- Хорошо, начало в восемь. Я заеду в семь, договорились? - Питер не ждет ответа. Конечно, да. Конечно, договорились. Более того, Авиан уверен, что этот выход в свет был заранее запланирован и оговорен с Джастином, а это предложение - лишь дань вежливости. - Желаю тебе хорошего дня. До встречи, Авиан.
- И тебе. До встречи, Питер.
На другом конце провода раздались гудки уже через мгновение. Вот и все - утренний долг выполнен, домашний питомец достаточно "накормлен" вниманием. Авиан хмыкнул и сжал телефон в ладони. Как же отчаянно хотелось швырнуть его сейчас на пол, раздавить ногой и избавиться от этих однообразных звонков раз и навсегда. Но вместо этого Авиан медленно, палец за пальцем, разжал кулак, умудрился аккуратно положить мобильный на соседнюю подушку и даже медленно, неуклюже поднялся с кровати, намереваясь одеться к завтраку.
Весь день лейтмотивом в его голове звучало "терпи, терпи, терпи", и он справлялся. Ни разу не накричал ни на кого, не хлопал дверью, не стучал столовыми приборами, даже не позволил себе ни единого раздраженного взгляда. Пусть лучше эта ярость выжжет его, Авиана, изнутри. Пусть и дальше причиняет ему боль. Пусть! Только бы не показывать этого другим, только бы вытерпеть, выждать, в надежде, что это просто такой период, и вскоре он сменится другим.
Вечером Кристиан пришел в комнату Авиана, критично осмотрел неловко мявшегося в костюме сына.
- Не хочешь идти? - поинтересовался он, подходя ближе и завязывая на шее удавку галстука.
- Хочу, - сердито буркнул Авиан. Ей-богу, он очень любил папу, но в последнюю неделю эти его "всепонимающие" взгляды, тяжелые вздохи и верные выводы, которые он тут же озвучивал, бесили неимоверно.
- Врешь.
- Нет.
- Врешь! - с нажимом произнес Кристиан. Он тяжело дышал, тоже злился. Конечно, привык, что все с ним соглашаются.
- Не вру я. Долго еще? - нервно дернув головой, спросил Авиан. Его тошнило, снова. Даже приятный аромат папиного парфюма казался сейчас слишком тяжелым.
- Потерпи минуту, - уже спокойнее попросил Кристиан. - Вин, послушай, я уже говорил и повторюсь, если ты не уверен, то...
- За-мол-чи! Прекрати спрашивать! Я не хочу больше этого слышать, понимаешь ты? - Авиан знал, что это банальная истерика. Он ощущал, как лопается вся его выдержка, как вырывается наружу вся эта бурлящая ненависть и топит, топит, топит его, накрывает с головой, застилает глаза кровавым маревом. Из груди вырвался задушенный хрип, голова закружилась, словно в центрифуге, желудок скрутило, кажется, просто в горле.
Авиан слышал голос Кристиана, доносящийся до него, будто сквозь водную толщу, чувствовал руки, подхватившие его подмышки за мгновение до падения. Еще через секунду его вырвало желто-зеленой массой просто на папины дорогие брюки и лакированные, глянцево блестящие туфли. А потом еще раз, и еще...
- Извини... Боже, извини... меня, - задушено просипел Авиан, когда наконец-то смог сделать глоток спасительного воздуха. Кристиан ничего не ответил - помог подняться, довел до ванной, включил воду, умыл раскрасневшееся лицо. Все так же по-деловому, сосредоточенно снял с него испачканную одежду, уложил в постель.
В театр они в тот вечер так и не пошли.
Часть 22
Четыре месяца спустя.
