Мне вдруг стало интересно, почему преследовал меня только один из них. Сработал отвлекающий маневр, или толстяк решил, что для такой, как я, и одного за глаза хватит?
Запахло дымом и лошадьми, ясно указывая, что недолго мне осталось болтаться кверху задом. И действительно, совсем скоро меня без лишних церемоний сгрузили под навесом из веток, и, кажется, напрочь забыли о моем существовании.
С того места, где я лежала, был виден матерчатый край шатра и несколько бочонков, небрежно прикрытых просмоленной мешковиной. Прислушавшись, я различила стук топора, потрескивание дров в костре и странный скрежет, будто железом водили по кости. Не сразу, но я поняла, что не дает мне покоя: голосов не слышно. Полный лагерь людей - и никто не разговаривает. Их придуманный бог не одобряет болтунов?
Лысый толстяк вспомнил обо мне только к ночи, когда совсем стемнело. Его массивная, внушительная фигура заплыла под навес неторопливо и важно,как большой корабль. Путь себе он освещал маленькой круглой лампой на длинной цепочке. А мне уже было все равно, чего от меня хочет этот фанатик. Очень уж мешал жучок, который заполз мне в штанину и упорно пытался пролезть под стянувшую ноги веревку.
Кто-то сунулся было следом за толстяком, но тут же пропали из виду, повинуясь сердитому окрику толстяка. Сам же лысый господин удовлетворенно кивнул, неторопливо приблизился ко мне и грузно уселся на ближайший бочонок. Сразу стало понятно, что передо мной важная персона. Небось, ни разу в жизни не пытался отчистить смолу с одежды.
Мысль о том, как этот гусь щипаный будет важно расхаживать по округе с огромным черным пятном на заднице показалось мне невероятно смешной и я, не сдержавшись, хихикнула. Толстяк нахмурился и склонился ближе, вглядываясь в мое лицо. Его дурацкий фонарь закачался прямо у моего носа, я дернулась - и приложилось затылком о землю. От боли аж слезы выступили, но лучше уж синяк на затылке, чем ожог на полрожи.
- Кто ты и как сюда попала? - прозвучало над головой и в первый момент я даже решила, что ослышалась.
Неужели нормальные слова вместо невнятного бормотания?
- Я знаю, что ты меня слышишь и понимаешь, - в голосе лысого прорезалось раздражение. - Отвечай, или пожалеешь о своем упрямстве. Кто ты и как сюда попала?
- Всего лишь бедная девушка, господин, - пролепетала я, и старательно трепеща ресницами. - Молю, не причиняйте мне зла! Я расскажу все, что прикажете, господин.
- Не смей мне лгать, тварь! - завизжал толстяк, подскакивая на своем бочонке, как жаба на сковородке.
- Что вы, господин, да разве ж я посмела бы? - запричитала я, глядя на него преданными щенячьими глазами. - Вот чем хотите поклянусь, прямо тут на месте! Буря налетела, я и побежала, куда глаза глядят и сама не знаю, как сюда попала. Да вы сами посмотрите, господин, вот и раны, что та буря на мне оставила, все как есть, на виду. Так уж страшно было, а я шла, и шла, и шла... а потом упала. Смотрю, а ветра нету уже и солнышко светит жарко так, невтерпеж прямо. Ну я под кусточки-то и полезла. А тут как раз ваша милость едет. Ай, как же я испугалась! Да и побежала...
- Любопытно, - с изрядной долей сомнения в голосе протянул господин Жаба, - Что ж, сейчас проверим, все ли так, как ты говоришь. Хэй сэн!
На окрик же прибежал один из воинов и почтительно склонил голову перед своим господином. Тот что-то коротко приказал, небрежно ткнув пальцем в мою сторону. Парень снова поклонился, и шагнул ко мне, вытаскивая из-за пояса нож.
Мне к тому времени уже было решительно все равно, что он этим ножом собрался делать. Гораздо больше меня занимал странный язык, на котором они переговаривались. Что же это за культ такой, что собственный тайный язык не поленился выдумать? И как вышло, что я никогда ни о чем подобном не слышала? Как, впрочем, и о лысых жрецах в красных плащах. Да и доспехи на голое тело в Империи никто не носил. Сколько же еще в мире такого, о чем я даже знать не знаю?
