так что с тех пор Кристиан вел себя идеально: готовил незамысловатые, стабильно подгоравшие завтраки, не расспрашивал Авиана о тюремных событиях, не навязывал свое общество, но, в то же время, всегда был готов выслушать или просто побыть рядом. Он сам разговаривал с Джастином и потом с преувеличенным восторгом рассказывал о делах дома, за всей этой информацией пряча главное, которое, Авиан чувствовал, было не таким уж и радужным. Вспоминая прохладное прощание с отцом, не удавалось избавиться от предчувствия, что вся эта его холодность и некая отстраненность - лишь притворство. Возможно, об этом его попросил Кристиан, быть может - повод был иной, но факт оставался фактом: Джастин так и не снял равнодушную ледяную маску. Но хотя бы отпустил на неопределенный срок, так что грех было жаловаться...
Еще спустя полчаса, Авиан все-таки решился тихо пробраться на кухню и заварить себе крепкого чая с лимоном. Сомнительно, конечно, что такое средство поможет заснуть, но в последнее время самочувствие Авиана оставляло желать лучшего, а крепкий горьковатый чай помогал хотя бы немного прийти в норму. Правда, ненадолго. Наверное, стоило рассказать Кристиану, но папа явно всполошился бы, и тогда пришлось бы возвращаться в город, идти к врачу... Ну уж нет! Лучше потерпеть, возвращаться домой, в мир, где вести такое праздное существование станет невозможно, Авиану совершенно не хотелось. Так что приходилось терпеть и спасаться вот такими вот незамысловатыми средствами, надеясь, что недомогание - лишь следствие не лучших тюремных условий, которые подорвали иммунитет, а не какое-то серьезное заболевание.
На кухню Авиан пробрался на цыпочках, чтобы, упаси Бог, не разбудить Криса. Залил воды в электрический чайник и, забравшись с ногами на грубо сколоченный стул, всмотрелся в бесконечную гладь океана, хорошо видимую в небольшое окошко. Домик находился на самом краю утеса, и во время прилива вода била просто в его подножие, медленно подтачивая вековые камни. Когда-то вся эта громада обязательно рухнет вниз, за доли секунд скрываясь в ледяной пучине, и в такие моменты Авиану было легко представить, что это произойдет именно сейчас. Что этот домик разрушит стихией, закружит в водовороте и он, Авиан, не сможет сделать ничего, а лишь смириться с провидением и принять свою судьбу такой, как она предначертана. Точно так же, как и в жизни... Никакого выбора, лишь пустая надежда, что из этой сплошной темноты есть хоть какой-то выход. Наверное, именно поэтому Авиан остановил свой выбор на этом доме - настоящее пристанище отшельника. Человека, которому некуда идти, который не знает как существовать за пределами своего крошечного неприступного бастиона. Кристиан, правда, был против, справедливо заметив, что эта постройка явно сооружена без соблюдения основных норм безопасности, но потом неожиданно согласился. Более того, со временем, он, кажется, даже полюбил это место: мог часами стоять на обрыве, позволяя порывистому ветру трепать волосы и одежду. В такие моменты Авиану хотелось подойти и обнять его, настолько он казался изломанным и уставшим. Но разве в своей моральной неполноценности он мог подарить Кристиану хоть какое-то подобие успокоения? Вряд ли... Впрочем, Авиан так ни разу еще и не решился проверить.
- Чайник скоро взорвется, - Кристиан произнес совсем тихо, но на Авиана фраза произвела эффект ушата ледяной воды. Он вздрогнул, смущенно покосился на заспанного папу, потом на противно визжащий чайник... Вот же черт! Ну, вот как - как!? - можно было настолько задуматься?
- Нормальные чайники должны отключаться сами, - сердито прокомментировал Авиан, резко поднявшись и выдернув шнур из розетки. - Он бракованный.
- Хм, у нормальных стульев не должны отваливаться ножки, знаешь ли, - Кристиан выразительно приподнял брови, указывая на стул в углу, с которого он грохнулся несколько дней назад. - А в чайнике запала кнопка, кажется. Ты что, не замечал?
- Неа... Замечал... Не знаю, - Авиан помотал головой, пытаясь прояснить мысли. Эта рассеянность его когда-то погубит, ей-богу.
- Ясно. Налей и мне, что ли. Все равно уже уснуть не смогу.
- Прости, - виновато прикусив губу, пробормотал Авиан. Мало того, что сам не спал полночи, так теперь еще и Кристиана разбудил.
- Ох, перестань. Это ничего. Я в твоем возрасте тоже постоянно страдал бессонницей. Все эти переживания юности не слишком способствуют крепкому сну, - Кристиан улыбнулся, принимая чашку с чаем. Обхватил ее руками, грея замершие ладони, рассеянно подул на темную жидкость, как будто мысленно пребывая не здесь. И правда - через минуту моргнул несколько раз, поднял взгляд голубых глаз на сына и, набрав полную грудь воздуха, спросил: - Вин, детка, что ты думаешь о женитьбе?