Сегодня был первый по-весеннему теплый день. Яркое солнце растапливало сугробы уже почерневшего от дорожной пыли снега, превращая его в грязную кашу под ногами. Авиан вначале еще пытался обходить широкие лужи, но потом сдался: он чувствовал, что ноги и так уже промокли, что уж теперь зазря осторожничать. Кристиан наверняка будет недоволен и отчитает его, но кто же знал, что после долгих морозных недель весна так стремительно вступит в свои права. Авиан и сам боялся простудиться, сейчас это было бы очень не вовремя. Теперь он уже сожалел, что отказался от машины, решив прогуляться до больницы пешком и подышать свежим воздухом. В кармане куртки завибрировал мобильный, Авиан достал его, принял вызов.
- Алло.
- Привет, милый, - на другом конце провода послышался хриплый голос Кристиана. Папа слег с простудой и только высокая температура удержала его сегодня дома. - Ты где?
- Иду домой уже. Как ты себя чувствуешь? - поинтересовался Авиан, останавливаясь на перекрестке.
- Это я должен тебя спрашивать, - хмыкнул папа, но все же ответил: - Нормально я, милый. Что тебе сказал мистер Джилс?
- Все хорошо. Анализы в порядке, так что не волнуйся, мы оба здоровы.
- Ну, и слава Богу! Ладно, Вин, не задерживайся нигде, я буду ждать тебя дома. Пока.
- Пока, Крис, - Авиан отключился. На светофоре наконец-то зажегся зеленый свет, и он осторожно перешел дорогу. Раньше бы наверняка перебежал на красный, ни за что бы не надевал шапку и перчатки, шел бы в распахнутой куртке, заткнув уши наушниками - вел бы себя как обычный мальчишка восемнадцати лет. Но он был беременным мальчишкой, и это, конечно, в корне меняло дело.
Живот был еще не очень большой, за широким пуховиком его легко можно было скрыть. Ребенок, правда, вот уже неделю толкался - совсем легко, щекотно, словно перышко. Авиан до сих пор всякий раз в такие моменты замирал, наверное, до конца еще не веря в наличие в себе новой жизни. Впрочем, он любил этого ребенка. Боялся, конечно - а кто бы на его месте не боялся? - но точно знал, что приложит все усилия, чтобы быть хорошим папой, чтобы оправдаться за те несколько месяцев, в течении которых он проклинал этого младенца, считая, что он окончательно испортил ему жизнь.
Вначале было сложно. Авиан хорошо помнил, то серое холодное утро, когда, проснувшись, увидел Кристиана в своей комнате. Папа сидел в глубоком кресле, взобравшись на него с ногами - выглядел осунувшимся и усталым. Заметив, что Авиан проснулся, он пересел на краешек кровати, взял ладонь сына в свою и начал задавать вопросы о самочувствии Авиана, о том, давно ли у него такие симптомы. Кристиан выглядел испуганным, хотя и пытался это скрыть - он то нервно прикусывал нижнюю губу, то огорченно хмурился, то переводил задумчивый тоскливый взгляд на окно, за которым медленно и лениво падали крупные хлопья снега. И именно из-за этой папиной нервозности Авиан все выложил как на духу - не стал юлить, отнекиваться, а честно признался, что чувствует себя неважно уже несколько недель. Наверное, уже тогда он подсознательно понимал, что его самочувствие свойственно именно для беременности, но душил эти мысли в зародыше. Не могла же судьба быть к нему настолько жестокой?! Это уже было чересчур! Но на предложение Кристиана обследоваться, Авиан неожиданно даже для самого себя ответил согласием. Тогда он еще тешил себя пустой надеждой, что недомогание связано с чем-то другим, - инфекцией, ослабленным иммунитетом, и визит к доктору это подтвердит. Но судьба, видимо, окончательно отвернулась от Авиана. По крайней мере, он считал так тогда, когда пожилой врач с преувеличенным неестественным энтузиазмом поздравил его с будущим пополнением в семье. Видимо, отсутствие обручального кольца на пальце омеги он не заметил.
