Клим не знал, изменилась ли его внешность, к тому же выкриков толпы, которая всё больше и больше входила в раж он просто не понимал. Голова кружилась от шока, ноги подкашивались, но Клим заставлял себя держаться на ногах. Ему почему-то казалось, что если он потеряет сознание, то долго не проживёт – затопчут. А помирать, не разобравшись что к чему, ему не хотелось, несмотря ни на что.
И тут Клим вспомнил – мешочек! Мешочек с камнем! Где он? Похоже он перенёсся сюда, надев на шею этот проклятущий мешочек… Может, и назад удастся вернуться так же быстро?
Рука метнулась к груди, нащупала странные, вроде как треугольные, пуговицы незнакомой одежды, но под ней явственно прощупывался бугорок. Мешочек был на шее, и Клим сжал его через одежду, чтобы снять через голову.
Но не успел. Свист и вопли превратились в членораздельную речь, и Клим разобрал несущиеся в его сторону проклятья и пожелания вздёрнуть снова, предварительно применив для развлечения парочку пыток. Варианты предлагались разные – от сдирания кожи заживо до отрубания конечностей или разрывания каким-то тильгами, то есть с фантазией у здешнего народа было всё в порядке, маркиз де Сад обзавидовался бы. Часто повторялись слова: «Нечистый!» и «Предатель!», отчего Клим сделал вывод, что угодил в тело личности непринуждённой и непредсказуемой.
Но вдруг свист и крики смолкли резко, словно их выключили, и Клим увидел, как к нему приближается мужчина в тёмно-бордовой мантии с золотистыми просверками. Мужчина выглядел пожилым, даже волосы у него были не синие, а светло-голубые, голову покрывала маленькая квадратная шапочка с четырьмя золотыми кисточками, волосы и бородка были тщательно расчёсаны, а на лице застыло такое выражение добра и всепрощения, что Клима аж передёрнуло. Стало ясно, что перед ним записной лицемер и ханжа, удачно прикидывающий добрым и святым человеком, а от такого ничего хорошего ждать не приходится.
Мужчина приблизился к замершему Климу, окинул его взглядом, посылавшим лучи любви и всепрощения, отчего Клима передёрнуло ещё раз, начертил в воздухе знак, сильно напоминавший зигзаг в круге, и повернулся к толпе, воздев обе руки.
Толпа тут же рухнула на колени, а мужчина звучным, хорошо поставленным голосом произнёс:
- Дети мои! Давайте же возблагодарим Небесную Благодать, ибо она дала предателю шанс раскаяться!
Народ с недоумением воззрился на духовного пастыря, но привычно потупил глаза и забормотал что-то совершенно неразличимое. Клим и не пытался вслушиваться, тело болело всё сильнее, все силы уходили на то, чтобы поддерживать себя в вертикальном положении.
Народ промолился минут пять, и мужчина продолжил:
- Воистину, мудра Благодать Небесная. Она не дала нам совершить ошибку, освободив эту грешную душу для перерождения. Нет, ждут его великие испытания в нашем грешном мире!
Народ сосредоточенно внимал, ещё не особо понимая, куда клонит мужчина, которого Клим про себя стал называть «священником». А тот продолжал разливаться соловьём:
- Все ли вы помните обычай Небесной Благодати, который позволял помиловать тех, кто срывался с виселицы?
Народ закивал и загудел, переговариваясь. Но тут «священник» вновь поднял руки, и на площади установилась прежняя тишина. И мужчина снова продолжил:
- Небесная Благодать помиловала этого мужчину. Кто мы такие, чтобы идти против неё? Ты свободен, - произнёс «священник», обращаясь уже к Климу. – Но отныне нет у тебя ничего – ни родни, ни имущества, ни имени. Мы изгоняем тебя из нашего города! Да будет так!
- Будет!!! – в едином порыве взревела толпа. – Пусть убирается!
- Изыди же, нечистый, проклятый! – закончил свою речь священник и рукой показал Климу куда идти. Клим с охотой показал бы в ответ средний палец, но усугублять и без того паршивую ситуацию не хотелось. Поэтому парень собрал все силы и двинулся вперёд.