Авиана затошнило. Желудок будто обхватили крепкой рукой и сжали в тугой, болезненный комок. Пришлось поймать порцию неожиданно вязкого воздуха широко открытым ртом и спрятать задрожавшие ладони, натянув рукава свитера как можно ниже. Кристиан смотрел на него пристально с другой стороны стола, уже пожалевший о своем вопросе, но еще не готовый отступать. В глазах папы было сожаление и горькая просьба понять, и Авиану неожиданно стало легче. Он ведь ждал. Так долго ждал, когда начнется его казнь. И вот теперь время пришло. Время признать свою вину, ответственность и наказание. Время сделать шаги на эшафот, где он, приняв любое решение, сможет оправдаться. Это хорошо. Это правильно. Это единственный путь, который сохранит честь его семьи, и Авиан был готов ради этого на все.
- Да, - голос прозвучал на удивление решительно и твердо. Джастин, наверное, гордился бы им.
- Да? - а вот Кристиан откровенно растерялся. Он, конечно, ждал чего угодно - истерики, обиды, просьб, но не согласия. На самом деле он был готов сражаться, отстаивать интересы Авиана, если бы тот сказал "нет". И, казалось, что согласие только напугало Криса, но никак не обрадовало.
- Из-за этого ты ведь постоянно на нервах, да? - проигнорировав вопрос, поинтересовался Авиан. - Джастин уже кого-то подобрал и хочет, чтобы мы вернулись, но ты не знал, как мне сказать, правильно?
- Правильно... Милый, послушай, если ты не хочешь, то...
- Папа! Папа, перестань, пожалуйста! Это ведь чудесное решение, не так ли? Да и мне в моем-то случае выбирать не приходится... - грусть в конце фразы прозвучала словно когтями по железу. Кристиан несчастно поморщился, не обманутый этим маленьким спектаклем сына, но все же не стал возражать. Вместо этого поставил чашку с так и не допитым чаем на столик, сложил руки на груди и произнес:
- Хорошо. Завтра попрошу Джастина прислать за нами машину. И не вздумай сразу говорить "да". Ты, может, и согласен на лишь бы что, а вот я - нет. Познакомишься, присмотришься. Кто знает, как жизнь сложится.
Авиан только молча кивнул. Спорить не хотелось. Сонливость накатила так же стремительно, как и приливные волны. Оказалось, что казнь - это не так уж и страшно. Ожидание было хуже.
***
- Как же сегодня чертовски холодно, - переступая с ноги на ногу, пожаловался Крис. Ветер и правда был северный, жалил кожу сотнями ледяных ос, пробирался под одежду, проникал в мышцы и кости. Авиан отмечал холод лишь мимоходом, стоя на утесе и не отрывая слезящихся глаз от стихии, разыгравшейся внизу. С минуты на минуту должна была приехать машина, багаж был собран еще с утра, поэтому эти последние мгновения они решили подождать здесь. Впрочем, Кристиан о своем решении пожалел почти мгновенно. - Ну и погодка! Так и околеть недолго.
- Может, пойдешь в дом? Я позову, когда машина приедет, - безразлично заметил Авиан, облизывая пересохшие губы.
- Хочешь побыть один? - пристально всмотревшись в лицо сына, поинтересовался Крис. Но, дождавшись в ответ лишь неопределенного пожатия плечами, все-таки осторожно заметил: - Судя по кругам под глазами, заснуть тебе так и не удалось. Послушай, Вин, никто не будет тебя принуждать, это просто один из вариантов, не более того, и...
- Это хороший вариант, Крис, - перебил Авиан. - Действительно хороший, признай. Я не знаю, кто этот самоубийца, который согласен жениться на мне, но я знаю, что брак автоматически снимет ответственность с вас и переложит ее на моего супруга. А там, даже если будут ходить какие-то сплетни, они не зацепят ни вас с отцом, ни Тони, ни Эйда. Это то, чего я хочу. Вы не должны отвечать за мою... мое... - Авиан запнулся, не в силах подобрать верное слово. Распущенность? Слабость? Впрочем, Кристиан избавил его от необходимости заканчивать фразу: подошел, сжал ладонями щеки, не давая отвести взгляд и, чеканя каждый слог, произнес:
- Хватит! Слышишь меня? Хватит себя жалеть, Авиан! И прекрати ты, черт возьми, извиняться за то, кем ты являешься! Вся твоя проблема в том, что ты все еще не хочешь принять себя, не понимаешь, что твоя сущность не делает тебя ни хуже, ни лучше. Это просто есть. Иногда это огромное счастье, иногда - проклятие. Так что теперь? Ты всякий раз будешь прятаться здесь? Всякий раз будешь съедать сам себя заживо? Быть вечной жертвой не получится, Вин, как бы ты не сжился с этой ролью.
- Мне просто нужно забыть все, что... там произошло...
Лицо папы расплывалось, и Авиан запоздало понял, что глаза застилают слезы - обидные, злые. Разве он не имел права себя жалеть? Неужто пережитое им - можно сравнить с переживаниями глупых омежек, которые с самого детства интуитивно чувствовали свою принадлежность и были к этому готовы? Для него, Авиана, это было подобно цунами - порывисто, мгновенно, круша все устои, все прошлые принципы и взгляды, все ощущение самого себя, как личности.