Вспоминая тот период, Авиан мог охарактеризовать его одним-единственным словом - отчаянье. Оно затопило его с головой, отрезая от окружающего мира. Ничего больше не пугало, не злило, потому что все будущее представлялось сплошным мраком, без единого просвета и не стоило того, чтобы о нем переживать. Несколько недель Авиан не выходил из комнаты, бездумно смотря в потолок. Кристиану тогда приходилось буквально кормить его из ложки, словно тяжелобольного. Папа пытался как-то разговорить сына, подбадривал его, но в ответ получал только равнодушное молчание и рассеянный взгляд пустых карих глаз. Иногда до Авиана доносились какие-то фразы, обрывки разговоров - "Питер разорвал помолвку", "будет скандал", "нужно избавиться от этого ребенка", "переехать", "репутация семьи", "подумай о Тони". Наверное, все это было значимо и стоило прислушиваться внимательнее, но слова воспринимались как фоновый шум - бессмысленный и несущественный. Видимо, Кристиан все же отстоял и своего внука, и Авиана, потому что вскоре скандалы прекратились, а накануне Рождества Джастин впервые с момента объявления неприятной новости о беременности сына явился к нему в комнату. Кажется, именно с того визита Авиан начал постепенно возвращаться к жизни. Нет, отец, конечно, его не жалел. Наоборот, неодобрительно поджал губы, вдохнув затхлый воздух в спальне, и отметил, что шторы даже тогда, утром, были плотно задернуты.
- У тебя есть полчаса, чтобы принять душ, переодеться и спуститься ко мне в кабинет. Жду, - Джастин вышел, Авиан еще несколько минут гипнотизировал захлопнувшуюся за ним дверь. А потом поднялся и через двадцать шесть минут уже стоял перед массивным рабочим столом отца, выдерживая тяжелый взгляд его ярко-голубых глаз.
Они не говорили о беременности - ни тогда, ни после. Вместо этого Джастин развернул ноутбук, на экране которого Авиан увидел открытую электронную почту и десятки непрочитанных писем.
- Здесь поздравления, жалобы, предложения и тому подобная ерунда. Новинка, придуманная начальником отдела кадров. Что-то наподобие непосредственного общения с начальством, "услышим каждого". Мне, естественно, заниматься этим некогда. Ничего серьезного на эту почту не приходит, если возникнут вопросы можно проконсультироваться с Адрианом. Справишься?
- Да, - голос у Авиана был жутко хриплым, он уже и не помнил, когда разговаривал в последний раз.
- Вопросы?
- Нет.
- Замечательно. Пошли завтракать, потом приступишь. Идем, - и Авиан пошел. Занял свое место в столовой под потрясенными взглядами папы и братьев и даже успел заметить, как лучезарно Кристиан улыбнулся отцу. Наверное, они уже и не верили, что он когда-либо выйдет из своего добровольного заточения. Да и сам Авиан не верил, но то ли авторитет Джастина подействовал, то ли звезды так стали - кто знает.
Работа, конечно, была номинальной. Этим мог заниматься кто угодно, но так, за сотнями и сотнями однообразных писем, можно было отвлечься, не думать о жизни, которая росла в нем, о не слишком радостных перспективах будущего. Так, день за днем, Авиан потихоньку избавился от своей скорлупы, научился снова улыбаться, радоваться мелочам. Сейчас он очень напоминал себя прежнего, еще до тюрьмы, но, конечно, во многом имел другие взгляды на жизнь. Неприятный опыт не забылся, иногда по ночам все также тревожили беспокойные сны, вынуждая Авиана просыпаться в холодном поту и поглаживать слегка округлившийся живот. Но все-таки боль утихла немного, картинки-воспоминания выцвели, словно старые фото, а работа и несложные бытовые хлопоты не позволяли надолго пускаться в размышления или жалеть себя.
