- Я думаю, он знает о нашей связи и ему это не нравится.
- Это не его дело! - Сергей Александрович психует, но тут же успокаивается. У него забавная внешность, смешная. Вот смотришь - толстячок, краснощекий, эдакий пухляш. И губки такие будто вечно обижен, капризные. Весь холеный. Прям поросёнок. Но он хищник, и под личиной капризного перезревшего маменькина сынка прячется жесткий, циничный и умный человек.
- А ты компромат на него найди. - Криво усмехаюсь, продолжая смотреть на дорогу. Сереженька на меня косится, пытаясь понять, это сарказм, или я от души так советую. Так и не поняв, он меняет тему.
- Заедем в ресторан.
- Какой?
- В “IL Патио”. Ты же любишь пасту?
- Угу.
Сереженька умён, но удивительно близорук. Или, как вариант, он меня кем-то заменяет. Кем-то тем, кого когда-то любил. Удивительной догадливости человек. За год отношений так и не понять, что я ненавижу итальянскую кухню. Так же как и тропические страны, кофе со льдом, одежду VIP-класса и автомобили длиной в 5 метров. Хотя, говорил ли я ему когда-либо об этом? Вряд ли. Потому что половину из этих вещей я, может быть, и полюбил бы, не будь они связаны с Сереженькой. Кроме итальянской кухни, конечно. Эта стряпню я бы вообще никогда не жрал.
Мы сидим в ресторане, в самом углу, где в полутьме нас почти никто не видит. Я ем ненавистные макароны, запивая кофе, он - тоже пасту, но с белым вином. Сереженька у нас эстет. Тиская в потной ладошке бокал, он глядит на меня осоловелыми глазками. Готов, в тёплой компании его всегда быстро разводит.
- Может, все-таки выпьешь? То ты неделю бухаешь, а сейчас кофе давишься.
- Я за рулём не пью, ты знаешь.
- Я заплачу если остановят. - Он сидит напротив меня, весь раскрасневшийся, довольный.
- У меня принцип.
- Ага, ты тогда ещё говорил, что у тебя принцип, когда я тебя второй раз за задницу пощупал. Начал орать, что ты не такой. А потом что? Стал же таким. Принципиальный. - Сереженька пьяно хохочет, радуясь своему, как он считает, удачному наблюдению. Я молча жую, никак не реагируя на его слова. Мы оба знаем, что его слова - шутовство, так смысл говорить очевидное?
- Уже десять, завтра ранний подъем. Пора заканчивать с ужином.
Он кивает и зовёт официанта, чтобы расплатиться. А я думаю о том, что сегодня он пьян, а, значит, захочет близости. Придём, надо будет выпить.
***
Мне сегодня повезло, Сереженька слишком умаялся, так что, едва раздевшись, рухнул в кровать и быстро уснул. А я, не спеша, отправился в душ. Стоя под струями воды, наслаждаясь одиночеством, я думал. Снова прокручивал в голове, как я влип и снова спрашивал себя, а мог бы этого избежать? Вообще-то мог, не зря Сереженька вспомнил про “второй раз”.
Это произошло через пару месяцев после инцидента с заменой ламп. Как человек наивный и самолюбивый, я искренне решил, что повышение моей зарплаты связано с моими профессиональными навыками. И как же можно было быть таким идиотом… Я получал сорок пять тысяч плюс двадцать премии, которых меня ни разу не лишили. Конечно, в Москве инженеры и больше получают, но чаще - меньше, значительно. В своё оправдание могу лишь сказать, что работал я хорошо, постепенно сводя к минимуму все проблемы с проводкой. Хотя, скольких сил мне это стоило…
Близился Новый Год, а значит, и корпоратив, куда пригласили всех работников компании. Сняли огромный пафосный ресторан, с какими-то колоннами и статуями ангелов. По мне - пошло, но еда была вкусной. Я ел и пил, трепался с сотрудниками и первые час-полтора Сергея Александровича поблизости не видел. Я и забыл про него, хотя знал, что он ещё рассчитывает, видимо, затащить меня в койку. Только прямых попыток не предпринимает, пока что смотрит, но смотрит похотливо и влажно. Я был навеселе, когда мне приспичило отлить.
