Клим осторожно обтёр малыша чистым краем пелёнки, тот на это отреагировал небольшим фонтанчиком, с похвальной меткостью угодив своему нечаянному опекуну в подбородок, и заулыбался, разинув розовый ротик с двумя чётко заметными внизу зубками.
Эта младенческая улыбка была настолько заразительной, что Клим улыбнулся в ответ и задумался, как покормить ребёнка. Ничего похожего на соску в корзине не было, а такой малыш вряд ли способен пить из горлышка. Почесав голову, Клим осторожно оторвал небольшую полосочку от чистой пелёнки, скрутил её и вставил в горлышко глиняной бутылочки. Расчёт его оказался верным – как только он перевернул бутылочку, ткань пропиталась молоком, а когда он поднёс эту импровизированную соску ко рту, проголодавшийся малыш вцепился в ткань губами и начал жадно высасывать молоко из ткани. Не очень гигиенично, но ничего другого Климу в голову не пришло.
Нечаянно подкинутое дитё бодро осушило всю бутылочку, вытерпело ещё одну гигиеническую процедуру в виде обтирания и неумелое Климово пеленание, и спокойно прикемарило у парня на руках. Похоже, малыш был здоровым и некапризным, хоть в этом повезло. И отроду ему было немного – месяца три-четыре, не больше. Что же это за малыш, кто его мать и почему женщина сунула его Климу, как нечто гадкое?
С точки зрения парня, малыш был вполне здоров, никаких меток нечистой силы не имел, и, кабы не странный нежно-лимонный цвет кожи и огромные фиолетовые глаза в длинных, иссиня-чёрных ресницах, выглядел бы совсем земным младенцем. Стоп… Глаза… Глаза у малыша были такие же, как у Клима, то есть с радужкой, белком и зрачком, а вот у всех встреченных жителей города глаза были совсем другими – непроницаемо-чёрными, без белка… Может, в этом всё дело? Он здесь чужой и оказался Бог весть как?
- Интересно, – пробормотал Клим, обращаясь к корзине, - ты мой сын, что ли?
Корзина ожидаемо промолчала, а Клим решил пока выкинуть из головы все эти глупости. Пока малыш сыт и спит, но скоро он вновь проголодается, и что тогда делать? Поэтому нужно было срочно эту проблему решать…
Клим прополоскал в озерце перепачканные пелёнки, развесил их по кустам и увидел, что одежда его уже почти высохла и стала выглядеть куда приличнее. Он пошарил в карманах куртки – их обнаружилось два, и оба внутренние, потайные, и они оказались не пустыми. В одном кармане нашёлся медальон с прядью волос густого медного цвета и нацарапанной на внутренней стороне крышки надписью «Моя любовь». Увы, портрет «любви» отсутствовал, и Климу так и не удалось посмотреть, как выглядит возлюбленная его незадачливого предшественника.
Он ещё раз проверил спящего младенца. Вороной пушок на головке явственно отливал рыжиной, и Клим окончательно уверился, что это сын предыдущего владельца тела и неведомой возлюбленной. Но что же с ними произошло? Кто эта женщина? Уж явно не та, что с такой брезгливостью сунула ребёнка Климу в руки. В ней от ребёнка не было ни единой черты. Нанятая нянька? Ох, мало информации, мало… Чтобы понять, что за дерьмо с ним приключилось, нужно возвращаться в город… но в город Клима сейчас было не затянуть даже на аркане.
Зато в другом потайном кармане обнаружилась странного вида костяная трубочка, немного напоминавшая мундштук и несколько… ну, скорее всего местных монет – восьмиугольных, с дырочкой в центре и полустёртой вязью по краям. Пять странных монеток были небольшими и медными, ещё две – чуть побольше, и серебряные, одна, самая большая и тяжёлая – не золотая, но из какого-сплава, типа электрона, явно содержавшего золото.
Клим обрадовался. Одно дело – надеяться на доброту посторонних, другое дело – предложить селянам продать немного молока за живые деньги. К тому же наличие монеты, содержащей золото, грело сердце – может быть, удастся и не в стогу заночевать. Трёхмесячному малышу ночёвки в поле явно здоровья не прибавят.
Поэтому парень отбросил до поры до времени все дедуктивные построения, оделся, сложил почти высохшие пелёнки в корзину, повесил её на плечо с помощью длинной ручки и бодро отправился вперёд, стараясь не обращать внимания на голодное урчание проснувшегося желудка. Малыша-то он покормил, а самому подкормиться было, увы, нечем.