На сей раз никто не свистел и не кричал. Люди просто расступались перед Климом, образуя неширокое пустое пространство и сверля изгнанника презрительными взглядами.
Клим собрал все силы и двинулся вперёд. Дразнить толпу ему совсем не хотелось, главное – выбраться отсюда, из этого проклятого города, а уж потом он разберётся, не может не разобраться…
Он почти пересёк площадь, когда в лицо ему ударил первый плевок. Здоровенный мужик в кожаном фартуке скалился на него щербатым ртом, весьма довольный метким попаданием. Клим тряхнул головой и двинулся дальше, понимая, что пока толпу держит приказ священника, но если настроение переменится – его не просто заплюют, его разорвут на части. Господи, да что ж такого натворил этот бедолага? За что такая ненависть?
И Клим медленно пересёк площадь и углубился в лабиринт городских улочек. То, что он идёт правильно, показывали два мужика в стальных нагрудниках, явно городская стража, которые пристроились следом и тычками в спину направляли Клима в тот или иной поворот.
И горожане… На улицах тоже были горожане - их взгляды, полные ненависти, просто сверлили Клима, но что взгляды… Были и плевки, и брошенные оборванными мальчишками камни, пару раз его окатили помоями, а один раз, похоже, содержимым ночного горшка, но Клим упорно шёл вперёд, не делая попыток как-то очистить себя или защититься. Главное – покинуть город. Тогда эти уроды оставят его в покое…
Но улицы казались бесконечными, и когда за очередным поворотом выросла сложенная из неровных, каких-то ноздреватых булыжников городская стена и окованные блестящим зеленоватым металлом ворота в ней, Клим вздохнул с облегчением. Наконец-то…
Но судьба приготовила ему ещё одно испытание. Клим с трудом, спотыкаясь, дошёл до ворот, которые тут же брезгливо распахнулись. Не во всю ширь, просто оставив проём, в который он мог протиснуться. Клим направился к проёму и тут его догнала высокая тощая женщина в сиреневом платье с вышивкой. На голове у неё каким-то чудом держался головной убор, напоминавший перевёрнутую лодку, обшитый золотым галуном. С убора свешивалась ярко-зелёная полупрозрачная вуаль, практически скрывавшая лицо женщины. Следом за ней семенила низенькая полная служанка в сером чепце и таком же переднике. Служанка с трудом успевала за более длинноногой госпожой, к тому же она прижимала к себе увесистую плетёную корзину, прикрытую белой тряпицей.
Женщина в сиреневом нагнала Клима и, остановившись прямо перед ним, приподняла вуаль. Ох, лучше бы она этого не делала… Личико женщины красотой не отличалось – маленькие, близко посаженные глазки, длинный прямой нос, узкие тонкие губы.
«Как есть крыса!» - подумал Клим, ощутивший к женщине прямо-таки иррациональную неприязнь. Но он всё-таки остановился, надеясь непонятно на что. Может быть на то, что хоть что-то прояснится? Может, она не разделяет мнения всего города и хочет помочь?
Зря он надеялся. Женщина презрительно скривилась и поинтересовалась:
- Повезло тебе? Уходить собираешься? Убирайся! И отродье это забирай!
Один кивок женщины – и служанка сунула оцепеневшему Климу свою корзину, действительно оказавшуюся довольно увесистой. Клим машинально корзину принял, белая ткань, прикрывавшая её, соскользнула, и парень с удивлением увидел внутри крохотное личико с закрытыми глазками и сосредоточенно сопящим носиком. Младенец! Это ещё что такое?
- Но ведь это… Это же… - вырвалось у парня.
- Да, это тот ребёнок, - отрезала женщина. – Неужели ты думаешь, что после всего, что произошло, я оставлю это отродье у себя? Да я скорее утоплю его в ближайшей сточной канаве! Забирай его и убирайся!
Поднакопившиеся за время этой заминки зрители радостно заулюлюкали. Клим стиснул зубы, перехватил корзину поудобнее и сказал, обращаясь к женщине:
- Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Я ничего не забуду.