Пробираясь через танцующих и веселящихся сотрудников, цепляясь за белые колонны в греческом стиле, я, наконец, добрался до туалета и зашёл внутрь. Возле стены стоял ряд писсуаров, куда я и направился. Я витал в облаках, переживая приятные впечатления от корпоратива. Пьянка была в самом разгаре, а я, грешным делом, подумывал, что было бы неплохо законтачить с кем-нибудь из девчонок. И чем больше алкоголя я потреблял, тем длиннее становился список. И то, что я выпил более чем достаточно, говорил тот факт, что меня уже интересовал даже весь бухгалтерский отдел, включая дородную Ирину Геннадьевну, а так же почему-то наш курьер - молодой вертлявый Вова, весь покрытый прыщами. Я отливал, полуприкрыв глаза, когда в туалет зашёл Сергей Александрович. Меня его общество слабо обрадовало, но выдавать волнение я не хотел. Стряхнув капли, я уже хотел застегнуть ширинку, когда почувствовал влажный поцелуй на своей шее и ладонь - у себя на заднице.
Меня накрыло бешенство. На мгновение забывшись, я резко развернулся, оттолкнул его от себя, а затем, что есть силы, ударил в челюсть. Я не соображал. Был готов убить его.
Сергей Александрович рухнул навзничь и, не спуская испуганного взгляда с моего лица, только беззвучно шевелил губами.
- Я тебе сказал, меня, блять, не лапать! Я не пидр, ты слышишь меня, чмо? - Я угрожающе направился к нему, а директор отползал назад, не готовый продолжению побоев.
- Ты просто… Ты красивый. Я выпил, не смог сдержаться. - Наконец, прошептал он, водя челюстью. - И я пассив, я…
- Да мне плевать кто! Я с мужиками не сплю!
- Я платить буду… - Совсем шепотом произнёс директор. - Сколько, только скажи, сколько.
- Я не сплю с теми, кто мне не нравится, так понятно?! Это вопрос принципа.
========== 3. ==========
В курилке пиарщик Алина, классная девка, грудастая и языкатая, мой подчиненный Антон, сисадмин Стас и… Вадим Арнольдович. Мрачно курит, косится на меня.
Закуриваю, начинаю разговор с Алиной - с ней мне проще всего общаться, она громко смеётся, у неё яркая красная помада, острые ногти. По мне - красивая девчонка, но я с ней дружу не только поэтому. Скорее, потому что она со мной дружит. Не пытается меня унизить, или что-то выведать, или задать неудобный вопрос. Встречаясь в курилке, мы ржем, обсуждаем какие-то фильмы, она рассказывает про журналистов, с которыми работает - невинные сплетни, одноразовые, но мне такие нужные, чтобы хотя бы на десять минут в день забыть, как же жестко я влип.
- Как дела на фронтах большого пиара? - Начинаю разговор, улыбаясь, готовый выслушать порцию сплетен. Однако, Алина, вместо того, чтобы начать трещать, показывает глазами на Вадима Арнольдовича. Тот стоит, сунув руку в карман брюк, глядя вниз, но мне очевидно, что он внимательно слушает.
- Да как обычно, пашем. Пытаюсь собрать в кучу халявщиков из СМИ, сам знаешь, впереди день рождения компании.
- Так недавно ж отмечали! - Притворно удивляюсь, не переставая поглядывать на Вадима Ардольновича.
- Только ты меня и понимаешь. - Смеётся, но глаза её серьёзны и направлены на меня, будто что-то сказать пытается, только чтобы коммерческий не понял. Я открываю рот, чтобы ответить, но тут Вадим Арнольдович делает шаг к нам и произносит.
- В наше время понимающих невероятно тяжело повстречать. Правда, Олег? - Кивает мне, зло улыбаясь.
- Зато непонимающих значительно легче.
Отвечаю с такой же улыбкой и протягиваю руку для рукопожатия. Мрачно смотрит, думает, видимо, жать пидору руку или не стоит. Происходит заминка. И когда я уже готов убрать руку, наконец, он протягивает свою и пожимает, но так сильно, что мне с трудом удаётся сохранить спокойствие на лице.
- Вы сегодня напряжены, Вадим Арнольдович.
Внутри растет злость. Мне кажется это несправедливым, что он меня ненавидит. За что? Я же хорошо к нему отношусь.