Парень с ножом, между тем, всего лишь срезал с меня веревки. Толку-то? Все равно тело затекло так, что я даже нос почесать не могла.
Толстяк ленивым взмахом руки отослал своего человека прочь и скомандовал:
- Сядь и вытяни правую руку вперед.
Я даже спорить не стала, просто попыталась выполнить приказ. Потом еще разок. И еще. И, наконец, добилась своего: лысый устал от моих жалких подергиваний и снова вызвал услужливого паренька в нагруднике, который меня и усадил, привалив спиной к бочонку. На другой бочонок он положил мою правую руку ладонью вверх. Я мысленно пожелала ему всех благ за уделанную смолой рубаху и выжидательно уставилась на толстяка.
Тот удовлетворенно кивнул, отсылая помощника, и в руках его откуда-то появился небольшой кожаный мешочек, затянутый нарядным красно-белым шнурком.
- Здесь камень, именуемый Камнем Истины, - важно изрек этот странный господин, покачивая мешочком перед моим носом. - Великая сила заключена в нем. Сила сийилли. Отвечай правдиво, и останешься невредима. Произнеси хоть слово лжи, и будешь жестоко наказана. Все поняла?
- Да, господин, - торопливо закивала я и закашлялась, чтобы спрятать смешок, когда разглядела, что он положил мне на ладонь.
У каждого судьи целый сундук таких "камней сийилли", и таинственного в них, как в моей правой пятке. Это, строго говоря, и не камень никакой, а просто комок сушеной козлиной желчи, который намокнув от пота, начинает жечь кожу. А все потому, что какой-то древний законник приметил, что виноватый чаще всего потеет куда как больше невиновного. Редко какое дознание без этой дряни обходится.
- Что ж, начнем, - толстяк грузно опустился на свой бочонок и впился взглядом в небольшой темный "камешек" на моей безвольной ладони. - Как ты попала сюда?
- Меня принесли, господин. Ваш слуга, господин,, - честно ответила я.
Каков вопрос таков и ответ. Стану я еще облегчать ему жизнь, как же.
- Я спрашиваю о твоем появлении в этом мире, глупая ты девка, - раздраженно одернул меня самозваный судья. - И не смей говорить, что явилась из утробы матери, как все люди!
- Тогда я и не знаю, что сказать, господин, - удивление в моем голосе было самым настоящим. Ну не на грядке же меня вырастили, в самом деле.
- Кто обучил тебя священному ритуалу перемещения?! - вдруг заорал толстяк, да так, что я чуть не оглохла, - Отвечай, гадина!
- Я не знаю этого ритуала, господин, - все так же спокойно и тихо откликнулась я, призывая на помощь все свое терпение. Похоже, оно мне еще ой как пригодится.
Важный господин чуть не носом в мою ладонь ткнулся, приглядываясь, но без толку - грозный камень так и не проявил свою ужасающую мощь. Вот она, сила правды!
На самом деле, кожу уже немного пощипывало. Да оно и понятно. Будь ты хоть трижды прав, но нельзя же совсем перестать потеть. Если ты еще жив, конечно. Вообще-то как раз на такой случай придуман закон о семи вопросах, но это мало кому помогает. Любой уважающий себя судья знает и как потянуть время, и какие вопросы припасти напоследок. Впрочем, о чем это я? Вряд ли у этих фанатиков вообще действуют хоть какие-то законы, кроме главного: "кто жрец - тот и прав".
К счастью для меня, толстяк, кажется, совсем уж дураком не был. Понял, гад, что ничего путного от меня все равно не добиться. Глянул на меня, как на клопа раздавленного, выругался непонятно, да и ушел, прихватив с свой дурацкий сили-шмили-камешек и лампу. Я же так и осталась сидеть прямо на земле в полной темноте и такой же полной растерянности.
Вот и что прикажете со всем этим делать?
Связать меня никто не потрудился. Можно было бы попробовать сбежать, но я трезво прикинула шансы на успех и решила пока не дергаться. Глупо бегать впотемках по незнакомым местам. И незачем. Можно просто потерпеть до ближайшей дороги, а там поминай, как звали.
***
Утром незнакомый юнец в длинной серой рубахе до пят, принес мне ковшик мутной тепловатой воды, явственно отдающей козлятиной, и плоский черствый хлебец, напоминающий сушеную коровью лепешку. Воду я выпила, даже не поморщивший, а сомнительное угощение даже пробовать не стала. Размахнулась и забросила подальше в кусты. Пока навозные мухи не налетели.