Клим прошёл быстрым маршевым шагом до самой темноты, по пути ему встретились две деревеньки, но селяне оказались злющими, словно осы. В одной ему чуть не намяли бока мужики, и пришлось удирать со всей возможной скоростью, во второй он, надеясь на женскую доброту, обратился уже к местным дамам, но те осыпали изгнанника ворохом заковыристых проклятий и пожелали «мерзкому предателю и его отродью сгнить в канаве».
Клим ответил почтенным матронам соответственно, его обозлило такое отношение не к нему, в конце концов, мало ли что начудил в своей жизни прошлый владелец этого тела, а к беспомощному ребёнку, который не сделал никому ничего плохого.
Гнали его прочь всей деревней, но у парня словно открылось второе дыхание, и он, оторвавшись от преследователей, выкрикнул несколько злобных пожеланий не самого приличного свойства, свернул с дороги в лес - и был таков.
Правда, довольно скоро Клим об этом пожалел. Он потерял удобную дорогу, к тому же, как-то незаметно навалился вечер, стало темнеть, видимость становилась всё хуже и хуже, и Клим с трудом отыскал какую-то тропинку, по которой и двинулся, сам не зная, куда его несёт. К тому же малыш сначала беспокойно заворочался, а потом стал тихонько похныкивать - пока негромко, словно информируя, что он нуждается в тепле и пище.
Клим вздохнул и ускорил шаг. Между тем, пережитый за короткий промежуток стресс давал о себе знать всё сильнее – ноги подкашивались, страшно хотелось отдыха, но… вокруг был незнакомый лес, а на руках беспомощный младенец.
Поэтому, когда за деревьями парень увидел дрожащий огонёк костра, он обрадовался – может, хоть здесь он может рассчитывать на помощь?
Нет, если бы Клим был не так голоден и измучен, если бы он был один – он бы к костру не сунулся, но малыш требовательно хныкнул, и ноги сами понесли парня на поляну – к теплу…
Поляна оказалась довольно большой, на ней нашлось место для нескольких повозок и пасущихся упряжных животных, практически неразличимых в темноте. Вокруг костра, разложенного посередине, сидело несколько местных обитателей в пестрых одеждах.
«Цыгане, что ли, местные?» - удивился Клим и притормозил.
Как назло, малыш именно этот момент выбрал для того, чтобы разреветься, и вся компания у костра дружно повернулась на звук. Клим разглядел обернувшихся… и остолбенел.
========== Глава 4. Необычные ==========
Малыш разревелся, и вся компания у костра дружно повернулась на звук. Клим разглядел обернувшихся… и остолбенел.
Было отчего. В общем, Клим уже сделал вывод, что все обитатели здешнего мира имеют более или менее схожее с человеческим обличье. Не тут-то было. Судьба приготовила ему очередной разрыв шаблона, ибо народ у костра подобрался, мягко говоря, своеобразный.
Ближе всех к костру на вязанке хвороста сидели… сначала Клим решил, что это дети, но слишком яркий макияж «девочки» в коротенькой пёстрой юбочке и седая бородка у одного из «мальчиков», подсказали ему, что взрослые особи очень маленького роста. Лилипуты, короче. Но это было не самое удивительное – крошечные люди и на земле встречаются, и не так, чтобы очень редко. Куда более удивительными выглядели остальные… Очень высокий и худой парень, чьи тощие длинные руки и ноги, похоже, имели по парочке дополнительных суставов, так как гнулись под любыми углами и в любом направлении… ещё один парень, у которого не было пальцев на руках и ногах, а конечности заканчивались чем-то вроде раздвоенных клешней… Девушка с потрясающей фигуркой, тоже в короткой и пёстрой юбочке, чей нос – длинный и вытянутый – напоминал этакий хоботок. Ещё одна девушка у которой рук вообще не было –из рукавов короткого платья торчали ухоженные розовые культи… немолодой горбун с третьей рукой, растущей из середины спины… пожилая женщина, во лбу которой помаргивал самый настоящий глаз… И, как апофеоз, высокий здоровяк с двумя лицами – одно – где положено, другое на затылке.
В общем, было от чего остолбенеть.
Народ же на появление парня с младенцем на руках отреагировал довольно спокойно – во всяком случае, гнать и кидаться подручными предметами никто не собирался, просто смотрел не без любопытства, и Клим решился подойти поближе.