- А может, это ты слишком расслаблен? - Надменно сообщает и почти демонстративно вытирает ладонь о брюки. Я пожимаю плечами, тушу сигарету и собираюсь уйти, однако Вадим Арнольдович, видимо, чего-то не договорил. - Забываешь, зачем на работу ходить надо.
- Вы недовольно тем, как я выполняю свои обязанности? - Внутри все клокочет от злости. Еще меня не обвиняли в том, что я плохо работаю! - И не стоит мне “тыкать”. Я не мальчик.
- И что же входит в твои обязанностями? - Произносит желчно, упрямо продолжая обращаться ко мне на “ты”.
- Могу сказать, что точно не входит. - Отвечаю спокойно и сухо, а мой собеседник закуривает вторую сигарету. - Я не собираю по округе грязные сплетни.
- На это нужно время, а у тебя его нет. - Парирует Вадим Арнольдович, выпуская вниз струйку дыма. Его сейчас не назовешь сколько-нибудь приятным. Желчное заостренное лицо, обезображенное презрением.
Сисадмин благоразумно тушит сигарету и направляется к выходу. Остаются Алина и Антон. Переминаются с ноги на ногу, тоже хотят уйти. Но пока любопытство сильнее.
- У меня нет, зато у вас навалом. - Я стою не шевелясь, скрестив руки на груди. Вадим Арнольдович стоит напротив меня, злой, с самого начала злой. - Вам на работе совсем заняться нечем?
Сообразив, что керосинчиком запахло, из курилки удаляются и Антон с Алиной. Остаюсь я, наедине с этим самым правдолюбом.
- В мои обязанности входит следить за тем, чтобы в организации не разводилось слишком много дармоедов. А у меня большие сомнения в твоей профпригодности.
- Так увольняйте. - Пожимаю плечами и достаю вторую сигарету. - Не мне, простому смертному, оспаривать мудрость руководителя.
- Будь моя воля, ты бы уже вылетел. - Криво усмехается. - Но мы-то знаем, почему ты до сих пор занимаешь должность, которой не соответствуешь.
- И почему же? - Затягиваюсь.
- Ты так хочешь это услышать? - На лице директора теперь явное отвращение.
- Да. - Цежу сквозь зубы. - Я хочу услышать, в чем заключается мой непрофессионализм, по пунктам. Но если вы решили озвучить все собранные за неделю вами в поте лица помойные сплетни, то не стесняйтесь, выкладывайте!
- А ты не такой, да?
- Я такой. Я даже хуже, чем вы думаете. Но это не имеет никакого отношения к моей работе.
- Ну что ж, посмотрим, какой из тебя специалист. - С силой вдавливает бычок в пепельницу. - А то, сдается мне, пора бы уступить дорогу более молодым и талантливым.
- Не забудьте молодых и талантливых тоже проверить. А то я тоже начинаю сомневаться в вашей профпригодности. Кстати, а кто акции предприятия купил? Может, ваш папа? Тогда это многое объясняет.
- Ну не у всех же богатые любовники, у кого-то и папы.
Разговор окончен, Вадим Арнольдович покидает курилку. Нет, никакого папы у него нет, это очевидно. Только почему он так уверен, что я нахожусь на этой должности исключительно благодаря связи с Сереженькой? Может, Антон подсиживает?
***
С коммерческим директором я не сталкивался целых два дня. Затем мы снова встретились - и опять в курилке. Я был уже готов к очередным разборкам, но Вадим Арнольдович, видимо, решил сменить тактику. Если не можешь изменить ситуацию, измени отношение к ней - он и изменил: стал меня игнорировать. Меня это не расстроило, заткнулся - и слава богу. Сереженька тоже перестал его упоминать в разговоре.
Так шли дни за днями. Только узнал от Алины, под большим секретом, что Вадим Арнольдович под меня роет, что-то выспрашивает, хотя, виду заинтересованности не подаёт. Вообще при встрече на меня не смотрит.
- Так что его интересует?
- Ерунда всякая. - Девушка пожимает плечами, затягивается. - Какой ты в общении, задираешь ли нос, на что деньги тратишь. Спрашивал, где живёшь - с Сергеем Александровичем или у себя.
- Ну а ты что?
- Да откуда я знаю, с кем ты живёшь и на что тратишь деньги? Сказала только что ты хороший. Ну и все.