Парнишка, который мне завтрак принес, держался так, будто я серой лихорадкой больна или чем похуже: брезгливо поджимал губы, отворачивался и, кажется, даже дышал через раз. Вот чудной! Еще бы тряпку уксусом пропитал и на рожу свою намотал. Нестерпимо хотелось плюнуть в него, просто чтобы посмотреть, как он забегает, но тут под навес явился господин лысый жрец с двумя солдатами и я, против воли, сжалась, пытаясь незаметно отодвинуться как можно дальше. Уж очень предчувствие меня посетило нехорошее..
При виде хозяина, юнец бухнулся на колени и трижды коснулся лбом земли, повторяя "сахиб, сахиб", однако, Его Лысейшиство на него и не глянул.
Смотрел он только на меня.
- Ты все еще здесь, джеды, - надменно процедил он из-за спин охранителей. - Я так и знал! Твоя сила ничто против сийилли Великого Отца. Я уже подверг очищению пламенем твой свиток и ритуальный нож. Теперь я наложу печать подчинения на твой чекиджлик, чтобы твоя сила перешла ко мне! Так ты навсегда окажешься в моей власти.
Похоже, одна из моих трудностей разрешилась сама собой: карты больше нет, а значит она не попадет в руки какому-нибудь умнику, способному разобрать мои пометки, и за узлы вся эта шайка не выберется. Уже неплохо. А ножик, дедов подарок, было жалко до слез.
Кстати, а что он там бормотал про печать?
Вот тут-то мне и показали - что.
Для начала меня вытряхнули из одежды. Да так быстро, что я даже опомниться не успела. Рраз -и я уже стою в чем мать родила перед незнакомыми мужчинами, а в голове рисуются картинки одна другой гаже. Но сделали со мной кое-что совсем другое. Этот лысый урод меня заклеймил. Как скотину. Впечатал свое поганое тавро прямо поверх гильдейского знака.
Я орала и брыкалась, но все без толку. Держали меня крепко. Сразу даже не больно было, просто резкая вонь паленой плоти, и все - потом только темнота.
***
Очнулась я, судя по всему, не скоро. И долго еще не могла сообразить где я, и что вообще происходит. Потом разобралась, но легче от этого не стало: меня снова куда-то несли, забросив на плечо и даже не потрудившись одеть. Кроме того, меня тошнило, голова разламывалась от боли, а левую руку крутило и дергало так, будто ее упырь жрет.
Тот, кто меня нес, видно, заметил, что я пришла в себя и вот-вот сблюю ему на спину, потому что, не сбавляя шага, перебросил мое тело вперед, перехватывая под спину и колени, и понес уже головой вверх.
Тошнота потихоньку отступила и я смогла оглядеться.
Отряд как раз выходил из леса, готовясь свернуть с широкой тропы на самую настоящую дорогу. Далеко впереди неспешно двигалась маленькая крытая повозка и в щель между узорчатых занавесок было видно знакомый красный плащ и блестящую от пота лысину. За повозкой красиво и слаженно шагали воины в нагрудниках, потом тот парень, который меня нес, а прямо за нами тянулась колонна скудно одетых безоружных людей, нагруженных мешками и корзинами. И все молчали. Ни единого звука, только одежда шуршит, да шлепают по дорожной пыли босые ступни.
Чем ближе мы подходили к дороге, тем острее я понимала: с ней что-то не так. А потом вдруг стало ясно - что. Она была одна.
Ну да, я тоже сначала глазам не поверила.
Не единственная безопасная, а просто одна, без всяких наложений, кусков, узлов и малейших следов других дорог. Я всматривалась вперед до рези в глазах, потом закрывала их, в надежде почувствовать хоть что-нибудь. Без толку. В какой-то момент мне даже показалось, что все это просто еще один дурацкий сон.
Между тем, процессия добралась до развилки. Но что это была за развилка! Совсем не то, что те, к которым я привыкла игде сходятся несколько безопасных кусков, нет. Просто две дороги встретились и соединились в новую, пошире. Вот так просто, без всяких переходов, скачков и кусков. Как река сливается с притоками. Предки, да как же это возможно?
