— Почему что?
— Почему ты бросил свою пару? — смятение на ее лице растаяло, как будто ее настигло некое осознание. — Ох.
Мои брови опустились.
— Ох — что?
— Ты закончил со своей парой.
— Я был далек от того, чтобы закончить, — пробурчал я, а затем кивнул в сторону улицы. — Идем. Ты заслуживаешь хорошего вечера в свой День рождения. Этот засранец понятия не имеет, что упускает. Пойдем, нажремся в хлам.
Она улыбнулась от уха до уха.
— Звучит потрясающе.
***
— Я никогда не загоню свои шары.
— Возможно, поэтому ты так напряжена. Тебя слишком давно никто не заваливал, и ты забыла, что не шары загоняют вовнутрь.
Я хмыкнул, когда пятый шар покатился в левую угловую лузу. Это была наша первая игра в бильярд, и я только что отыграл свой пятый мяч подряд. Она была права. Я могу очистить стол прежде, чем она потрет мелом свой кий.
Она закатила глаза:
— Откуда ты знаешь, как давно меня заваливали?
— Ты слегка напряжена.
Я ожидал, что она отделается от меня, но она, напротив, удивила меня. Буквально. Как только я собрался сделать шестой удар, она прокричала:
— Осторожнее!
Моя рука зависла на половине удара, и два мяча приземлились куда угодно, только не в лузу, на которую я нацелился.
Она стояла с самодовольной улыбкой, гордая собой.
— Вот как мы собираемся в это играть?
— Что? Я так напряжена, что не могу совладать с собой. Иногда приходится держать в себе слова, и потом они просто выстреливают из моего рта, как пробка из бутылки с шампанским.
— Твой удар.
Я протянул руку к сукну. Пока она пристраивалась, я обошел стол, подойдя ближе, пока не встал точно позади нее. Она пыталась притвориться, что это ее не беспокоит, но, в конце концов, развернулась.
— Что ты делаешь?
— Смотрю, как ты делаешь удар.
— Сзади?
Я ухмыльнулся.
— Здесь самый лучший вид.
— Вернись туда, где стоял. — Она махнула рукой на другую сторону бильярдного стола. — Мне кажется, оттуда вид яснее.
Она снова наклонилась, пытаясь просчитать удар. Мой взгляд упал на ее невероятную задницу.
— Зависит от того, на что смотреть.
Когда она, наконец, ударила, ее кий проскользнул по сукну, и она полностью упустила мяч.
— Я думал, ты умеешь играть.
— Умею.
— Не похоже на то.
— Стоя сзади, ты заставляешь меня нервничать.
Я наклонился рядом с ней и показал, как расположить кий в руке так, чтобы в итоге им было легче ударить по шару. После того как она правильно взялась за него, я вернулся на другую сторону стола. В тот момент мои намерения на самом деле были альтруистическими, во всяком случае, пока не распахнулась ее рубашка, и я смотрел прямо на ее сиськи.
Я не мог заставить себя пошевелиться. Она, похоже, была одета в один из тех лифчиков, закрывающих только половину груди, потому что все, что я мог видеть — два идеальных округлых шара сочной, кремовой кожи с вкраплением чего-то черного и кружевного.
Потрясные сиськи в комплекте с выдающейся задницей.
Я поднес пиво к губам, пока ждал ее удара, но продолжил пялиться поверх бутылки, делая долгий глоток. Единственное, что в конце концов отвлекло меня, это то, как кий скользил палкой вперед и назад между пальцами.
Потом я представил свой член на месте кия.
Заставив себя закрыть глаза, когда она наконец сделала удар, я опустошил свою Стеллу. В этот раз Эмери удалось попасть по шару, только она забила один из моих шаров вместо своего. Она была так взволнована, что у меня не хватило мужества сказать ей об этом.
— Это означает, что снова мой ход?
— Конечно. Я собираюсь взять еще пива. Хочешь?
— Да, только не пиво. Оно слишком сильно меня насыщает.
— Ладно. Тогда что бы ты хотела?
— Удиви меня. Я выпью все, что бы ты мне ни дал.
Мне определенно стоило отойти на минутку.
Возле бара толпилось слишком много людей, но я был постоянным клиентом. Мы с Романом встречались в «Толстом коте» каждые выходные, чтобы поиграть в бильярд и обсудить работу. Так что когда Тини — бармен ростом почти семь футов — заметил меня, то он принял мой заказ в обход всех.