Та отшатнулась от парня, как от прокажённого, торопливо опустила вуаль и быстро исчезла в боковой улочке вместе со своей служанкой. Остальные зрители тоже перестали ржать и даже отступили на шаг. В их глазах явственно читался… страх?
Но Клим не стал ждать, пока толпа очухается и засыплет его градом новых оскорблений и насмешек, - он торопливо проскользнул за ворота и оказался на самой обычной дороге, которая вела из города, блуждая между садов и полей.
Корзина тяжелела с каждым шагом, но Клим упорно шёл вперёд. Младенец продолжал мирно сопеть, и Клим был благодарен хотя бы за это. Больше всего на свете ему сейчас хотелось найти какой-нибудь ручеёк или речку и элементарно помыться.
После столь пламенных проводов Клим казался себе ужасно грязным.
И он ничего не понимал. Абсолютно ничего.
========== Глава 3. Нянька поневоле ==========
Внимание, пока не бечено!
Клим ничего не понимал. Абсолютно ничего. Он пребывал в состоянии, близком к шоковому, слишком кошмарным было то, что с ним приключилось.
Но тут младенец в корзине завозился и засопел, и Климу пришлось срочно отходить от шока. Неизвестно, как он поступил бы, будь в одиночестве, может быть, бросился бы на своих мучителей и умер бы от побоев, а может быть, впал бы в долгоиграющую истерику с фатальным исходом, но младенец… Младенец в корзине был насквозь реальной реальностью и мысль о том, что это крошечное существо без него пропадёт, заставила Клима собраться и заставить себя уходить от города со всей возможной скоростью.
Клим был парнем рациональным и быстренько выстроил план действий – сначала нужно было найти уединённое место – желательно возле речки или озерца, чтобы привести себя в порядок, а потом… потом попробовать найти еды для младенца. Потому как, если сам Клим и мог позволить себе поголодать, то малышу требовалась еда – и не лесные ягоды с орехами, а молочко или кашка – слишком он был мал. Где это взять – Клим не представлял, но надеялся, что не все здешние обитатели сволочи и уроды, может быть, встретится деревушка с мирно настроенными обитателями, которые хоть молочка ребёнку дадут.
Думая так, Клим шёл, всё ускоряя шаг, по широкой дороге между садов и полей. Сады были ухоженными, но, увы, плодов на ветках ещё не было. Сады находились, что называется, в цвету, отсюда Клим сделал вывод, что в мире, куда его закинуло, наступила весна. Подтверждали это и ухоженные поля со щётками зелёных всходов и довольно высокими колосьями каких-то злаков. Но колосья ещё и не думали наливаться, так что в пищу не годились.
Поля и сады периодически перемежались с пастбищами, на которых паслись стада тучных малоподвижных животных, похожих одновременно и на овец, и на хрюшек. Только вот пастухов при стадах не было, зато были огромные злющие зверюги с короткими ушами и кисточками на хвостах, напоминавшие, как ни странно, и карикатурных уродливых пуделей и лесных волков.
Зверюги мрачно следили за одиноким путником маленькими злобными глазками, так что никакого желания подойти к пастбищам поближе и окликнуть предполагаемых хозяев-пастухов Клим не имел. Приходилось идти дальше, корзина в руках с каждым шагом становилась всё тяжелее и тяжелее, ноги стали заплетаться, всё тело казалось каким-то ватным, саднила ободранная шея… В общем, все тридцать три удовольствия… И Клим уже начал думать, что не дойдёт никуда – рухнет посреди дороги и тогда его уже ничто не спасёт, и малыш точно погибнет…
Только эта мысль подстёгивала мозг и заставляла двигаться усталые ноги.
Но наконец, новая реальность сжалилась над уставшим парнем. Сады, поля и пастбища сменились самым настоящим лесом. Непривычного вида хвойные деревья, напоминавшие, скорее, щетинистые папоротники, не зелёные, а голубовато-зелёные, всё-таки давали прохладную тень, к тому же, когда Клим увидел отходящую от основной дороги тропинку и свернул на неё, то наконец-то оказался на берегу лесного озерца и выдохнул с облегчением.