- Я… - выдавил он, сообразив, что не знает, как в этом мире следует здороваться, - я вот тут…
Младенец требовательно заорал, женская часть странной компании заулыбалась, а здоровяк с двумя лицами пробасил:
- Заплутал, что ли? Да подходи, не бойся, мы не кусаемся…
И заливисто рассмеялся.
- Я не боюсь, - вздохнул Клим. Ужасно не хотелось говорить правду, но эти странные создания были первыми, кто за всё его пребывание в этом мире отнёсся к нему по-человечески, и врать он просто не мог.
- Я не боюсь, - повторил он. – Просто я ничего не помню. А ещё меня повесили, из города выгнали, ребёночка, вот в руки сунули, а я… я не понимаю ничего. Ни кто я, ни за что меня вешать собрались, ни что это за малыш…
Странная компания переглянулась, а затем женщина с третьим глазом заявила:
- Не врёт.
- Понятно, - вздохнул здоровяк с двумя лицами и коротко приказал:
- Зия, Нулле, возьмите малыша. Он явно голодный, да и пелёнки сменить надо. А ты, тошо*, не бойся, мы тебе худа не сделаем. Преступник ты или нет – нам плевать. Нас самих гнали… так что знаем, каково это… Садись с нами, Ири похлёбку сварила, на всех хватит…
Лилипутка и девушка с носом-хоботом подскочили к Климу и забрали у него малыша, тут же заворковав ему что-то успокоительно-ласковое. Лилипутка быстро исчезла в одной из повозок, представлявшей смесь кибитки и фургона с намалёванными на тканевых боках грубыми рисунками и вернулась с такой же глиняной бутылочкой, какая уже была у Клима, и матерчатой соской в руках. Младенец моментально успокоился, получив порцию еды, а Клима кто-то из собравшихся ненавязчиво толкнул на свёрнутую скатку одеял, брошенную поодаль от костра, а потом девушка без рук, сидящая на высоком стульчике, ногами прихватила миску и поварёшку и налила туда до краёв очень вкусно пахнущего варева коричнево-зелёного цвета. Но Клим был не в том состоянии, чтобы предъявлять претензии к цвету еды, которая пахла так вкусно.
Он старался есть помедленнее, но всё равно миска опустела слишком быстро, и девушка плеснула на дно ещё немного похлёбки. Тщательно доев всё, Клим почувствовал, как прибывают силы, даже усталость на какое-то время прошла.
Остальные тоже не отставали от него, и когда большой котёл опустел, парень с клешнями утащил его куда-то вбок, в темноту и оттуда послышался плеск воды – видимо, он мыл посуду в ручейке.
- Ну что, - спросил двуликий здоровяк, - успокоился? Поговорим?
Клим закивал. Тем более, что две ловкие девушки успели за это время покормить и перепеленать младенца и унести его в фургон в той же корзине – спать.
- Так ты говоришь, что не помнишь ничего – ни имени, ни происхождения, ни своей вины? – продолжал спрашивать здоровяк.
Клим снова кивнул.
- Но твоя одежда, - заметил старик с третьей рукой, – это одежда человека небедного.
Клим пожал плечами. Он это и сам понял, но что толку-то?
- А ты разговорчивый! – рассмеялся долговязый парень. – Как же тебя называть?
- Клим, - отозвался Клим. – Мне кажется, что это моё имя…
Сидящие у костра переглянулись, и парень быстро спросил:
- А что, какие-то проблемы?
- Никаких, - отозвался здоровяк. – Среди наших можешь себя как угодно называть… Нам не в диковинку. Пусть будет Клим.
- А… а кто вы такие? – спросил Клим.
- Не сообразил? – усмехнулся здоровяк. – Мы кормимся тем, что ездим от города к городу и даём представления, ибо ни один город не потерпит в своих стенах таких, как мы… Так что нам плевать – изгнанник ты или нет, преступник, или нет, главное, чтобы у тебя было какое-нибудь полезное умение.
«Ага, да это же бродячий цирк!» - сообразил Клим. Понятно, теперь, почему и фургоны так пестро размалёваны, и яркие одежды самих циркачей.
- Понимаю, - вздохнул он, кивая, - просто так кормить лишний рот… точнее два… вы не можете.
- Всё правильно, - вздохнул двуликий. – Горожане не слишком-то любят расставаться с денежкой. Порой нам нечем поужинать, кроме пустой болтушки из муки и лесных трав. Так что ты умеешь, Клим?