— Возьму еще одну Стеллу и один из этих, — я указал на Маргариту.
Губы Тини растянулись в улыбке.
— Роман слился со своей женской стороной сегодня?
— Не-а. Он, скорее всего, дома, сливается сам с собой. Я здесь с… — Кем, черт возьми, она была? Не парой. Не сотрудницей, хоть мы и работали в одном офисе. Я даже не могу назвать ее коллегой. Подбирая слово, я решил остановиться на самом простом: — … женщиной.
Эмери определенно точно была женщиной.
Пока ждал, я думал о том, что никогда даже не рассматривал вариант привести сюда девушку на свидание, хотя, опять же, не то чтобы сегодня было свидание. Но это было место, в котором ты зависаешь и остаешься самим собой. А еще я даже не думал дважды, прежде чем привести сюда Эмери. Было приятно провести время с девушкой, которой, я знал, будет комфортно в подземном деревянном баре с бильярдным столом. Бонусом была ее охренительная сексуальность.
Меня не было всего несколько минут, но по моему возвращению с Эмери болтал какой-то парень. Внутри меня зародился укол старой доброй ревности. Сопротивляясь желанию сказать, чтобы отвалил, я решил дать парню почувствовать дискомфорт, пока он не ускользнул.
Я подошел и встал возле Эмери. Передал ей напиток, глядя на этого гада, и сказал:
— Держи. Кто твой друг?
— Это Уилл. Он предложил показать мне пару приемов.
— О, правда?
В левой руке Уилл держал напиток. Палец, с которого он снял обручальное кольцо, все еще хранил его следы. Дождался, пока пересекутся наши взгляды, затем я опустил свой к его пальцу.
— Мы занимаем стол еще двадцать минут. Вы с женой хотите сыграть после нас?
Ничего, кроме небольшой тихой мужской беседы.
Он кивает на бар.
— Возможно, в следующий раз. Меня ждут друзья.
Приятно было поболтать, Уилл.
После этого мы с Эмери закончили игру и пошли присесть за столик в более тихой части бара. Она достаточно быстро выпила первую Маргариту, и официантка только что принесла следующую. Ее настроение сменилось с подавленного из-за придурка с бабочкой на пьяно-приподнятое.
— Каким был лучший подарок, который ты получил на День рождения? — спросила она.
— Мой? Не знаю. Когда я рос, отец покупал мне много всякого дерьма. Думаю, машина на семнадцатилетие.
— Скучно.
Она сделала глоток Маргариты, и к ее губе прилипла полоска соли.
— У тебя… — я указал на то место на своих губах, где она запачкалась, — соль.
Она потянулась и провела по губе, но с другой стороны.
Я хмыкнул и потянулся через стол.
— Есть.
Не задумываясь ни секунды, я вытер соль с губы Эмери, а потом слизал ее со своего пальца. Может, я заблуждался, имел большое эго и так далее, но, клянусь, ее губы разомкнулись, и если бы я придвинулся ближе, то смог бы услышать маленький вздох.
Блядь. Могу поклясться, она очень отзывчивая в постели.
Я прочистил горло.
— Что насчет тебя? Лучший подарок в жизни?
— Мои родители подарили сертификат на лазерную коррекцию зрения, когда мне исполнилось восемнадцать.
— Лазерную коррекцию? Но ты носишь очки.
— Ох, я не воспользовалась подарком. Я пришла к врачу и объяснила, что мои родители ошиблись, и я не хочу операцию.
— Так ты не хотела операции, но это было лучшим подарком в твоей жизни?
Она снова отпила Маргариты. К сожалению, в этот раз не осталось никакой соли. Я подумывал притвориться, что она там была, но Эмери слишком быстро снова заговорила.
— О, нет. Я хотела сделать операцию. На втором курсе Мисси Робинсон называла меня «бабушкой», потому что мне требовалось две пары очков: одни — для доски, вторые — для чтения. Прозвище прилепилось ко мне, и я носила его всю начальную школу. Я ненавидела очки. Долгое время я вообще их не носила, несмотря на то что мне приходилось щуриться и иметь постоянные головные боли.
— Что я пропустил? Твои родители подарили то, в чем ты на самом деле нуждалась, а ты это вернула?