Питера он больше не видел и, честно говоря, не огорчился из-за этого. Наверное, Авиана больше напугало бы, если бы помолвка не была разорвана, ведь они были почти незнакомы и предугадать, как бы Питер относился к не родному ребенку - было невозможно. Что касается скандала... Конечно, он был. Буквально несколько недель назад два местных издания опубликовали статьи, в которых выдвинули разные догадки касательно беременности среднего сына известного бизнесмена Джастина Лайера. Откуда просочилась информация, выяснить не удалось, да никто узнать это особо и не пытался. Авиан как-то завел разговор о переезде и необходимости скрывать его положение, на что Кристиан ответил, что в этом нет никакой необходимости. Так что мало ли кто мог заметить округлившийся живот и продать информацию. Предположения в этих статьях были разные: в одной говорилось о каком-то мифическом бойфренде, который вскружил юному глупому омеге голову, а потом цинично бросил, в другом, наоборот, Авиана выставляли неудачливым охотником за богатыми женихами, который, не имея привлекательной внешности, решился на такой отчаянный шаг, как беременность, но все-таки остался ни с чем. С тюрьмой его положение, к счастью, не связывали. Более того, никакой документации о том периоде жизни Авиана не осталось, Джастин позаботился об этом. По официальной версии сразу после объявления приговора, на медицинском осмотре, обнаружилась врачебная ошибка с определением статуса и вместо тюремной камеры Авиана отправили отдыхать на побережье, чтобы подправить подорванное из-за стресса здоровье. Начальник тюрьмы эту версию подтвердил, не забыв похвастаться их компетентностью, благодаря которой судьба омеги была спасена.
Наверняка, затыкать всем "доброжелателям" рты было недешевым удовольствием, и весь этот фарс был хрупким, словно ломкий весенний лед. Но желтая пресса, сплетни и пересуды сейчас почти не волновали Авиана. По крайней мере, явных признаков надвигающейся беды не было, и в бизнесе, и дома все размеренно текло своим чередом. Их жилище не забрасывали тухлыми яйцами, не писали оскорбления на стенах, от отца не уходили ни сотрудники, ни клиенты, друзья Антуана все также приходили к нему в гости и передавали приветы от родителей. Они, конечно, бесцеремонно пялились на Авиана, но пальцами не тыкали и не гнушались сидеть за одним столом и меланхолично обсуждать с ним погоду и городские сплетни. Иногда даже не верилось, что все обошлось малой кровью - никаких медицинских комиссий, никаких вызовов в Департамент. А как же все эти лозунги: "омега - символ чести и достоинства" и "нет разврату!"? Но Авиан не был глуп, он чудесно понимал, что деньги решают многое, а большие деньги - все. В его случае - так точно. Возможно, ему не стоило бояться изначально, еще тогда, в тюремной камере, когда он так опасался огласки и именно поэтому остался там. Быть может, отцовского влияния хватило бы и в том случае и ничего бы этого не случилось, и не было бы этого неизвестно чьего ребенка...
Авиан помотал головой, прогоняя мысли, которые пошли в нежелательном направлении. Во-первых, он уже пришел домой. А, во-вторых, что самое главное, он любил своего будущего сына. Этот ребенок был его и только его, а все остальное, как говорил Кристиан, - неважно.
Холл встретил Авиана гулкой тишиной. Отец был на работе, Антуан в школе, а папа, видимо, отдыхал у себя. Старинные часы на стене показывали начало двенадцатого, значит было еще достаточно времени до возвращения Тони, который последние недели ходил за старшим братом хвостом. С тех пор как ребенок начал шевелиться, Антуан то и делал, что трогал живот, пытаясь уловить движение. Он мог бы сидеть так, наверное, часами - задумчиво прикусив губу и смотря в одну точку. В нем родительский инстинкт, кажется, проявлялся в разы сильнее, чем в самом Авиане. Возможно, из-за того, что он никогда не сомневался в своем статусе и чуть ли не с пеленок знал, что его жизненная цель - крепкая семья и здоровые дети. Первые дни такое внимание даже умиляло, но потом постепенно начало немного раздражать - Авиан быстро уставал, его клонило в сон, а навязчивое общество брата настроения и самочувствия не улучшало. Так что эти часы, пока Тони был в школе, стали особенно ценными - время, которое можно было провести в одиночестве.