- Забыть не удастся, детка. Сгладить немного, спрятать поглубже - возможно, а вот забыть - никогда, - тяжело вздохнув, пробормотал Кристиан. Он отпустил Авиана, рассеянно пнул мелкий камешек, перевел взгляд на горизонт. Голубые глаза заволокло дымкой, он тоже сейчас был не здесь - на крутом обрыве под порывами ледяного северного ветра, - а где-то за сотни миль и десятки прожитых лет. Через мгновение, правда, Кристиан, встряхнул головой, возвращаясь в реальность и уже совершенно иным тоном, так хорошо знакомым Авиану, защебетал: - Все, идем в дом немедленно. Только воспаления легких мне не хватало.
***
Его звали Питер. Обычное имя обычного человека. Подполковник в отставке, несколько лет провел на границе, был ранен в бедро, с тех пор ходил с тростью. Ему был сорок один год, прежде был женат, но семь лет назад стал вдовцом. Детей в первом браке не было, но иметь их очень хотелось.
Скудная информация о потенциальном женихе заевшей пластинкой перематывалась в голове. Снова, снова и снова... Авиан перевернулся на живот и зарылся пылающим лицом в подушку, резко пахнущую морозной свежестью. Вспоминать о семейном ужине было стыдно. Как бы родители не пытались представить эту встречу обычным, ни к чему не обязывающим знакомством, но на деле всем было ясно, что это смотрины. Антуану приказали поужинать в комнате, дабы не отвлекать внимание от Авиана, проигрывающего младшему брату по всем параметрам. Джастин весь вечер прожигал сына тяжелым взглядом, как будто чувствуя его настроение и желание сделать какую-то глупость. Высморкаться в салфетку, например. Он как никогда чувствовал себя ребенком в компании взрослых, точно так же, как когда-то в детстве, когда его и братьев вынуждали вести себя идеально, чтобы произвести положительное впечатление на деловых партнеров отца. У обаятельного Адриана и у Тони - всеобщего любимчика - получалось. У него, Авиана, - нет. Он обязательно что-то делал не так, нарывался на неодобрительную отповедь Джастина. Вот и сегодня Авиан готов был провалиться сквозь землю, не зная, что говорить и как вести себя. Все это было так чертовски унизительно... Улыбаться, вести светскую беседу и осознавать, что все это - формальность, а серьезные решения будут приниматься позже, уже без присутствия Авиана.
Стоило, конечно, признать, что Питер оказался... нормальным. Не таким старым и не уродом, как можно было предположить. Вот насчет его умственных способностей были некоторые сомнения; право слово, он мог жениться на ком-то получше, чем Авиан. По крайней мере, подобрать себе омегу без темного прошлого, которое, того и гляди, выплывет наружу и навсегда потопит репутацию Питера. Возможно, Джастин смягчил информацию, преподнес ее в более приемлемом свете? Впрочем, как ни выдавай булыжник за алмаз, сверкать он от этого сильнее не станет, как и невозможно одарить Авиана теми достоинствами, которыми он не обладал. Оставалось надеяться, что его жениха предупредили об определенном браке "товара", чтобы после свадьбы некоторые факты биографии новоиспеченного супруга не повергли его в ужас.
Авиан тяжело вздохнул и перевернулся на спину. Есть хотелось невероятно, за ужином под тремя пронзительными взглядами, он не смог проглотить и кусочка. Но вставать и идти на кухню не хотелось, моральное истощение сказалось и на физическом состоянии - тело было словно ватным и совершенно не слушалось. Авиан попытался уснуть, но под прессом тягостных мыслей и аккомпанемент урчащего желудка не выходило.
Неожиданно в дверь кто-то робко, едва слышно постучал. Авиан приподнялся на локтях, нахмурившись. Это не мог быть Крис, он ведь сам довел его до лестницы и, одобрительно улыбнувшись, велел ложиться и ни о чем не переживать, а обсудить все пообещал завтра - на свежую голову. И, конечно, это не мог быть Джастин. Хотя бы потому, что отец для разговора вызвал бы Авиана к себе в кабинет, а не общался бы с ним о таком серьезном вопросе, как женитьба, в неофициальной обстановке. Стук повторился - на этот раз довольно громко и нетерпеливо.
- Тони, заходи, - произнес Авиан, уже зная, кого увидит за дверью. Ну, естественно, любопытство - основная черта его младшего брата. Конечно, он не смог потерпеть с расспросами до утра.