— Родители не могли позволить себе операцию. Она стоила шестьсот долларов, а папа ездил на двадцатилетней машине. Но это был самый милый подарок, который я когда-либо могла попросить.
Прибавьте к милоте потрясные сиськи, весьма трахабельную задницу и умный ротик. Умный ротик, могу добавить, тоже очень даже трахабельный.
— А что насчет настоящего? Если бы ты смогла получить сегодня на свой День рождения все, что пожелаешь, что бы это было?
Пока она думала, пальчиком постукивала по губе.
— Ванна.
— Ванна? Типа одна из тех грязевых спа-процедур или что-то такое?
— Не-а. Просто хорошенько понежиться в удобной ванне. В моей квартире только душ, а я очень скучаю по ванне. Я принимала ее каждое субботнее утро, надевала наушники и отмокала, пока не сморщивалась кожа. Это мое счастливое место.
Снова глядя на нее, я сделал долгий глоток пива.
— Тебе легко угодить.
Она пожала плечами.
— Что насчет тебя? Если бы сегодня был твой День рождения, и ты мог бы выбрать один подарок, что бы это было?
Я проглотил свою импульсивную мысль. Кивок. Не желая портить настроение Эмери в ее День рождения, я озвучиваю ей свой второй выбор подарка.
— Минет был бы самое то.
Эмери уже начала пить и поперхнулась Маргаритой, забрызгав меня ею, когда рассмеялась.
Я вытер салфеткой лицо.
— Теперь, кроме соли, я получил еще и Маргариту.
Она хихикнула.
— Прости.
***
Около двух часов утра мы, спотыкаясь, добрались до квартиры Эмери. Я настоял на том, чтобы проводить ее до дома. Я был изрядно подшофе, но подумал, что она более пьяна.
— Шшш… — она держала палец у рта, чтобы я вел себя тише, хотя она была единственной, кто шумел. Выуживая ключи из сумки, она указала на соседнюю квартиру. — Там живет Болдуинчик.
Ага. Она была пьяна.
Я забрал ключи из ее руки.
— Возможно, ему будет полезно услышать тебя с другим мужчиной.
Эмери отступает, чтобы я мог открыть дверь. Глубоко вздохнув, она прислоняется головой к моей руке, пока я вожусь с замком. Долбаную штуку, похоже, заело.
— Он не будет ревновать, — произносит она неразборчиво. — Он меня не хочет.
Я еще немного покрутил ключ, и замок, лязгнув, открылся.
— Ну, значит он идиот.
Я открыл дверь и отдал ей ключи. Забирая, она их выронила и еще больше захихикала, когда мы столкнулись лбами, потянувшись, чтобы поднять их с пола. Через ее смех я услышал, как открывается дверь соседней квартиры. Эмери этого не уловила.
Когда Болдуин вышел в коридор и посмотрел на нас, я чувствовал себя очень по-собственнически. Повернутая спиной к нему, Эмери все еще не знала о свидетеле. Она улыбалась мне со своими этими большими голубыми глазами, и что-то пронзило меня. Я наклонился и нежно ее поцеловал — прощупал почву.
Тот маленький поцелуй был пропитан тестостероном. Я был настоящей сволочью в глазах придурка по соседству. Так сказать, помочился на пожарный гидрант. Но когда я поднял голову и увидел, как расширились ее глаза и разомкнулись губы от желания большего, мой следующий шаг не имел ничего общего с наблюдающим.
Это было явное желание. Я потерялся. Мой рот снова обрушился на нее, а ее губы разомкнулись для меня. Мой язык проскользнул внутрь, и я впервые лизнул ее глубоко изнутри. Она была соленой и перченой после текилы, но это было самое вкусное из того, что когда-либо пробовал. И внезапно я проголодался.
Я потянул ее на себя и крепко обнял. Там не было смотрящего на нас парня, в которого она влюблена, были только я и Эмери. Все вокруг исчезло, когда я углубил поцелуй, а она нетерпеливо прижала к моей груди свои сиськи. Звук, который она издала, когда моя рука пропутешествовала к ее феноменальной заднице, побудил меня продолжать. Ничего я не хотел больше, чем потереться об нее своим налитым членом. И я мог бы сдаться и сделать это, если бы придурок по соседству не испортил момент.
Болдуин прочистил горло. Услышав это, Эмери отпрянула и развернулась, чтобы увидеть мужчину, в которого была влюблена и который только что все это видел. Она выглядела испуганной, и я ненавидел то, что в ее глазах теперь было сожаление. У меня не было сил вынуждать ее чувствовать себя еще более потрясенной, чем она уже была.