Малыш ему попался на диво спокойный, он ещё немного повозился в корзине, но так и не проснулся, и Клим, пристроив корзину на бережок, стал стаскивать с себя вонючие тряпки, в которые превратилась его одежда.
Конечно, ничего общего с той, в которую он был одет в своём мире, одежда не имела, но определённое сходство было. Причём одежда была удобной, сшитой по фигуре и явно дорогой. Похоже, что парень, в тело которого угодил Клим, был не из бедных, Клим, покопавшись в памяти, вспомнил, что в земном Средневековье одежда у людей победнее часто передавалась по наследству, её берегли, а во время войн и прочих катаклизмов мародёры с превеликой радостью раздевали трупы, напяливая добытую таким образом одёжку на себя и никаких переживаний по этому поводу не испытывали.
А вот одежда из дорогих тканей, да ещё явно сшитая по фигуре – явно признак состоятельного человека. Так кто же он? Богатый горожанин? Или каким-то боком относился к местной знати? Похоже, что второе. Горожане, даже богатые, не гнушались работой, а вот его руки… Клим пригляделся. Есть мозоль на суставе указательного пальца правой руки – так называемая «писчая», так что писал он явно много. В прошлой жизни у него такой не было – тексты он предпочитал не писать, а набирать… А вот в остальном руки выглядели довольно ухоженными – длинные пальцы, аккуратно постриженные ногти… Хм… Какой-нибудь диссидент-интеллигент? Поэт, впавший в немилость у сильных мира сего? Может, и так… К тому же, если бы он был знатным, вряд ли бы его отправили на виселицу - для благородных такая казнь считалась позорной. Их обезглавливали со всем почтением. С другой стороны – это явно не земное Средневековье и обычаи могут быть другие…
Раздумывая так, Клим содрал с себя одежду и бултыхнулся в озерко. Вода оказалась чистой, в меру тёплой, так что всю грязь он с себя с удовольствием смыл, а после прополоскал и одежду. Одежда, которая ему досталась, состояла из тонких полотняных нижних штанов, длиной чуть ниже колена, верхних штанов по щиколотку, застёгивавшихся на лодыжке – что-то типа шаровар с гульфиком. Гульфик украшал ряд перламутровых пуговиц – никаких изысков в виде молнии – что вы, что вы… Но сами шаровары Климу даже понравились – мягкая плотная ткань типа бархата глубокого синего цвета с еле заметной золотистой вышивкой с наружной стороны штанин. Приталенная верхняя одежка в виде куртки была того же цвета, но вышивки на ней было побольше, а пуговицы были сделаны из переливающих камушков, очень похожих на бриллианты. Но потом Клим решил, что это просто стекляшки – кто в здравом уме и твёрдой памяти делает пуговицы из бриллиантов размером с орех? Под курткой обнаружилась рубашка – когда-то белая с кружевами, а сейчас малость испачканная и потрёпанная.
Клим старательно, как мог, привёл одежду в порядок и развесил её на ближайших кустиках, продолжая пребывать в недоумении по поводу своего двойника. Именно что двойника, поскольку из воды на Клима взглянуло абсолютно родное лицо, точно такое же, как в прошлом мире. Красивее он точно не стал, но это Клима не слишком огорчило – чай, не девчонка. Хуже было то, что ему уже пришлось отвечать за грехи владельца этого тела.
И тут малыш решил, что и так дал Климу слишком большую передышку, и разразился целой серией негодующих воплей. Проголодался, бедолага…
Клим осторожно достал малыша из корзины. Тот явно не только был голоден, но и нуждался в смене пелёнок. Но на первый раз парню просто фантастически повезло, женщина, которая подсунула ему малыша, оказалась не окончательной гадиной, в корзине обнаружился свёрток с несколькими пелёнками и глиняная бутылочка с хорошо притёртой пробкой. В бутылочке оказалось молоко, причём чуть подслащённое и достаточно свежее.