Самым странным было то, что все вокруг делали вид, будто такая вот дорога-река - самая скучная и обыденная вещь на свете. Шли себе и шли, даже переговариваться начали тихонько, пользуясь тем, что хозяин далеко и не слышит. Под эти разговоры, из которых я не поняла ни слова, ко мне и явилась мысль, настолько дикая и безумная, что вполне могла оказаться правдой.
Это уже не мой мир.
Только так можно было объяснить и дорогу эту неправильную, и странные вопросы, которыми меня изводил толстяк, и чудной непонятный язык. Да и не так уж это невероятно, если подумать как следует: раз в новой столице есть дверь между мирами, так почему бы такой двери не оказаться и в старой? Да и без всяких дверей можно проскочить, просто в какую-нибудь дырку. После того, что боги сотворили с моим миром там, наверное, на граница, а решето. Вон и жаба жирная спрашивала про ритуал перехода. Я-то, конечно же, ничего подобного не делала, но раз такой ритуал вообще существует, значит кто-то им пользуется и не надо быть провидцем, чтобы понять - кто.
Что же получается, по Империи толпы иномирцев шастают, а никому и дела нет? Причем, давно шастают, раз уже по-нашему болтать выучились. Интересно, что им вообще у нас понадобилось? Разве только ...
Но додумать эту мысль до конца мне не дали, потому что все вдруг остановились. Я вытянула шею, выглядывая поверх голов, но успела разглядеть только толстяка, который стоял в своей повозке и что-то кричал, тыча пальцем в мою сторону. Потом меня грубо встряхнули, чтоб не дергалась и я послушно притихла. Глупо злить того, кто тебя несет.
Прибежал вчерашний парнишка с узлом тряпья, что-то крича на бегу. Мой "конь", тут же поставил меня на землю и застыл рядом, придерживая за плечи, чтобы не упала. Ноги-то совсем не держали.
Юнец, тем временем, выхватил из узла широкие штаны из грубого полотна и такую же рубашку, сунул мне в руки, и сделал нетерпеливый знак: одевайся, мол. Умный такой, аж страшно. Сам бы попробовал в эти тряпки влезть, когда тело не слушается.
Я медленно покачала головой и показала глазами на безвольно повисшую левую руку, безобразно раздутую, с черно-алой сочащейся раной чуть пониже локтевого сгиба. Ух, как его передернуло! Лицо такое стало, будто вот-вот сблюет прямо себе на ноги.
И такое вдруг зло меня взяло, что даже всерьез задумалась, а не сказать господину Жабе, что часть моей силы в этого дурачка ушла? И обратно не вернется, пока и его вот так же точно не припечатают. А этот неженка вдруг развернулся на пятках и припустил в голову колонны. Только пыль взметнулась. Еще через пару мгновений, в повисшей над дорогой тишине раздался гневный вопль толстяка и звонкий удар, будто от пощечины.
Снова зашлепали по пыли босые пятки и недалекий юнец вернулся, потирая предательски алеющую щеку. Нехотя подобрал тряпье и принялся меня одевать. Зыркал он при этом так, будто это я руки распускать вздумала. Чудной, что тут скажешь. И одежка была чудная. На кого ее вообще шили? Рубаха такая, что еще троих таких меня засунуть можно, да еще место останется, а штаны хоть и болтались на моих ногах, как на палочках, едва доходили до середины икры. Но я была не в обиде. Все лучше, чем голым задом сверкать.
Потом мне зачем-то стянули волосы в пучок на затылке и обвязали голову линялым синим платком. В таком вот виде меня отвели в самую середину толпы безоружных людей - слуг, что ли? - и там оставили, одарив напоследок испуганным взглядом.
Да что происходит вообще?
Процессия снова тронулась в путь. Поначалу все мои силы уходили на то, чтобы не свалиться и хоть как-то переставлять ноги, но потихоньку тело поймало привычный ритм - вдох-шаг-выдох-шаг, - и стало полегче. Да и в голове немного прояснилось. Даже интересно стало, от кого это жирная жаба меня так старательно прячет.
Вскоре мы нагнали второй отряд, очень похожей на наш, но все-таки немного другой: их лысый жрец ехал верхом, воинов было раза в два больше, а вместо слуг колонну замыкала телега, запряженная странным животным, похожим на горбатую тощую корову.