Клим призадумался. Единственным умением более или менее подходящим для цирка, было умение метать ножи. Этому его выучил ещё в школе военрук, бывший десантник Роман Борисович. Военрук был немолод, но семьи не имел и в школе проводил большую часть своего личного времени, помимо непосредственных занятий по военной подготовке он вёл кружки по основам рукопашного боя и самообороны без оружия, то бишь самбо. Метание ножей в программу кружков не входило, но Роман Борисович питал к некоторым ученикам вполне себе отцовские добрые чувства. Таких было несколько человек, сироты при живых родителях, такие же, как и Клим. Но только Клим не уезжал из школы даже на каникулах, и Роман Борисович стал заниматься с ним по особой программе. Вот в неё как раз и входило метание ножей. Глаз у парня был верный, рука твёрдая, так что занятия шли вполне себе успешно. Да и потом это умение Клим не забросил. Так что…
- Я умею метать ножи… - так и сказал Клим. – Довольно метко.
- Это хорошо, - улыбнулся двуликий. – У Ири похожий номер, но она стреляет из арбалета. Ногами.
Девушка без рук мило улыбнулась и сказала:
- У меня есть комплект метательных ножей, но они мне никак не даются. Предпочитаю арбалет. Так что, если что, сможем работать в паре – это будет зрелищнее.
- Вот и славно, - сказал двуликий. – Добро пожаловать на самое дно, Клим. Мы все здесь изгнанники, ни в городах, ни в деревнях нам места нет… Меня, кстати, зовут Нур-Тур, и я за главного в этой тёплой компании. Ири ты уже знаешь, она у нас стрелок и вообще мастер на все ноги…
Клим подумал, что девушка обидится на эту грубоватую подначку, но девушка лишь хихикнула, а остальные привычно и беззлобно рассмеялись. Нур-Тур же продолжил представлять членов своей группы.
- Наши малыши – Рик и Зик. Ну и Нулле, она сейчас с твоим ребёнком. Они тоже много чего умеют – и по канату ходить, и на арене кувыркаться… Да и языки у них острее ножа. Правда, непонятно, почему Рик всегда ходит небритый… Видимо язык натрудить боится…
Двое лилипутов невозмутимо кивнули, а остальные вновь рассмеялись.
- Этот высокий парень – Додо, он может всякие трюки выделывать, хоть узлом завязаться может, руки-ноги у него вытягиваются… публика просто с ума сходит, когда такое видит… А Унор – показывает фокусы, ты на его руки внимания не обращай, а спиной лучше не поворачивайся, если не хочешь недосчитаться чего-нибудь в карманах. Привычка у него такая, понимаешь? Потом всё вернёт и извинится, но сам понимаешь, осадочек-то останется…
Высоченный парень тут же изогнул руку, изобразив что-то вроде сердечка, видимо это и был Додо, а вот вторым оказался парень с клешнями вместо рук и ног. Клим даже удивился – как с такими конечностями можно фокусы показывать? Но Унор приподнял шляпу и с поклоном протянул Климу… одну из пуговиц с его собственной куртки.
- Извини, - улыбнулся он, - она на ниточке болталась, я не удержался…
Клим взял пуговицу, но рассердиться на фокусника-клептомана не смог – настолько умильное тот состроил выражение лица.
- Зия, - продолжил Нур-Тур, - сейчас вместе с Нулле. Она обычно Додо помогает с его фокусами, за костюмами следит… Ну и танцует замечательно… Правда всегда лицо вуалью прикрывает, а в конце танца вуаль снимает. Эффект сногсшибательный, скоро сам увидишь.
Клим сообразил, что Зия – это девушка с хоботком вместо носа и удивительно красивой фигуркой. Ну да, учитывая грубые местные нравы, эффект от такого танца и впрямь мог быть сногсшибательным…. Нур-Тур же представил двух последних членов группы. Женщину с третьим глазом друзья по несчастью именовали Мамой Охха, и была она, вполне ожидаемо, гадалкой и провидицей. Но это было не просто амплуа. Нур-Тур серьёзно заявил, что у мамы Охха действительно были подобные способности, хоть и не слишком сильные. Последним членом труппы был Орро – тот самый неулыбчивый горбун с третьей рукой, растущей из спины. Орро был жонглёром и, благодаря тому, что третья рука была вполне себе рабочей, мог выделывать самые невероятные трюки, подбрасывая в воздух рекордное количество предметов. Вот и вся странная компания.