- Спасибо. - Улыбаюсь, а у самого мысль: остальные сотрудники вряд ли так добры, небось набрехали на меня с три короба. Хотя, мне-то какая разница, что коммерческий про меня думать будет? Такое впечатление, что его мнение обо мне что-то изменит. - Не знаешь, кто его взял на работу, такого любопытного?
- Так он совладелец.
Это уже проясняет ситуацию. Такого просто так не пошлёшь.
- И какая у него доля акций?
- Неизвестно. Об этом никто не говорит.
Киваю. И снова мысль: даже если бы я узнал. Все равно для меня это бесполезная информация.
***
Суббота. Странный сон снился. Я видел Вадима Арнольдовича, он смотрел на меня своими черными глазами и покачивал висящий на цепи пустой гроб изо льда, как люльку.
Но удивительно в этом сне то, что он был цветным, ярким. Что в последние месяцы редкость. И на это есть очень простая и пошлая причина. Уже год как я дальтоник и поэтому начинаю забывать, как выглядит полноценная световая гамма. Я не помню точный момент, когда именно я перестал видеть красный. Помню лишь, что привычное кресло дома вдруг стало розово-бежево-серым. Как светофор, как буквы на вывеске, как маки. А после туда же добавился и зелёный. Я его, вроде бы, вижу, но более блеклую версию. Но самое худшее то, что цвета постепенно становятся все менее яркими. И я боюсь однажды проснуться и увидеть весь мир серым.
Мое беспокойство из яви переходит в сны. Не может Вадим Арнольдович никак успокоиться, роет и роет. Но чего мне уже бояться? Только если второго шантажиста. Хотя, этот вряд ли захочет со мной спать. А посадить - милое дело.
Но до матери он точно не докопается, а за себя я не переживаю. Посадят - зато, наконец, уйду от опеки Сережи.
Подымаюсь с постели и иду в ванную. Я знаю, что, как всегда, через несколько минут, следом за мной проснётся мой ненавистный любовник и мне надо будет исполнить свой супружеский долг. Делаю пару глотков коньяка и прячу бутылку обратно под раковину. Так каждую субботу.
- Олежек! - Слышу, как шлепает ступнями по полу, суетливо идёт в ванну, где я чищу зубы. - Доброе утро, милый.
Как бы невзначай касается пальцами моей задницы. Я уже этого не замечаю - привык.
- И вам того же. - Выплевываю пасту, полощу рот.
Молча вытираю лицо и, не глядя на Сереженьку, который, разумеется, абсолютно голый, возвращаюсь обратно, в спальню. За окном весна, серый снег поник окончательно, небо сегодня удивительно голубое, кружатся черные птицы - галки? Окна выходят на оживлённую улицу. И я почти улыбаюсь, мне почти хорошо.
- Ты готов? - Тёплая рука поглаживает спину. Ненавижу секс с утра. Трахать это рыхлое тело в любое время дня и ночи не хочется, но пить, только проснувшись… А не пить тоже не вариант. А ведь такое прекрасное утро. Было.
Поворачиваюсь, не улыбаясь, глядя на его пухлые, чуть приоткрытые губы. Ждёт, когда я начну. И я начинаю. Целую его, мягко, как он любит. Затем подталкиваю к постели. Он ложится на спину, провожу губами по его шее, спускаюсь к соскам, которые у него не по-мужски чувствительны. Он быстро возбуждается, чего не скажешь обо мне.
- А не рановато ли ты алкашом становишься? - Капризный и обиженный голос. Учуял. Идиот. Пить на самом деле не хотелось, так, анестезия. Хочется кофе и прогуляться по весенней Москве. Но кто ж меня спрашивать-то будет? Остаётся представить кого-нибудь, кого-то приятного. Чувствую легкое головокружение. Запускаю руку в трусы, флегматично поглаживая член и перебирая в голове все возможные варианты. Неожиданно всплывает образ Вадима Арнольдовича, отчего член наливается кровью. Странная фантазия, но улыбаюсь. Уж кого бы я оттрахал, так это его. Но не по любви, а чтобы апломб сбить. Хотя, Вадим Арнольдович куда приятнее Сереженьки. И с каких пор я начинаю представлять в сексе не грудастых девок, а жилистого мужика? Списываю на желание самоутвердиться. Не мог же я по-настоящему превратиться в пидора?