- Не разбудил? - тихо поинтересовался Антуан, впрочем, не выказывая особого сожаления. - Я принес тебе печенье и молоко. Вряд ли ты нормально поужинал, - заискивающе произнес он, демонстрируя тарелку и стакан.
- Ну, проходи, мой дорогой заботливый братик, - с сарказмом протянул Авиан. Еда определенно была захвачена с целью задобрить, но это было вовремя, да и сна не наблюдалось ни в одном глазу, поэтому прогонять Антуана он не захотел. Подвинулся, освобождая место, дождался, пока тот сядет и передаст ему тарелку и только потом, страдальчески закатив глаза, поторопил: - Давай уже, спрашивай.
- Как он тебе? - выпалил Антуан, возбужденно комкая в ладонях простынь. - Как его зовут? Кем работает? Где живет? Сколько ему лет? Ты же будешь к нам приезжать после свадьбы, правда, Вин?
- Все-все, тихо! - перебил Авиан, легко толкнув брата локтем в бок. Глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Как оказалось, рассказывать о человеке, который тебе совершенно безразличен - нелегко. Одно дело пересказать сухие факты биографии или попытаться непредвзято описать внешность, и совсем другое - ответить на вопрос "как он тебе?", когда не испытываешь никаких эмоций. Нет, эмоции, конечно, были, но все они не касались Питера, а только самой ситуации, в которой оказался Авиан. - Слушай, я даже не знаю толком что рассказать, Тони... Его зовут Питер, у него военное прошлое, сейчас он владеет каким-то охранным агентством. Ему сорок один год...
- Ого, старый какой, - присвистнул Антуан и поморщился, словно от зубной боли.
- Зрелый, Тони. Это называется зрелый. Где твоя дипломатическая жилка, м? - приподняв бровь, подразнил Авиан. Возраст точно был последним, что могло бы его смутить. Наверное, потому, что он никогда не ждал красавца-альфу, а в нынешних обстоятельствах и вовсе должен был оставаться рациональным, не позволяя глупым мыслям о "вечной любви" испортить все.
- Оставь реверансы для Адриана, - отмахнулся Антуан, - это же он унаследует отцовский бизнес и должен думать о дипломатии. А нам можно говорить, что вздумается...
- Угу, скажи об этом отцу, - хмыкнул Авиан, откусывая кусочек печенья. - В общем, - подытожил он, - все хорошо.
- Он тебе понравился?
- Он произвел впечатление неплохого человека...
- Он тебе понравился?
- ...и я думаю, что мы сможем найти с ним общий язык...
- Вин! Он. Тебе. Понравился? - Антуан сейчас как никогда напоминал Криса: тот же пытливый взгляд и не терпящий возражений тон. Для Тони, конечно, все было просто: человек нравится - можно узнавать его лучше и думать о свадьбе, не нравится - значит о браке и речи не идет. Он имел право выбора, и право это казалось ему естественным, чем-то абсолютно обычным для их мира с ценностью омег. И как объяснить ему, что не всегда все определяется критерием "нравится", Авиан не знал. Сделал еще один глоток, хотя аппетит совершенно пропал, отставил тарелку и стакан на прикроватный столик, потер виски, пытаясь хоть на мгновение унять ноющую боль в голове. Обреченно посмотрел на Антуана - "разреши не отвечать". Но тот только поджал губы и скрестил руки на груди, явно решительно настроенный и не готовый уступить.
- Нет, не нравится, Тони. Мне никто не нравится, понимаешь? Никогда и никто не нравился. Наверное, это ненормально для омеги и все такое. Я должен хотеть семью, детей и, в идеале, уже имена для внуков придумать, но не хочу. Но это ведь не значит, что с ним мне будет плохо, правда? Хорошая семейная жизнь возможна и без любви...
Во взгляде Антуана явственно можно было различить жалость. Он смотрел так, словно перед ним находился умственно отсталый, не понимающий смысла своих слов. Но все-таки ему хватило такта промолчать; Тони вздохнул, устроил голову у Авиана на плече, закидывая на него ногу. Несколько минут они молчали, думая каждый о своем.
- Это из-за тюрьмы, да?
- Не знаю. Наверное, - неопределенно пожал плечами Авиан. Он действительно не знал, появились бы у него мечты о крепкой семье, если бы его истинная сущность проявилась при других условиях. Быть может, тогда он бы реагировал на все иначе. А, возможно, он просто не был создан для отношений и не смог бы полюбить никого... Что уж теперь гадать.
- Ты мне расскажешь? - шепотом спросил Антуан.