Взяв ее лицо в ладони, я наклонился и прошептал на ухо:
— Может, это его встряхнет, — затем поцеловал в щеку. — Увидимся в офисе, именинница.
Глава 19
Дрю
Канун Нового года.
Четыре года назад.
— Кто нахрен все эти люди?
Роман сидел на балконе моей квартиры в темноте, куря самокрутку, когда я скрылся на несколько минут.
— Ты бы, наверное, знал их, если бы, вместо того чтобы сидеть здесь, был там, — я присел возле него и смотрел на море огней, которыми был раскрашен город Нью-Йорк. — Гребаный холод.
— Ты видел сиськи той блондинки в синем свитере?
— Это Сейдж. Одна из новых подруг Алексы.
— Не самая сообразительная. Я пошутил, что смогу определить ее возраст по тому, как ощущаются ее мячики.
— Не говори, что она позволила тебе облапать ее.
Конец сигареты Романа засветился ярко-красным, когда он глубоко затянулся.
— Ага. После того как я хорошенько прощупал, она спросила меня, когда родилась. — Он выпустил череду дымовых колечек. — Я ответил, что вчера, и вышел сюда посидеть.
Я усмехнулся. Гребаный Роман. Или он получил оплеуху, или ему повезло, и иногда я задумывался, что нравилось ему больше на самом деле.
— Ага. У Алексы талант в подборе друзей.
— Кажется, она неплохо освоилась в Нью-Йорке.
Со стороны, по крайней мере, это выглядит именно так. Это, конечно, лучше, чем ее одинокие вылазки в прошлом году, за которыми следовал грандиозный скандал в начале нового года, когда я спрашивал о парне, который подвез ее домой. В этом году наш дом полон всеми теми друзьями, которых Алекса завела за последние четыре месяца с момента нашего переезда из Атланты в Нью-Йорк. Но правда была в том, что она все еще ежедневно ныла по поводу того, что бросила своих друзей.
— Она завела несколько друзей. Преимущественно из актерского класса, который посещает, и спортзала. Я надеялся, что она найдет друзей, у которых с ней больше общего, может, кого-то из «Мама и Я», но она говорит, что все они чопорные суки одетые в стремные свитера.
— Если это такие же свитера, как у блондинки, я, возможно, одолжу у тебя ребенка, чтобы посетить занятия в «Мама и Я».
Пару минут мы оба молчали, наслаждаясь умиротворением чистой ночи. Голос Романа был серьезным, когда он снова заговорил.
— Как там Эй Джей?
Эй Джеем называли моего отца, прозвище — сокращение от Эндрю Джаггер. Ни один из нас не использовал полное имя, я всегда был Дрю, а он — Эй Джей.
— Плохо. Теперь рак распространился на легкое. Похоже, им придется удалить кусочек.
— Блядь. Мне жаль, друг. Эй Джей слишком молод для такого дерьма.
Четыре месяца назад мой отец пошел к врачу на ежегодный осмотр, и анализ крови показал, что печеночные ферменты отсутствуют. Через два дня ему поставили диагноз «рак печени». Несмотря на то что статистика не была на его стороне — пятнадцать процентов выживаемости на протяжении пяти лет — он был оптимистом. Он пережил месяцы химиотерапии в высоких дозах, превратившие его в больную собаку, все это только ради того, чтобы после окончания последнего курса терапии ему сказали, что найдены метастазы в легком.
— Ага. Я рад, что могу быть здесь ради него. У него хуева туча друзей и бизнес-партнеров, но нет жены, которая бы позаботилась о нем, так что мне нужно было вернуться в Нью-Йорк.
— Я уж начинал было думать, что ты не вернешься.
— Думаю, таким был план Алексы.
Я всегда рассчитывал вернуться в Нью-Йорк, чтобы заниматься практикой отца. Когда я вступил в коллегию адвокатов, Алекса умоляла меня остаться в Атланте еще на год. Это означало, что нужно будет сдать еще один адвокатский экзамен, но я пытался делать ее счастливой, пока она адаптировалась к материнству. Так что мы решили остаться в Атланте еще на один год. Один перетек в два, и так пока мой отец не заболел; я думал, что в планах Алексы было попросить еще об одном годе.