- Когда-нибудь, Тони, не сейчас, - голос показался совсем чужим, Авиан прокашлялся, пытаясь скрыть волнение и неловкость. Впервые брат спрашивал его о тюрьме, а Кристиана не было поблизости, чтобы трусливо сбросить на него неприятную обязанность. Но и в этот раз Тони не настаивал: согласно кивнул и уже сонно пробормотал:
- Я буду к тебе каждый день приезжать. Обязательно.
- Да кто бы сомневался, - пробормотал Авиан, зарываясь носом в светлые кудри брата. До этого он как-то не думал о скорой разлуке, но сейчас ясно осознавал, как сильно будет тосковать по Антуану, папе и даже отцу. Пришлось до боли прикусить губу и заставить себя избавиться от грустных мыслей. Не хватало еще разреветься в присутствии младшего брата и огорчить его еще сильнее. - Ну, что, ты идешь к себе? Поздно уже очень.
- Можно я посплю с тобой? Пожалуйста... - умоляющим ноткам в голосе этого хитреца просто невозможно было сопротивляться. Авиан чудесно осознавал, что спать с Тони - сплошное наказание. Тот толкался, бормотал какую-то ерунду, забрасывал руки-ноги на соседа, но отказать... Нет, отказать было невозможно.
- Спи уже давай.
Тони, кажется, только этого и ждал: уже через минуту задышал глубоко и размеренно. Авиан же заснуть не мог еще долго; мысли, словно тяжелый свинцовый шарик, перетекали от одного виска к другому, от темени - к затылку. Отдавались гудящей болью в голове и ноющей - в груди. Если бы можно было просто вскрыть черепную коробку, вытащить все воспоминания последних месяцев, сжечь их и развеять пеплом на ветру. Если бы можно было начать все с чистого листа, вернуть время вспять. Если бы можно было...
***
После того памятного ужина потянулась череда суетных дней, наполненных подготовкой к свадьбе, которую, конечно же, решили не откладывать. Авиан терпел. Терпел взгляд Кристиана и его постоянный, набивший оскомину, вопрос "ты уверен"? Терпел звонки Питера - обязательно дважды в день и в одно и то же время. Терпел семейные завтраки, обеды и ужины, на которых все разговоры теперь сводились к предстоящему "празднику ". Тоже делал вид, что в восторге, ждет не дождется, когда на его палец оденут обручальное кольцо. Улыбался. Мужественно смотрел каталоги и терпел примерки. Согласился на белый костюм - символ невинности (Господи, лицемерие-то какое!). И внутренне закипал. Когда-то давно Авиан читал, что после любой личной трагедии жертва проходит несколько стадий принятия самого себя и новых жизненных обстоятельств. Наверное, стадию жалости и обиды на весь мир он уже пережил. Наступала пора злости: да, возможно, часто необоснованной, но от этого не менее сильной.
Его выводило из себя всё и вся. Неуклюжесть слуг, веселое возбуждение Антуана, неприкрытое сожаление в папиных глазах, безразличная вежливость его жениха. Ярость закручивалась спиралью, словно разрушительный смерч, и Авиану порой казалось, что его просто разорвет в клочья, если он хотя бы мгновение продержит эту безумную стихию в себе. Но он справлялся. Терпел. Терпел. Терпел...
Этим утром Питер позвонил в девять утра. Как и вчера, и позавчера - строго по часам. Авиан смотрел на экран и понимал, что всего лишь за неделю предсказуемость будущего супруга ему успела осточертеть.
"Трахаться, наверное, тоже будем по расписанию", - предположил, переполненный какого-то злого веселья, но все же принял нежеланный вызов.
- Алло.
- Доброе утро, Авиан, - спокойный равнодушный тон.
"Интересно, как можно командовать солдатами, когда ты напоминаешь сухую воблу?"
- Доброе утро, Питер.
- Как спалось?
"Чудесно, спасибо, блевал полночи".
- Чудесно, спасибо. А ты?
- Тоже хорошо. Хочу пригласить сегодня тебя и твоих родителей в театр. Что скажешь?
"Ненавижу театр, ни за что не пойду".
- Прекрасно, передам твое приглашение родителям, - Авиан чувствует, как лопается кожа-оболочка, и гнев склизкими каплями прорывается наружу. Авиан думает, что если не заорет сейчас, не вырвет клок собственных волос, не расшибет кулаки в кровь, то просто лопнет. Но он молчит, стискивает зубы посильнее - терпит. Он - нарыв, гноится и болит, но вскрывать его ни в коем случае нельзя. Терпеть. Терпеть. Терпеть...